оглавление канала
Потом он обернулся, и что-то тихо проговорил стоящему поблизости от него бойцу. Тот метнулся назад и приволок два небольших походных рюкзака, сбоку которых болтались мощные фонари и, насколько я могла судить, приборы ночного виденья. Про себя только усмехнулась. Меня всегда умиляло, когда люди полностью полагались на всякие технические прибамбасы. Не то, чтобы я не доверяла «прогрессу». Просто, мой дед научил меня тому, что полностью полагаться можно только на себя и на свои возможности. «Человек, который сам, добровольно, ставит себя в зависимость от простой железяки, на самом деле беспомощен. А ведь Создатель вложил в нас все, что нужно. Правда, не каждый умеет это найти в глубинах своего сознания, не говоря о том, чтобы вовремя суметь этим воспользоваться», - так он говорил. И я была с ним полностью согласна.
Заметив, как я с насмешкой наблюдаю за тем, как они снаряжаются, Кащей нахмурился. А потом, не удержавшись ядовито спросил:
- Я смотрю, вы даже без простых фонарей. Может, желаете я вас тоже обеспечу световыми приборами?
Я не успела ответить, как ко всеобщему удивлению, заговорил Авдей. Голос звучал хрипло, будто простужено, но выглядел он… В общем, герой-партизан в плену у фашистов. «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…»! Он стоял выпрямившись, борода вздернута вверх, глаза сверкают. Свою кепчонку он, видимо, потерял в пылу битвы, и его седые волосы шевелил слабый ветер.
- Те, в ком горит Свет Рода, не нуждаются в обычных железках, чтобы осветить свой путь! – Произнес он торжественно.
Все с удивлением уставились на старика. А Кощей только и смог, что проговорить ехидное «ну, ну…». Но я видела, что слова деда на него тоже произвели впечатление. И чтобы скрыть свое замешательство, он, сдвинув свои белесые бровки на переносице, жестко проговорил, обращаясь к командиру:
- Смотри, за старика головой отвечаешь! И если, что-то пойдет не так – ты знаешь, что делать. Здесь в камнях и прикопаете…
Наверное, он ожидал от меня какой-то ответной реакции. А может от самого деда, который прекрасно расслышал его слова. Но спина не согнулась, и взгляд не потух. Вот она – настоящая соль земли! И я заметила, как слегка дрогнули уголки губ у Колоброда, и подумала с ехидством про себя: «Ага… уши вам от осла, а не деда Авдея…»
Кащей мотнул головой, и боец, державший на мушке Божедара опустил автомат и слегка, с какой-то опаской, будто опасаясь, что тот его может укусить или превратить в жабу, толкнул его в спину, мол, ступай. А я, больше не обращая ни на кого внимания, повернулась к щели в скале, закрыла глаза, и так замерла на несколько минут. Нужно было сосредоточиться. Дело предстояло тяжелое и опасное, и любая неточность в воспоминаниях могла оказаться фатальной. О Кащее, а тем более об Ольховском, я не заботилась. Была уверена, что они не смогут пройти тот путь, который нам предстоял. Для этого мало обладать информацией, пускай даже и самой достоверной, для этого надо было иметь светлую душу. А подобной диковинки у них точно было не сыскать. Поэтому мне сейчас предстояло сосредоточиться на самом пути, а для этого я должна была вспомнить многое. Так как, на глазах у «изумленной публики» я не собиралась этого делать, то приняла решение сначала пройти внутрь, а уж потом предаваться воспоминаниям. Оглянувшись назад, я жестом головы подозвала Божедара. При этом увидела, как напряглись физиономии Ольховского и его хозяина. Про себя ухмыльнулась. Ну что ж, господа, вам предстоит еще не раз и не два напрячься. То ли еще будет!
Мы посмотрели с Божедаром друг на друга. Он меня одними губами спросил: «Ты готова?» Я молча сжала ему руку, и шагнула в темное пространство. Проход был достаточно длинным и узким, поэтому, мне пришлось снять свой вещмешок, и протискиваться в него боком. Но и тогда я не смогла избежать царапин и ссадин о каменные выступы. Подумала мельком, что Божедару придется еще труднее. О наших «туристах» у меня голова не болела. Как говорится, «бачили очи, що купувалы…»[1]Пройдя весь проход, я оказалась в небольшой круглой пещере, на первый взгляд, очень похожей на обычное природное образование. Но, это только на первый взгляд. В неясном мутном свете, проникающем извне, было можно разглядеть, небольшие выступы, похожие на ступени лестницы, ведущей в глубь пещеры. Ровно отесанные камни говорили сами за себя. Тут безусловно приложил руку человек. Позади меня, из щели вылез (именно, что вылез, а не вышел) с шипящими ругательствами Божедар. Быстро огляделся, и шепотом проговорил:
- Мы вполне бы могли сейчас закрыть проход, и этих…, - он кивнул назад, - раздавит в лепешку.
Звучало это вполне привлекательно, но и он, и я, оба хорошо понимали, что мы этого не сделаем. Во-первых, там, снаружи оставался дед Авдей, которому может не поздоровиться от такого нашего поступка. И Колоброд в такой ситуации один ничего не сможет сделать против всей оравы. А рисковать ими обоими нам точно не хотелось. А, во-вторых, оставшиеся там бойцы от избытка энтузиазма, чего доброго, еще взрывать скалу кинутся, с них станется… Поэтому, мы, присев на камни, разбросанные здесь в избытке, стали терпеливо дожидаться, когда пройдут наши «гости». В щели послышался мат, да такой отборный, что хоть святых выноси. Конечно же, это Ольховский со всей страстью своей душонки, выражал свое отношение ко мне и моим родственникам. Я только усмехнулась, а Божедар ехидно заметил:
- Любит он тебя, спасу нет, как!
