Они вернулись в кабинет и Наташа, сев к столу, отвернулась к окну. Она думала всё утро о своих недавних поступках, оценивала их со всех сторон и глаза её понемногу наполнялись влагой.
- Наташка, что ещё за двадцать пять? - Терещенко вернулся на своё место, а потом снова вскочил, подсел на краешек стола, протянул к ней руки, взял её за плечи и развернул к себе. - Ну-ка, посмотри на меня!
Она всхлипнула.
- Ну, ты чего опять? - миролюбиво и по доброму с искорками в глазах спросил он.
Егорова посмотрела на него:
- Я всё продолжаю думать о нашем с вами разговоре в парке. Думала про это пол ночи вчера и сегодня утром... А теперь мне стыдно и горько! Как я могла обидеться на отца, не понять того, что было очевидно? Ведь я понимала, он не в себе, но отчего? А я в бега подалась, вас всех на ноги подняла... Я просто, пошлая дура! Я очень виновата перед вами, Саша, а больше всего перед отцом и Султановым.
- Ну, хватит, чего теперь вспоминать?! Не надо, ладно? - и он успокаивающе, с ласковой улыбкой, на которую был способен только он, Александр Терещенко, улыбкой, которая придавала ему невероятное обаяние, погладил её по голове и взъерошил каштановую чёлку на Наташкином лбу. Потом подвинулся на кончик стола и протянул руки к окну: - Дай, вон те папки, с подоконника!
На второй день было тоже самое. С утра Егорова и Терещенко занимались архивами, а поступавшую мелочёвку спихивали на Жигулина. К счастью в эти дни стояло относительное затишье, сколько-нибудь серьёзных происшествий не было. Но когда и на третий день в четверг повторилось тоже самое, Султанов занервничал:
- Что они издеваются, что ли над стариком? Алёша, - обратился он к Егорову во время обеда, - вот уже и в столовую не пришли. Что они там делают-то хоть? Отошли их куда-нибудь отсюда подальше, пусть прокатятся до порта, что ли!..
- Что, раздражают? - спросил Алексей Михайлович, придвигая к себе тарелку супа.
- Не то слово!.. Потому что, не понимаю, чем им так досадил?
После обеда Егоров решительно направился к этому "спокойному" уже третий день кабинету. Он открыл дверь, заглянул за шкаф, пытаясь застать врасплох "незадачливых" как ему казалось бездельников, но тут же услышал от окна:
- Уже скоро заканчиваем, - Терещенко повернулся к Егорову. - Только что попросил Коломийцева отнести готовые коробки в архив.
Да, они сидели по-прежнему за сдвинутыми столами и работали. Наташа не отрывала головы от картотеки, перед ней лежал открытый журнал и стопка карточек с личными данными подозреваемых и осуждённых, когда-либо проходивших по уголовным делам преступников. Александр укладывал в папки не вошедшие в "Дела" материалы и заполнял карточки архивирования.
- У вас так спокойно и тихо. Но вы даже на обед не выходите, - негромко произнёс Егоров. - Султанов из-за этого волнуется.
- Всё в порядке, - это был снова ответ майора, а Наташа уже третий день молчала.
Дома она тоже была малоразговорчива. Приходила поздно вечером и сразу шла к себе в комнату. Она чувствовала себя дико виноватой и не знала, как и с чего начать разговор с отцом - она боялась сказать лишнее, боялась снова ранить его своими неосторожными словами, а поэтому, пока молчала, ожидая маминого приезда из Шатрово.
И всё-таки четверг закончился происшествием. В переделку, по непонятным для него причинам, попал сотрудник УВД, оперативник Дмитрий Павлов. В начале шестого вечера на пульт дежурного поступило сообщение о драке в узбекском кафе "Шурпет" на набережной, недалеко от пансионата "Вымпел".
Егоров отправил туда своего помощника Жигулина и лейтенанта Коломийцева, который совсем недавно получил это звание после переаттестации и сдачи экзаменов в Краснодаре.
Когда они прибыли в кафе, то Павлова уже на месте происшествия не было, его увезла "Скорая помощь". Удалось по горячим следам выяснить следующее: вечером в кафе сидело много народа. Павлов зашёл туда выпить пивка в свой небольшой перерыв. Он дежурил сегодня до 21 часа и на обед не отлучался, а тут был повод отойти на часок поближе к вечеру, его жена попросила зайти в книжный магазин у "Вымпела" и проверить, не пришла ли подписка на Лермонтова по абонементу. Книг не было и он заглянул дорогой в "Шурпет". Сел с кружкой пива недалеко от барной стойки и вдруг внезапно в заведении погас свет. И почти сразу же, когда глаза ещё не привыкли к темноте, Павлов получил сзади удар по голове табуреткой, а когда с головокружением повалился на пол, то трое молодчиков, в темноте было не видно их лиц, принялись избивать его, лежавшего на полу, ногами. А в конце ещё и порезали лицо и руки перочинным ножом. Директор кафе давал показания неохотно, он был явно напуган этой ситуацией и повторял на ломаном русском языке лишь одно: - Темно было, начальник, лиц не разглядел. Сам от страха за стойку спрятался. Откуда они налетели - не знаю!
