"Оруженосца Кашку" мы с дочкой закрыли с тяжёлым сердцем. Нам всех было жалко. Жалко Райку, на которую Володя не обращает внимания. Жалко вожатую Серафиму – по схожей причине. Жалко строптивую круглолицую Надежду, которая приедет к Володе, а его нет. Жалко Кашку, с которым на протяжении всей повести ничего ужасного не происходит, но всё равно не покидает ощущение, что он какой-то несчастный... "по жизни". Так говорят, нарушая правила грамматики русского языка, но ведь точнее не скажешь!
Только Володю почему-то не жалко. Странно, почему? Ведь он тоже мучится и ведь именно он в конце концов жертвует своим желанием...
Пожалуй, именно поэтому. Потому что он это делает сознательно – сам. Принял решение – и пожертвовал. Остальные от себя не зависят. Ни Кашка ("Так уже было... Все встречаются, а потом расстаются. Нечего тут плакать"), ни Райка, ни круглолицая Надежда, у которой не будет праздника – а будет тяжёлое разочарование, ни вожатая Серафима. От их воли ничего не зависит.
Вот поэтому их жалко, а Володю – нет. Слушайте...
Слушайте, так, может быть, трудная и мучительная обязанность принимать решения – это дар? Мы думаем – что тягота, наказание, а на самом деле – благо? Может быть, это и есть эта самая, как её... свобода? Когда ты сам себе отказываешь в чём-нибудь? Как там, по Энгельсу... "Свобода – это осознанная необходимость".
Над этой формулировкой часто смеются – дескать, словесная эквилибристика... А в "Оруженосце Кашке" вообще нет слова "свобода", а получается – Энгельс прав...
Володина необходимость не осознана. Он не рассуждает, просто повинуется велению души – "поступает по совести". (В июльском "Лучике" мы много и терпеливо пишем о том, что значит "поступать по совести" – ох-хо-хо, как бы от читателей тоже не потребовалось терпения...) Но результат – вот он, и результат бесспорный: всех жалко в это пасмурное, моросящее дождём "на дорожку" прощальное утро – а Володю не жалко. "Счастливчик"...
Дочка очень порадовала меня открытием, которого сам я не сделал, не сумел, не заметил. Почему Кашка всё время кажется несчастливым и неприкаянным? Ведь вроде всё хорошо с ним: и папа выздоровел, и хороших людей встречает, и в интересную игру играть умеет, и талант зреет в нём... Ну, подумаешь, по носу разок съездили, и бабка неласковая, так ведь Пимыч заступился, а бабка теперь далеко (кстати, её тоже жалко). А дочка мне сказала, почему.
"Он всё время один, без родителей, и поэтому его никто по-настоящему не любит".
Вот оно. Точно. Всё время один.
В интересной игре в Волшебную страну у него нет товарищей – кроме игрушечных челотяпиков. Пимыч, случайные хорошие люди на станции, гляциолог Костя и даже Володя – все снисходят и покровительствуют, но они не товарищи.
А почему? Откуда возникло в повести это сиротство Кашки? Зачем, например, автор отправил родителей в город в больницу, а бабку сделал неласковой? Почему не подарил Кашке друга-сверстника? (Понятно ведь всё с Володей: и живут далеко, и разница в возрасте)...
Я думаю, всё дело в Кашкином таланте чувствовать хороших, а вернее, "особых" людей. А это значит, что он и сам – "особый".
Если читали фантастический роман Клиффорда Саймака "Кольцо вокруг Солнца", то помните: там всё началось с того, что главный герой заметил: рядом с ним никто не садится в автобусе. Он как раз был "особый". Сперва не садились, а потом, когда разобрались, попытались уничтожить. Посчитали, что "особый" – значит чужой, опасный.
Невысказанная драма повести – да и всего творчества Владислава Петровича Крапивина в этом. В том, что сам Крапивин, и его герои, и его мальчишки и девчонки из клуба "Каравелла" были "особые".
Они были не "нормой". И не "большинством". И были обречены – либо на одиночество, либо (если нескольким таким "особым" удавалось найти друг друга и объединиться) – на борьбу с обществом.
С "нормальными" – с такими как Лёвка, разбивший Кашке нос за то, что Кашка раздавал ягоды на станции бесплатно, а не продавал – 15 копеек за кулёк, – как все. С такими, как недружелюбно описанные автором "сытые дядьки в пижамных штанах с бутылками пива под мышкой" или "женщины с раздражённо-скучными лицами, с ненастоящими улыбками". Как "обычные люди", от которых Кашка отворачивался и не отдавал им ягод.
