оглавление канала
Передвигаться ночью, да еще в тумане, было то еще удовольствие. И мне пришлось поубавить собственную прыть, чтобы просто не переломать на этих колдобинах себе шею. В тумане плавали какие-то фантастические не то звери, не то корабли или просто, какие-нибудь закорючки. Приходилось себе все время напоминать, что это просто плод собственной фантазии, и не более того. Звуков никаких слышно не было, туман, словно вата, поглощал все. Только где-то, издалека, словно из другого мира изредка доносились крики ночной птицы. Когда в очередной раз мы остановились чтобы немного передохнуть, Божедар проворчал:
- Как ты в этом тумане не теряешь направления, куда идти следует?
Я пожала плечами, ничего не отвечая. Откуда я знала, как? Я просто прислушивалась к своим ощущениям, это как в игре «холодно – горячо». Только тут мне кто-то словно на ухо нашептывал: «тепло, тепло, еще теплее…» Оглядевшись несколько минут (правда, совсем непонятно, что я хотела высмотреть в такой мгле), я уверенно указала направление:
- Туда…
Божедар на несколько мгновений замер, а потом, с сомнением спросил:
- Ты уверена? Похоже мы уходим от озера. А, насколько я помню, дед Авдей говорил, что вход должен быть где-то недалеко от устья реки почти на самом берегу.
Мне было жалко тратить времени на объяснения, но я все же проговорила:
- Если ты помнишь дословно, что Володар сказал Авдею, то там не было ничего, что указывало на точное местонахождение входа. А устье реки было обозначено просто, как ориентир. Но мы подошли совсем с другой стороны. Ты же помнишь, мы сделали крюк, избегая ненужных встреч. – Говорила торопливо и очень сухо, стараясь не утратить той, особой сосредоточенности, которая и помогала мне в густом тумане находить правильный путь.
Божедар, скорее всего, понимал это. Потому что, вопросов больше не задавал, а только покладисто мотнул головой. И мы снова отправились в путь.
Под ногами все меньше попадалось участков с травой или какой-либо еще растительностью, все больше битое гранитное крошево, да громадные валуны, словно вырастающие из-под земли. Пару раз я с разбегу чуть не вписалась в такие камни, поэтому пришлось идти еще медленнее. Меня это жутко раздражало, потому что я чувствовала, как утекает наше время. Его почти уже совсем не оставалось. Я это ощущала каждой клеточкой своего организма, ощущала почти физически, как некую ноющую, очень похожую на зубную боль. Но продвигаться быстрее никак не получалось. Перед рассветом света стало чуть больше, но, честно говоря, «светом» это было назвать только в припадке буйного оптимизма. А у меня сейчас с оптимизмом было как-то не очень. Да, чего уж там! Совсем хреново было на данный момент с этим прекрасным чувством!
Впереди, сквозь мутную серую кашу клубящегося тумана, стали вырисовываться большие нагромождения скал. И я поняла, что конечный пункт нашего назначения совсем близко. Поэтому, я позволила себе немного передохнуть. От меня, как от загнанной лошади валил пар, дыханье было тяжелым и хриплым и, от избытка кислорода, который попадал в организм от быстрого и глубокого дыхания, начинало слегка звенеть в ушах. Я прислонилась к гранитному валуну, пытаясь отдышаться. Божедар, пристроившись рядом, с тревогой поглядывал на меня, но комментировать мое состояние не торопился. Просто молча протянул мне фляжку с чудесной медовухой. Надо полагать, взятую на прощание у Авдея. Похоже, у запасливого старика она была не одна. Я сделала два небольших глотка, и сразу почувствовала себя несколько лучше. Все еще тяжело дыша, проговорила, разделяя слова паузами:
- Мы уже близко… Осталось совсем чуть-чуть…
Он кивнул головой.
- Я тоже это чувствую…
Я посмотрела на него внимательно. Было бы интересно узнать, как он это ощущает. Но вопросов задавать не стала. Честно говоря, на это просто не было сил. Я себя не считала неженкой, но события последних дней изрядно меня вымотали. Даже для меня, привычной к долгим лесным переходам и к жизни, так сказать, в «естественной среде», все произошедшее было несколько чересчур. Немного отдышавшись, я отлепилась от камня и уже собралась идти дальше, когда услышала выстрел. В этой проклятущей вате тумана он прозвучал не громче хлопка пробки, вылетевшей из бутылки шампанского. Но спутать звук выстрела с любым другим, например звуком ломаемой ветки или удара камня о камень, невозможно. Я замерла на месте прислушиваясь, но больше ничего не услышала. Божедар тоже замер, внимательно оглядывая окружающее пространство, кстати, из-за тумана, весьма ограниченное. Выждав еще для порядка несколько минут, мы переглянулись. Я тихо проговорила:
- Странно… У «охотников» вроде бы «Валы», а они все бесшумные. Да и не автоматный это выстрел. Такое ощущение, что стреляли с пистолета. – И опять повторила. – Странно. Они что там, по банкам лупят от безделия?
Божедар огляделся, пристально вглядываясь в туман, а потом, не скрывая тревоги, проговорил:
- Нам надо торопиться. – И, словно опомнившись, виновато закончил. – Прости, любовь моя. Я знаю, как ты устала. Потерпи немного, скоро все закончится… - Он подал мне руку, помогая перелезть через очередную насыпь из небольших круглых булыжников.
Перебираясь через камни, я едва усмехнулась.
