Кирюша: Да уж, суровым был у нас шестнадцатый век! Вот пятнадцатый — Золотой, а этот — каменный, что ли? И Иван Грозный… Да уж, не хотел бы я в этот век жить! А я все фильм про Ивана Васильевича вспоминаю: я ведь думал, там, при Иване-то Васильевиче, так весело было! А там мрак один…
Тата: А правда, как века друг от друга отличаются? Совсем разные!
Архивариус: Ну, не так сами века, как их описание. Хотя, конечно, каждое столетие свое лицо имеет, свои опознавательные знаки. Но нередко это только поверхностные отличия, на деле все было и проще, и сложнее. Помните у Васнецова в портрете Ивана Грозного — человек в красном кафтане идет по заснеженной московской улице? Он и знать не знает о том, что в душе царя творится. Да и до дворцовых передряг ему, скорее всего, никакого дела нет. Уж на что время Грозного мрачно историками описано, а ведь люди в нем просто жили, и любили друг друга, и свадьбы справляли, и нивы пахали, и детей растили, и хлеб пекли. А кстати, в том же XVI веке появились на Руси светские литературные произведения, и одно из них я очень люблю — это «Повесть о Петре и Февронии». Оно удивительно тем, что в нем отличительные черты церковного жития — ведь муромские князь и княгиня признаны святыми — и сказка переплелись и образовали замечательное поэтическое целое.
Вообще-то официально святыми князь муромский князь Петр, умерший в иночестве в 1228 году Давид Юрьевич, и его супруга Феврония, в иночестве Ефросиния, были признаны в 1547 году, а «Повесть» о них была названа «Житием». Потом Житие переписали, сделали более строгим, но сохранилось несколько списков именно повести — произведения не церковного, а светского.
И вот что, друзья мои, интересно: это произведение вошло в память народную и передавалось из уст в уста как сказка о мудрой деве. За сто лет (с 1835 по 1970) было сделано 7 записей — в Воронежской, а более всего — в Рязанской губернии в деревне Ласково, откуда, возможно, и происходила Феврония. Предание ли то церковное или сказка — сразу и не скажешь. А только есть в этой повести-житии и мудрость, и печаль, и великая поэзия. И не совсем совпадает дошедшая до нас литературная «Повесть-житие» с народными — фольклорными вариантами, — может, в живой памяти что-то и лучше сохранилось? А где-то сказочными мотивами повествование приукрашено. Давайте сокращенный текст почитаем. Он большой, так что Тата начнет, а если она устанет — Кирюша ее сменит. Я вам приготовил фотографии с иконы — увеличенные житийные клейма с изображением некоторых эпизодов жизни этой замечательной четы.
Повесть о Петре и Февронии (сокращенное изложение)
В стародавние времена жил в городе Муроме, что на реке Оке, князь Павел — добрый покровитель нищих и убогих. Жил в мире и согласии со своей благочестивой супругой Марией. И повадился к ней в отсутствие супруга летать змей — и притом в облике князя Павла. Только сердце женское не обманешь — рассказала княгиня мужу про змея. И по мужнину совету выведала у того, что смерть змею суждена от Петрова плеча, от Агрикова меча.
А у князя Павла брат был — Петр, 16 лет ему было. Только где же Агриков меч отыскать?
И вот пошел князь Петр однажды в храм монастыря Воздвижения Честного Креста, где его родители были похоронены, смотрит — посреди храма стоит отрок малый, зовет его за собою в алтарь. А в алтаре отрок показал ему скважину в стене — и исчез. И вынул князь Петр из этой скважины Агриков меч и пошел к своей невестке. Видит — рядом с ней змей в образе брата его Павла. Трудно было решиться князю Петру поднять меч на змея — как родного брата ударить? Но воскликнул он: «Да воскреснет Бог и разыдутся враги Его!» И появился на месте брата трехглавый дракон. Взмахнул Петр Агриковым мечом и отсек разом три головы. Затрясся змей и рухнул к ногам князя, окропив его своей ядовитой кровью.
С той поры занедужил князь Петр, струпьями гноящимися покрылся с ног до головы. Со всей земли Муромской собрали врачевателей, да никто из них князя вылечить не умел. Но услышали братья, что в Рязанской земле врачей много, и женщины там всяческие язвы лечат.
Отправился князь Петр в Рязанскую землю с небольшой свитой. Вот он въехал в одну деревню, увидел дом высокий да светлый и послал слугу позвать хозяина.