Андрей записывал его слова в протокол и с недоверием разглядывал этого низенького с бегающими испуганными глазками, человека:
- Клянусь, не знаю ничего больше!
Игорь в это время прохаживался по рядам между перевёрнутыми в драке столами. За Павлова вступились двое, только что вошедших в кафе мужиков. Они сейчас сидели на улице и ждали своей очереди в опросе.
- Мы только вошли, вон с Вовкой туда, бац - свет погас! - говорил один из них, высокого роста в клетчатой рубашке брюнет. - Потом впереди возня какая-то. Пока в темноте осмотрелись, а там уж драка у бара завязалась. Видим, мужик лежит на полу, а трое его ногами молотят. Ну, мы туда...
- Не побоялись? - спросил Жигулин, записывая на лавочке у кафе их показания.
- А чего там?.. Мы же рабочие с авиамоторного, - отозвался этот второй по имени Вова. - Не привыкли пасовать.
- Вот, когда подбежали, тут и закипело, - продолжал первый. - Они пытались эти мелкие, на нас тоже наехать, но мы так с Вовиком кулаками размахались, что те трое сразу сбежали в заднюю дверь.
- Там задняя дверь имеется? - переспросил Андрей.
- Да, сразу за барной стойкой, она для сотрудников кафе, а в этот раз, получается, была открыта.
Жигулин записал ответ свидетеля, а потом снова перечитал последнюю фразу и спросил:
- Почему вы сказали, что они были мелкие?
- Хоть и темно было, но когда мы к ним подскочили, их лица у меня на уровне груди замелькали. Вот и...
- Ясно! Ваш рост? - и Жигулин окинул взглядом этого плечистого гиганта.
- Метр девяносто, - с улыбкой ответил брюнет.
Андрей вздохнул: - Значит, те были роста обычного, среднего для мужчины. Примерно метр семьдесят, семьдесят пять?
- Ну, наверное, - добавил свидетель.
- Ваше имя назовите.
- Вадим Гуров, рабочий с авиамоторного, а друга Володей Климовым зовут.
- Спасибо, распишитесь тут, если нужно с вами свяжутся, - и Жигулин дал обоим парням протокол под роспись.
- Ну, к директору кафе ещё вернёмся, - говорил Коломийцев, уже сидя в оперативной машине по дороге в УВД.
- Да, явно чего-то не договаривает этот тип, - и Жигулин припомнил его бегающие глазки.
- Андрей, - обратился к нему Игорь, потерев переносицу, что-то припоминая, - весной, когда все были на ноги подняты по розыску пропавших москвичей Куликовых, я припоминаю, что 4-е отделение уже разбирало подобный случай. Я сидел в дежурке, когда они к нам обратились с вопросом про лабораторию. У них, мол, нападение в кафе на одного из отдыхающих и есть при этом осколок разбитой бутылки, просили нашу лабораторию выяснить про отпечатки пальцев.
- Ну, и что? - заинтересовался Андрей.
- Привезли вещдок в лабораторию, сняли отпечатки, а дальше не знаю. Все тогда Куликовыми занимались и на эту мелочь просто не обратили внимания. Там была "хулиганка" и, естественно, что в 4-ом отделении сами этим занялись. Больше ничего не могу добавить, - заключил Игорь.
- Это 4-е отделение, кажется, в порту? - спросил Жигулин и шофёр ему кивнул утвердительно. - Тогда разворачивай, Сева, проедем сразу к ним.
Милицейская машина заскрипела тормозами, заехала задом на тротуар, потом развернулась и понеслась обратно к набережной, но уже через пару минут свернула на дорогу в сторону порта.
В больницу к Павлову отправили Истомина. Там он снял с Димки показания и вернулся в УВД. Когда из порта приехали Жигулин с Коломийцевым, они вошли в кабинет Егорова и все вместе суммировали свои поиски.
- Ну, что же, дело поручаю тебе, Андрей. Давай, раскручивай потихоньку, - говорил, прохаживаясь у стола, Алексей Михайлович. - Результаты какие-нибудь имеются?
- Вот протокол опроса свидетелей, а это материалы "Дела" из 4-го отделения, нам передали для ознакомления. У них был подобный случай, но возбуждаться они тогда не стали, подумали, что висяк. Протоколы собрали и только, тем более, их потерпевший уехал вскоре домой, он был командировочный.