Он ждал "необычных". Таких, как гляциолог Костя (в повести этого слова нет, это мы с дочкой сами слазили в интернет выяснить, как называются те, кто изучают ледники, и на разные ледники насмотрелись). Таких, как моряки-курсанты, подростки-романтики.
Что их отличает от нас, обычных? (Без горечи, но и без гордости заношу самого себя в большинство.) То, что для обычных важны "шестьдесят копеек на покупку игрушечного кораблика" (и далее – "по жизни"), а для Кашки, и Кости, и курсантов не важны. Для них важно что-то другое. Например, их дело, ради которого они способны пожертвовать всем, в том числе и личным благополучием (по-моему, что-то такое уже случилось с гляциологом Костей). Или мечта – о дальних странах, о маяках... Одним словом – романтика.
И Кашка такой. Ведь он – поэт, хотя пока и не догадывается об этом.
И вот эти люди – хорошие, правильные в системе ценностей Владислава Крапивина – увы, не определяют хода истории. В этом драма Владислава Крапивина, Ивана Ефремова и страны, которую я, "обычный", до сих пор считаю и всегда буду считать своей родиной. Той неказистой страны с щелястым асфальтом, сизыми лужицами молока из прохудившихся пакетов на полу в гастрономе и – с мечтой.
Теперь мечты нет. Всё рационально. Компромисс. "Осознанная несвобода" Необходимость? Нет. Осознанное понимание, что это – неправильно. Что так жить нельзя. И нужно делать хоть что-нибудь, например, "Лучик", чтобы жить не так.
Но мы отвлеклись. Почему жалко рыжую вожатую Серафиму? А вот смотрите. Вожатый Сергей (пожалуй, самый идеальный человек в повести – баланс "особого" и "нормального", "ответственный романтик", хотя места в повести ему уделено совсем немного) рассказывает ей о Володе и Кашке:
"Понимаешь, есть два человека. И один ходит за другим прямо по следам. Смотрит на него преданными глазами. А тот, второй, ничего не хочет замечать. И обидно видеть, как он теряет верного друга. А сказать ничего не скажешь. Насильно дружбу не привьёшь".
А Серафима не понимает, о ком это! И медленно краснеет: "Ну уж, не замечает... Может быть, это просто... характер такой. Может быть, она... он... тоже..."
Почему она ошибается? Вероятно, подсознательно надеялась на признание в симпатии от Сергея? А он:
"– С ума сойти! – ахнул про себя Сергей. – О чём это она?"
Эх... Увы.
И ещё забавный момент. Повесть начинается с того, что пионеры стащили у завхоза три хорошие сосновые чурки, прямослойные, длинненькие, тот их для лучины на растопку берёг. А эти варвары из них стрел для луков наделали. Завхоз бесконечно сетует по этому поводу, надоел уже. А дальше – цитирую:
"– Три сосновые чурки на стрелы пустили! Изверги!
– Три чурки, три чурки, три чурки... – басовито пропел вожатый первого отряда Сергей Привалов".
Не могу перестать лопаться от гордости, что понял, на какой мотив пропел это идеальный Сергей, и включил дочке на телефоне арию Томского "Три карты" из "Пиковой дамы".
На следующий день я спросил: "Как думаешь, правильно поступил Володя? Или в такой ситуации невозможно быть правым? Ведь он избавил от тяжелейшего разочарования Кашку, но обрёк на него Надежду..."
Дочка сказала – правильно поступить невозможно. "Делаешь одно и то же, для одних получается добро, а для других – зло, только люди меняются".
А я считаю, что нет. Володя поступил правильно. Конечно, Надежда жутко обидится и разозлится, но тут уж ничего не поделаешь, главное – всё равно никуда они друг от друга (пока) не денутся. Ведь их отцы дружат. И в Белом Ключе, где живёт Надежда, Володя уже бывал, и мечтает поехать туда ещё, и обязательно поедет. А если бы он не побывал сразу, "по горячему следу" в гостях у Кашки, они бы почти наверняка расстались навсегда... Ну, пара писем – и всё. А теперь есть надежда. Надежда обрести верного друга на всю жизнь. Разница в возрасте в пять лет пройдёт очень быстро. А друг – останется. И Надежда останется – раз есть надежда.
Вот только бесконечно жаль мудрую, внимательную, нежную, заботливую и сильную Райку...
Читайте также:
Что на самом деле случилось с крапивинской баркентиной с именем звезды?