Вошел слуга в дом и видит: сидит за ткацким станом девица, а перед ней заяц скачет. Смутилась девица и говорит юноше: «Были бы в дому уши, а в хоромах очи, не застал бы меня в простоте».
Удивился юноша и спрашивает: «Госпожа девица, где твои мать с отцом».
А она ему: «Отец мой и мать моя пошли взаймы плакать, а брат через ноги на предков умерших смотреть». Поклонился ей слуга и вышел. Пересказал свой разговор князю, и тот понял, что не простая в дому девица, а премудрая. И снова послал юношу-слугу — пусть объяснит ему странные речи.
Говорит дева: «Дому уши — пес, а хоромине очи — ребенок. Был бы в моем доме пес — залаял бы, был бы ребенок — увидел тебя в окошко и тоже дал знать. У отца умер друг, и он с матерью пошел его оплакать: когда они умрут, и их придут оплакивать друзья. А брат мой по деревьям лазает, мед диких пчел собирает да вниз на землю поглядывает, чтобы не упасть и не погибнуть».
Услышал Петр эти слова и снова послал слугу: пусть скажет девица, не знает ли она врача, который мог бы его исцелить за большую награду. А девица ответила: «Я награды не требую, иди и скажи князю своему, что если женится на мне, исцелю его и сделаю здоровым».
Посмеялся князь: как это он на дочери невежи-поселянина может жениться? Да и столь ли она мудра? Как лечить его будет? А девица велела князя в баню вести, парить его и после намазать составом все струпья, кроме одного. Перед тем, как пойти в баню, приказал князь отнести девице малое пасмо льна и повелел спрясть из него нитки, соткать их и сшить ему, князю, новую рубаху и порты. И управиться со всем этим делом за то время, пока он в бане париться будет.
А девица взяла полешко, отмерила по своему локтю и велела передать князю, чтобы он из того полешка ей ткацкий стан сделал…
Кирюша: Ты когда-нибудь ткацкий станок видела? У нас в Пурнеме в зимнике стоит — старинный, деревянный, на нем прабабушка половики ткала. Этот станок больше человеческого роста, и деталей в нем — уйма. Как из полешка можно соорудить такое?
…Вот князь и говорит: «Да разве из такого полешка можно ткацкий стан построить?
А она ему: «А разве из такой пясточки льна можно полную одежу на взрослого мужа соделать?»
Понял тут князь, что не перемудрить ему деву, и пошел в баню. Слуга же его все сделал, как велено, и тут же князь здоров и чист телом вышел, краше прежнего. Однако жениться на деве не захотел и послал ей в благодарность за исцеление дары великие…
Тата: Обманул? Ну и бессовестный! Ведь обещал же! Разве так можно?
…Когда вернулся Петр в Муром, узнал, что брат его Павел умирает. И вскоре отошел он ко Господу, оставив свое княжество любимому брату. А Петр тем временем вновь покрылся струпьями с ног до головы — от того единого, что не был смазан целительной мазью по указу девы Февронии. Потужил-погоревал князь, посоветовался с мудрым своим слугой Евстратием и, собрав посольство великое, с повинной головой поехал к невесте в Рязанское княжество. Простила его премудрая дева, исцелила и пошла с ним под венец. А когда люди увидели ее дивно наряженную в светлые подвенечные одежды, все удивились и возрадовались красоте ее и тому, что обрел князь Петр такое сокровище себе в жены. Так что была великая радость в граде Муроме.
Однако не все в Муроме ликовали. Знатные вельможи не пожелали, чтобы женами их управляла простая крестьянка. Пусть-де князь отошлет ее домой и сам правит Муромом. Да еще и то сказали, что за трапезою собирает Феврония крошки и складывает их в рукав, как голодная. А это большим позором считалось.
Заболела душа у князя: и княжества ему жалко, и Февронию он успел всей душой полюбить. Призвал он княгиню трапезовать и увидел своими глазами, как складывала она крошки в широкий рукав свой. Вознегодовал князь, с яростью схватил княгиню за руку, рукав ее платья отвернул. И вдруг посыпались из рукава душистые зерна фимиама и ладана, и пошло благоухание по всей столовой палате, а лицо княгини засияло чистым светом. Князь же Петр, увидев это, решил лучше княжества лишиться, чем супруги, Богом данной. Вознегодовали на такое решение бояре и выслали их из града своего с нечестием.