- На каком основании считаете, что весеннее дело похоже? Есть какая-то связь? - спросил Егоров и раскрыл папку с протоколами, чтобы внимательно прочесть.
- И там и тут ударили табуреткой по голове сперва, - заговорил Коломийцев, - и там и тут, кафе у моря. В нашем случае узбекский "Шурпет", в том, апрельском - портовое кафе "Диана". В обоих случаях сперва гас свет, а потом нападали в темноте и избивали. У нас свидетели вспомнили троих нападавших, в "Диане", предположительно, было четверо. И в обоих случаях, это оставленные на жертвах порезы перочинным ножом.
- Да, это повод для объединения дел, - задумчиво произнёс Егоров, на скоро просматривая протоколы. - Что сам Павлов рассказывает?
- Он ещё в шоке от произошедшего, - ответил Истомин. - У него все руки изрезаны и подбородок ножом. И ещё в конце драки его пырнули в бок. Там рану зашивали и обрабатывали. Она не глубокая, но очень болезненная. Врач сказал, что ещё дня три его в больнице продержат.
- Что-нибудь конкретное он рассказал? - спросил Алексей Михайлович.
- Вот протокол его опроса, но там всё то же, что и на месте удалось ребятам выяснить. Погас свет, потом ударили сзади чем-то тяжёлым по затылку, повалили на пол в темноте и стали бить. Но вот, вспомнил только, что удар последовал немного раньше, чем подбежали эти трое. Димка говорит, что сперва упал на пол, а потом открылась задняя дверь и в зал легла полоска света, топот ног и трое нависших над ним людей. Всё! - Истомин положил протокол опроса Димки Павлова на стол перед полковником.
- А это значит, - сделал вывод Егоров, - что в зале сидел рядом с Павловым четвёртый фигурант. Сперва он ударил, а потом ещё трое подбежали. И, если весной в "Диане" видели четверых, значит так и есть. Ищем ещё и четвёртого, - немного погодя, спросил: - Что по отпечаткам пальцев?
- Привезли в нашу лабораторию разлетевшийся в дребезги табурет. Им ударили Павлова по голове, значит его в руках держал нападавший. Эксперты сейчас там колдуют, - ответил Игорь Коломийцев. - К тому же, для сравнения, есть отпечатки пальцев из "Дианы". Там, кроме табурета, в ход была пущена бутылка шампанского. После драки собрали её осколки и сняли отпечатки. Наша лаборатория делала экспертизу. Бутылку в руках, предположительно, держал подросток. Вот результаты от экспертов, - и Коломийцев достал из папки 4-го отделения жёлтый конверт, вложенный в так и не начатое тогда "Дело".
- Завтра едете с утра в "Диану", - распорядился Егоров. - Там тщательно опросите всех, кто был свидетелем весеннего нападения. Работников кафе и тех, о ком заявлено в протоколе, одним словом, найдёте по адресам свидетелей того, апрельского дела, потом ещё раз в 4-е отделение заедете. Встретитесь и поговорите с теми сотрудниками, которые занимались этим происшествием, но по объективным причинам не стали возбуждаться. После, снова заедете в "Шурпет" и ещё раз опросите хозяина кафе, директора то есть, который, как говорите, позорно спрятался за стойкой бара в момент нападения. Кстати, постарайтесь выяснить у него, кто мог погасить свет и, каким образом это случилось? Как правило, в таких заведениях рычаг освещения не висит на виду, он спрятан где-то в подсобке. Тоже самое узнать и в "Диане".
- Надо бы тогда парами сработать, товарищ полковник, - попросил Игорь Коломийцев, - для быстроты дела. А то, сколько мы там в "Диане" провозимся то, пока свидетелей найдём. Мы, например, со Славиком с утра поедем в "Диану", потом в 4-е отделение, а Жигулин, ещё с кем-то, в "Шурпет".
- Да, это дельно и разумно, - Егоров посмотрел на Жигулина. - Андрей, возьми себе напарника, кого выберешь, вон, хоть Наташу, и поезжайте...
- Она, вроде на картотеке на этой неделе работает, - вставил Истомин. - Попроси Терещенко с тобой съездить?
Андрей залился злым румянцем. От одной этой фамилии его бросило в нервную дрожь.
- Нет уж, возьму кого-нибудь из оперов. Дело это веду я, и нечего сюда ещё и другого следователя подключать, - он зло сверкнул глазами на Истомина.
- Ладно, завтра утром решите - кому с кем ехать, - миролюбиво произнёс полковник, - а теперь оставьте мне ваши материалы и идите по домам, - заключил он.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
