Лопоухий, с большими открытыми голубыми глазами и по-детски искренней улыбой. Наверно ему просто не повезло родиться в отвратительные 90-е, в которых он впитал всю мерзость того времени.
Молодые хулиганы тогда победили в бойне с наркоторговцами-цыганами и те, второпях убегая, выронили свёрсток с героином. Немного дряни и потом уже их так затянуло, что проснувшись однажды, могли без не него они уже не могли жить.
Теперь весь смысл сводился к поиску наркотиков. Да не простых, самых худших. Теперь героин был для них и братом, и другом, и Богом.
Сашка был именно из этих мальчишек.
Шустрый, еще добрый. Но уже "раненый».
К тому же Сашка нашел себе жену из среды таких же, как он сам. Более того, они умудрились еще родить ребёнка, благо у него были еще живы бабушки и дедушки.
Наташка гуляла от него, как только он отлучался хоть на пару суток. Как кошка, а потом просила прощения. И так было не 1, не 2 и даже не десять раз. А он все прощал, они любили друг друга какой то непонятной странной нездоровой любовью, которая обычному обывателю была непонятной.
Помню одни из таких встреч ребят наркоманов. День на этот раз рождения Наташки. Все было как обычно, именины в гараже, нашли какие-то лавочки, соорудили стол, сообразили стулья. Всё было убого,невзрачно и предсказуемо—понятно, что они напьются… И хорошо бы если на этом все и закончилось, но ведь бывает и все иначе.
Первый бокал поднял муж, он долго собирался с мыслями, а когда сказал слова, о том как он сильно любит свою жену, неожиданно не договорив тост, сам расплакался.
Была тронута до слез его Наташка, от дрожавшего голоса Саши невозможно было сдержаться, чтобы не проявить чувств, даже сидящим рядом мужчинам.
Она обняла своего супруга и он еще несколько минут они вот стояли.
Наверно она тогда знала, что у Сашки ВИЧ, а может еще не успела.
Но такую искренность и теплоту я никак не ожидала увидеть на этом празднике «падших» людей, куда попала, как мне казалось, случайно.
Как-то раз дернуло было меня спросить, а чтобы он делал, если бы не наркотик. Он скривился в улыбке и сказал: "Даже не знаю, не задумывался. Хотя наверно бы уехала в деревню, курочек завел, картошки б насажал, коня купил. В детстве помню, мечтал, так хотел. Красивое благородное животное".
Сашка замолчал. А я подумала вот ведь как бывает, наркотики у него отняли всё, даже мечты.
Незадолго до его кончины он подвозил меня до института, мы проезжали мимо храма и он так размерно, аккуратно, не спеша, со вниманием перекрестился.
Я даже оторопела.
- Сашка ты что веришь?
- Конечно, верю.
- Надо же, а я и не ожидала. И что в Церковь ходишь?
- Ты что, Катюш, разве таким как я можно туда заходить?
Как жаль, что тогда я еще не знала, что не только можно.... А однажды я еще помню случай, я еще девчонкой была и он от меня он услышал какое-то матерное слово. Он изменился в лице, замолчал, погрустнел и строго так сказал: «Катя, у тебя чистая душа, не надо ее пачкать. Потом не отмоешься».
В какой-то из тёплых летних дней он умер. Лопоухий, молодой и какой то усталый. Лежал он теперь в новом своем "пристанище". Никто не рыдал у его гроба, не поливал лицо слезами. У родителей не было сил, родственники уже давно махнули на него рукой. Рядом с ним не было даже Наташки. От горя она заглушала себя героином и где-то отсыпалась. Одно лишь солнце ласкало его лицо и приносила ему последнее "целование".
Вспоминая о нем, я думаю, кому-кому, а МНЕ нужно было учиться у Сашки с моей "чистой" душой.
Он умел прощать то, чего я, воспитанная вроде в православии, не могла бы простить никогда. Он умел любить другого больше, чем сам себя (да и вообще любил ли он себя?).
Он мог чувствовать грех, хотя сам был с головой жил в греховной среде.
А главное душа его думала о Боге, искала его, но приблизится к Нему Сашка так и побоялся. Потому что считал себя грязным, недостойным. Хотя мы помним, Бог его очень ждал и принял бы, (как и Иуду, и других своих обидчиков), как любящий с крепкими объятиями Отец - сына.
И вот, лежит уже больше десяти лет в земле Сашкино измученное тело, а душа где? Помиловал ли ее Создатель, вспомнил ли те минуты его неосознанного покаяния, я не ведаю. Но иногда в своих смелых мечтах я представляю цветущее летнее поле, небольшое озерцо – и Сашку на его берегу. Он сидит, задумчиво смотрит вдаль, а рядом с ним неспешно щиплет траву черногривый гнедой конь.