А еще по-иному про то сказывают. Будто князь Петр в ответ на худые речи согласился поступить так, как супруга решит: либо сама она из города уйдет, либо останется. И сказала Феврония боярам, что согласна она покинуть и Муромский престол, и сам город, если они позволят ей взять самое дорогое свое. Те с радостью согласились. И тогда она сказала: «Отдайте мне князя Петра, а более ничего мне не надобно». Удивились бояре и решили: быть по сему. Дали князю с княгиней ладьи и с честью проводили их из города.
Поплыли князь с княгиней по широкой и чистой Оке. А вечером остановились на ночлег. Слуги срубили малые деревца, подвесили на колышках над кострами котлы и сварили ужин.
После трапезы пошла княгиня по берегу, увидела обожженные деревца, пожалела и благословила их: «Растите и будьте к утру большие, зеленые и многолистые». Так и случилось. Встали утром люди и поразились шелесту листьев тех дерев от малого ветра.
А тут и посольство из Мурома приспело. Звали жители князя назад: без него началась в городе междоусобица, каждый боярин желал властвовать, засверкали мечи на улицах, и множество народа погибло. Так что опомнились горожане и взмолились ко князю с княгинею — да властвуют над ним!
И вернулись они в свой град Муром, и правили княжеством по справедливости и по закону. Сирот и вдов кормили, нагих одевали, бедных от напасти избавляли, от темницы узников освобождали, мертвых до гроба провожали. Церкви и монастыри оберегали и украшали. И были своему городу как отец и мать чадолюбивые, и любовь ко всем равную имели.
А в глубокой старости приняли иноческий образ. Нареченные Давидом и Ефросинией, облеклись в черные ризы и разошлись по разным монастырям. Умереть же решили в единое время. И повелел князь Петр сделать гроб с каменною преградою, чтобы и похоронили их в одном гробе.
Когда пришло время Петру умирать, княгиня вышивала воздух и убрус Богородице в соборную церковь.
Послал князь ко княгине сказать: «Уже я хочу от тела отойти, да ожидаю тебя — вместе отойти ко Господу».
Она же послала к нему того же слугу и сказала: «Еще подожди, господин мой, малое время, я еще не дошила воздух и убрус Богородице».
Он же во второй раз посылает к ней, говоря: «Уж я близ смерти, мало подожду тебя». А на третий раз передал ей: «Госпожа моя сестра Ефросиния! Мир тебе и благословение. Уже я тебя не жду, уже я хочу преставиться».
Тогда оставила она свое дело, не дошив риз и лиц святых, воткнула иглу, обмотала вокруг нее нитку и послала сказать князю: «Иду с тобою сей час».
И оба, став пред Богом, много часов молились и в единую минуту вручили Богу честные души свои — месяца июня в 25 день.
Собрались люди и положили в гробы князя и княгиню: Петра в соборе Святой Богородицы в стенах града, а Февронию — за стенами в храме Воздвижения Креста Господня в девичьем монастыре за стенами.
Однако наутро увидели их лежащими в соборе в едином гробе, приготовленном князем заранее.
И трижды пытались разлучить их, и трижды они чудесным образом соединялись. В четвертый же не посмели горожане нарушить волю усопших, оплакали своих князя с княгиней многими слезами и схоронили их в едином гробе. И многие чудеса они творили своему люду.
Архивариус: Ну как, понравилась вам эта повесть?
Тата: Очень! Я вообще чуть не заплакала. Но это же о деве Февронии, о которой рассказывается в опере Римского-Корсакова «Сказание о граде Китеже и деве Февронии»! Я вспомнила!
Кирюша: А мне икона понравилась. Очень тут все понятно изображено. А что там за опера? Вот бы посмотреть! С ребятами из нашего «Китежа»!
Тата: Эх ты, оперу же не смотрят, а слушают! Приходи – у меня хорошая запись есть.
Архивариус: В таком случае вот вам задание:
Внимательно рассмотрите икону и клейма с изображением эпизодов жизни князя и княгини. Нарисуйте свои иллюстрации к «Повести о Петре и Февронии». Если у вас есть такая возможность, прослушайте оперу Николая Андреевича Римского-Корсакова «Сказание о граде Китеже и деве Февронии» – или хотя бы отрывки из нее.
_______________________________________
Н.А. Яковлева. Проф., д-р иск.