Я в тон ему ответила:
- А скоро полюбит еще сильнее…
На что мой любимый ответил легким поцелуем мне в нос, и прошептал:
- Мы справимся….
Я кивнула головой, глядя на него с улыбкой:
- Родной, а у нас с тобой нет другого выхода.
Но тут разговоры пришлось прекратить, потому что, из щели вывалился Ольховский, похожий на пугало. Волосы всклокочены, на колене рваная дыра, пуговицы на камуфляже почти все оторваны, а из ноздрей, как у Змея Горыныча вырывался пар вместе с искрами. Ну, про Горыныча я, конечно, чуток прибавила, но только самую малость. А следом и его хозяин показался. Но ввиду щуплости своей фигуры, Кащей проделал этот переход довольно легко, без особых увечий. Мы посмотрели на это бравое «войско», едва сдерживая ядовитые усмешки. Выглядели они не очень бодро. А ведь мы еще даже не начали спуск. Их жалкий, ободранный (особенно у Саши) вид, вызвал у меня прилив некоего оптимизма. Не скажу, что я думала, будто все будет просто и легко. Но надежда была, и весьма реальная, что до Сакрального места Рода они не доберутся. Пока вновь прибывшие осматривались, проверяя свое снаряжение, которое, судя по всему, не пострадало при переходе, я тихонько попросила Божедара:
- Закрой вход… Нам лишние жертвы не нужны. У ребят еще есть шанс.
У меня даже мысли не возникло спросить его, а помнит ли он, как это делается. Он кивнул, словно я попросила закрыть его обычную дверь в доме, и, подойдя ко входу, стал ощупывать чуткими пальцами шершавый камень стены. Наконец, найдя нужное место, обозначенное руной закрытия, надавил на рычаг, замаскированный под каменный выступ, и стена стала со скрежетом вставать на место. Кащей с Ольховским резко обернулись на звук. Ольховский кинулся к Божедару, а Кощей рванул ко мне.
- Зачем вы закрываете вход?! Имейте ввиду, ваш дед у моих людей. Вы играете его жизнью! – Его щелевидный рот скривился, а в глазах полыхнул гнев.
Не такой уж ты и смелый, как хочешь казаться, дружок… Я с насмешкой окинула взглядом всю его неказистую фигуру, больше подходящую нескладному подростку, нежели взрослому мужчине.
- Не суетись, Кащей. Или ты хочешь, чтобы все любопытствующие хлынули сюда? Нет… Это Сакральное место только для знающих, для Великих Родов.
В моем голосе прозвучал явный намек на то, что ни он сам, ни его прислужник к этим Родам явно не принадлежат, а потому, нет у них туда пути. Но мой намек услышан не был. Страх остаться запертым в каменном мешке мешал ему мыслить трезво, как бы он ни хотел изобразить обратное. Пока мы так с ним «мило» беседовали, я пропустила тот момент, когда Ольховский уже получил хороший удар в челюсть, и сейчас старался вытащить дрожащими руками свой пистолет из кобуры. Но у него чего-то там заело, и он дергал, словно паралитик, свою портупею, ругаясь, как последний алкаш. Глянув на эту картину, я обратилась к Кащею:
- Усмири своего раба, а то наделает дел, а кому расхлебывать?
Тот смерил меня прищуренным взором своих рыбьих глазок, и громко крикнул:
- Ольховский! Успокойся! Все в порядке…
Растрепанный Саша замер в нерешительности, затем, сверкнув глазами на Божедара, злобно прошипел:
- Мы с тобой еще поговорим…
А я с грустью подумала, что в молодости была непроходимой дурой. Как я могла влюбиться в это ничтожество? Оставалось только радоваться, что сейчас я уже несколько поумнела. В это время в рации у Кащея что-то зашипело, и хриплый голос прокаркал:
- Первый, первый… Что у вас происходит? Скала закрывается…! Что нам делать?! – В этом карканье слышалась легкая паника. Ну вот, еще ничего не началось, а народ уже в разброде. А что тогда с ними будет дальше?
Все еще косясь на меня, он ответил:
- Все под контролем… На всякий случай возле скалы кого-нибудь оставьте, и ступайте в лагерь. Ждите нас там. Все… До связи…
Я только хмыкнула. Он что, и в правду думает, что глубоко под землей его эта шипелка будет работать? Чудные они, все-таки, существа, эти Кащеи… Тем временем, скала встала на место, и в пещере наступила кромешная тьма. Но почти сразу же вспыхнул свет фонарей. Их лучи пробороздили темноту, словно сверкающие клинки, разрезая мрак, как мягкую ткань. Стараясь не смотреть на их свет, я проговорила:
- А теперь все замрите. Мне нужно сосредоточиться. И если вы не хотите остаться здесь навечно, советую меня не тревожить ни словами, ни еще какими-либо другими звуками. Помните, что от того, насколько я хорошо сумею все вспомнить, зависят наши жизни. – А потом позвала, обращаясь к Божедару, умышленно не называя имени. – Подойди… Мне понадобятся твои силы…
Усевшись на камень, и привалившись спиной к стене пещеры, я крепко взяла его за руку.
- Не отпускай меня, пожалуйста…
В знак того, что он меня понял, Божедар крепко сжал мои пальцы. Я прикрыла глаза и, расслабившись, постаралась выкинуть из головы все тревожные мысли, что удалось, увы, не сразу. Но, в конце концов, усилием воли отметя из головы все внешнее, стала погружаться в легкую дрему.
[1] Бачили очи, що купувалы» - с украинского языка известная пословица: «Видели глаза, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте»
