«Я соскользнула с отвесной скалы. Прямо в тёплую солёную воду. Море тяжеловесно, лениво катило волны и отбрасывало тень времени на песок. Песок становился мокрым, топким и холодным. Ибо, море в волны забирало слои глубинные и орошало ими нетронутую печалью землю.
Я ещё какой-то миг - под весом юного упругого тела - двигалась в зелёную гущу воды. Разбирая прибрежные водоросли, напарываясь на ракушки, обдирая в мясо колени о колкую гальку. И только в отдалении от сухой косы - где ещё трепыхалась на ветру узколистная трава. Тронутая моим стремительным падением, выведенная из равновесия, в коем пребывает века и тысячелетия. Умирая и возрождаясь вновь, на том же месте. Я упокоилась, забыв мгновенно произошедшее, упрёки родительские. И всю мою жизнь..
Течение перевернуло меня - сначала на бок и поколыхало. Будто пробуя - так ли.. Затем перебросило мокрые рыжие пряди на грудь и перевернуло ещё раз - на спину. Я ещё дышала - где-то внутри себя, чем-то более похожим на жабры. Но уже не так сильно болели расшибленные, поломанные рёбра. Ссадины тут же притупились резью, как бы опалённые крепкосолёным раствором моря. А шрам в шее, мерещилось, уже начал затягиваться.
Сквозь толщи прозрачной водной глади я пока наблюдала людей - числом три - обступивших край высокого уступа. Они видимо рассуждали и спорили - кому идти проверять жива ли ещё я. Идти никому не хотелось - сход слишком крут и обрывист. И они прикидывали - не оставить ли всё так, как есть. Надеясь - что не сделали кованые набойки на сапогах и нормандский кинжал - сделает топкое илистое дно.
Ещё я видела облака, плывущие над простором северного моря. Им было и вовсе всё равно - кого убили нынче утром. Они бездушно взирали на суету людскую и плыли себе куда-то, далеко. Я успела подумать, что они встретят меня где-то и когда-то. Когда я буду лежать - снова юная и отрешённая от бед - в ржаном поле. Ласкать взглядом лазурные выси, отгонять бабочек и стрекоз от загорелого лица и плеч. Теребить в пальцах спелый колос или пожёвывать травинку беззаботно. А вокруг меня будут шуметь и волноваться волны злаков, с вкраплениями васильков и ромашек. И будет мне хорошо и привольно..
Сон настигал мои веки. Дыхание в лёгких прекратилось. Коленям стало ненатужно и локти расправились в сочленениях. Тело неумолимо стаскивало - дальше и глубже. Последними усилиями воли я охватила мир, который покидала - так нелепо, рано и несправедливо.. И прежде, чем пообещать себе - что вернусь! Вспомнила всех, кого оставляла.
Они пронеслись пёстрым неугомонным «веретеном» перед глазами. И пропали во мгле..
Мужчины на кромке бело-серой скалы, посовещались ещё. И сообща согласились - что спускать с такого опасного склона резона нет. И так всё ясно! И пошли не спеша в город..»