- О чем ты? Скоро все только начнется… А о том, когда это закончится, я даже и предполагать не буду. На такое даже моей фантазии недостаточно…
Божедар сдержанно улыбнулся, и только покачал головой. Мол, ну надо же, она еще и ехидничать умудряется. Я шагала с монотонностью робота, все время прислушиваясь к себе, и почти не обращая внимание на окружающее пространство. А чего на него внимание обращать? Кругом один сплошной туман. Большие глыбы камней выплывали из-за этой завесы, словно висящие в воздухе великаны. У меня едва хватало реакции, чтобы вовремя остановиться и свернуть, дабы не врезаться в них со всего маху. Я была уже словно не здесь. В голове проносились обрывочные картины из моей жизни, вот только той или этой? Отвечать на этот вопрос я даже не пыталась. Самой главной мыслью, проходящей через все мои воспоминания, была только одна: как открыть вход? И словно в ответ на мой не заданный вслух вопрос, в голове у меня начали всплывать строки напева о Крошечке-Хаврошечке. «Крошечка-Хаврошечка, осталась сиротинушкой, только оставили ей Родители Коровушку Зимун. Обижали сиротку злые люди из племени Кощеева, с миров Пекельных...»
Но тут я поняла, что это не только строки сказки-песни из моей прошлой жизни. Эту историю мне напевала моя бабушка в этой, теперешней жизни, только очень давно, когда я была совсем маленькой!! Он осознания этого я даже остановилась. Замерла столбом, и прикрыла глаза, стараясь вернуться в тот волшебный мир моего детства. Тихо потрескивают поленья в печи, в доме пахнет пирогами с морошкой, и бабушка сидит рядом с моей кроваткой, мерно постукивает спицами и тихонько напевает: «Крошечка-Хаврошечка осталась сиротинушкой…» Я как наяву увидела ее склоненное над вязанием лицо, белый простой платочек на голове, с маленькими черными крапинками и простенькими цветочками по краям, узловатые пальцы, ловко накладывающие петля за петлей на искусном узоре, руки с почти прозрачной кожей, под которой видны голубые, по-старчески выпуклые вены. По-девичьи яркие большие темно серые глаза, изредка посматривающие на меня с любовью и чуточку лукаво. Услышала ее мелодичный голос, выводящий нехитрую мелодию. У меня на душе вдруг стало легко и сладко защемило сердце. А мои губы невольно прошептали: «Бабуля, родненькая… Я тебя так люблю…». А в ответ услыхала едва слышный шепот: «И я тебя люблю, Крошечка-Хаврошечка моя…»
Рука Божедара легла на мое плечо и вывела меня из сладкого состояния полудремы. Голос был тревожный и настороженный:
- Верея, очнись… Надо спешить… Что-то происходит вокруг. Пока не могу понять, что именно. Но чувствую, как вокруг нас сгущаются чужие и недобрые эмоции. – И опять повторил. – Надо спешить…
Я глубоко вздохнула. Последние воспоминания из моего детства покидали меня, разрываясь и медленно тая словно клоки тумана. Прислушалась к окружающему пространству. Тишина… Глухая тишина. Ни звука, ни шороха. Как будто весь остальной мир за стеной тумана исчез, испарился, сгинул. Холодок пополз у меня вдоль спины от неясного предчувствия и какого-то, в одночасье прихлынувшего, одиночества. Будто мы и впрямь, остались с Божедаром вдвоем на всем белом свете. Но его интуиции я доверяла беспрекословно. Если он сказал, что опасность близка, значит, так оно и было. Он взял меня за руку, и повел уверенно к большому нагромождению скал, темнеющим сквозь волны тумана чуть впереди. Их кажущаяся близость была обманчива. Пришлось преодолеть еще несколько насыпей из битого камня и валунов, прежде чем мы очутились перед четырьмя большими скальными выступами, плотно прижавшихся друг к другу, словно несокрушимая стража этих мест, готовая встретить неприятеля плечом к плечу. Узнавание пришло сразу, как будто я только вчера стояла здесь и слушала Вышний Голос Володара, выводивший знакомую мне до боли мелодию древнего сказа-напева, что когда-то мне пела мать, которую я не помнила.
Обойдя Божедара, я подошла вплотную к камням и с нежностью, будто прикасаясь к любимому, положила руку на влажный шершавый и холодный бок самого маленького камня. Правда, этот «маленький» был в два человеческих роста, и возвышался над нами, будто пытаясь дать нам укрытие, защитить от неведомого врага. И почти тут же, под пальцами я почувствовала слабое биение, словно ожило и забилось давно умолкнувшее сердце старого друга. Легкая улыбка скользнула по моим губам, и я тихо проговорила:
- Ну здравствуй… Вот мы снова и свиделись…
Я обернулась на Божедара, и уловила едва мелькнувшее удивление в его глазах. Уверенно проговорила:
- Вход здесь… Только, я не Великий Волхв и у меня нет дара Вышнего Голоса, способного открыть его.
Любимый мотнул головой, словно отрицая мое утверждение, и упрямо проговорил:
- Но ты Великая, ты Диса! Так сказал Володар! Ты знаешь набор звуков, ты знаешь ТУ песню. Я уверен, ты сможешь открыть вход! Попытайся…
Я насмешливо вскинула бровь.
- Ты перепутал. Дисой была Айникки, моя бабка, а вовсе не я. А Володар сказал, что я МОГУ стать Великой. Улавливаешь разницу? Но ты прав в одном: я должна попробовать, иначе весь наш путь был напрасен. А подобного я не могу допустить. – Потом попросила. – Мне надо отключиться от этой действительности, и какое-то время я не смогу контролировать окружающее. Ты должен постеречь.
Конечно, последнее предложение я сказала напрасно. Получилось так, будто я не уверена в нем, но извиняться и оправдываться я не стала. Не ко времени все это было. Потом, когда все закончится, я скажу ему много ласковых и нежных слов, но не сейчас. Сейчас мне нужны все мои силы, чтобы открыть этот вход. И, опять повернувшись к каменной стене, я запела.