Всякие полеты были – стандартные, и не очень, интересные, и обычные, но этот полет запомнился тем, что я вымотался физически. Но, сначала о командире корабля. Речь пойдет об Иване Ивановиче Д. Знаменит он был тем, что как минимум, три раза мог убиться, но остался в живых.
Первый раз он свалился с большой высоты, когда «тормозил двигателем» для того, чтобы выдержать место в строю. Ну, тормознул, а далее, как в учебнике – сваливание, во время которого одна стойка шасси сорвалась с замка, в результате чего самолет приобрел странную конфигурацию, а, следовательно, и огромный крен. Выводя самолет в нормальное положение, Иван устроил в экипаже дискуссию: «Что делать, выпускать вторую стойку, или убирать вывалившуюся?». Дискуссию прервал сам самолет, вторая стойка тоже сорвалась с замка, в результате чего самолет и вышел из крена. Убрали шасси, набрали высоту, заняли место в строю, выполнили нормальный полет. «Интересные моменты» не озвучивали, и о них стало известно только благодаря особому отделу, который подслушал пьяные разговоры в общаге.
Второй раз Иван мог убиться во время взлета в Кневичах, когда он не проконтролировал заправку, и взлетал с предельно-задней центровкой. Ну, а третий раз, он просто произвел ночную внеаэродромную посадку, на удалении 15 км от Кневичей, из-за остановки двигателей, в связи с прекращением поступления топлива в двигатели. Произошло все из-за перегорания предохранителей, в связи с нагревом коробки предохранителей, во время гонки за ведущим.
Вот с таким опытным летчиком, мне и пришлось слетать на интересное задание. Задание не очень сложное. Подводная лодка пускала ракету. Мы должны были обнаружить во льду дырку от какой-то ступени, а если ступень не пробила лед, и осталась на поверхности, то надо было разбомбить ступень или лед имеющимися боевыми бомбами. Разрешили летать на предельно-малой высоте, для обнаружения этой ступени. А зря….
Как только мы пришли в район, Иван снизился на преступно-малую высоту, и начал гонять по всему району, весело похрюкивая от восторга, и крича мне всякую ерунду. Я света белого не взвидел. В моем блистере, навстречу мне, неслась белая ледовая мгла, с редкими трещинками. Ничего увидеть я не мог, да и начал сомневаться в благополучном исходе полета.
Кое-как, под предлогом восстановления ориентировки, заставил Ивана набрать 900 метров. Немного успокоившись, я объяснил Ивану, что на очень малой высоте, мне ничего не видно, а его «тыканье пальцем», во время пилотирования на этой высоте, уверенности в светлом будущем не добавляет. Договорились, что в течение часа будем летать на высоте 600 метров, а потом, независимо от результата, я, по остатку топлива, предоставлю ему возможность оторваться.
Конечно, как нормальный летчик, Иван не смог выдержать условий нашего «соглашения», и каждые пять минут, с криком «Вижу!», пытался разбить самолет об лед, абсолютно не соблюдая методику снижения на предельно-малую высоту. Ничего мы не нашли, за 15 минут до «выходного» остатка топлива, я подсказал, что можно начинать сходить с ума, и Иван, взрослый мужик, с детским восторгом погонял на предельно-малой высоте над ледяной поверхностью. Согласно КБП, над морем, предельно-малая высота для Ту-16 – 60 метров, но Иван выжимал, из самолета и экипажа, совсем другие показания. Дело осложнялось тем, что надо льдом не бывает бурунов, и поэтому Иван бесстрашно гонял на такой высоте, что у «кормы» пропал голос.
Кое-как уговорив Ивана лететь домой на нормальной высоте, на обратном пути я дико замерз, потому, что на мне стало высыхать насквозь мокрое нижнее белье. Когда я пришел домой и лег спать, то еще очень долго перед закрытыми глазами мелькал лед с редкими трещинками.
