С траурной повязкой на голове Валерия принимала соболезнования. Рядом с ней, прижавшись плечом, стояла её верная подруга Дана. И, если Лера в черном одеянии, с темными кругами под глазами казалась маленьким щуплым воробушком, то Дана, даже облаченная в траурный наряд была словно яркий попугайчик, притягивающий к себе взоры многих мужчин собравшихся в ритуальном зале. Народу тут было много. У Лериного папы — профессора, доктора медицинских наук, имелось много знакомых и друзей, большую часть из которых Лера знать не знала. Люди тоже терялись, когда подходили к двум девушкам выразить соболезнования, и не понимали, к кому из них обращаться. Кто из них дочь профессора? Чтобы не попасть впросак разговаривали сразу с обеими, а те почти синхронно кивали.
Валерия была благодарна подруге за поддержку. Дана была первой, кому она позвонила, когда папы не стало. Лера сказала в трубку всего два слова:
— Папа умер.
Больше ничего не требовалось. Через полчаса Дана была рядом и со своей обычной энергичностью организовывала похороны. Но главное, она поддерживала подругу, как сейчас, прикасаясь плечом, давала понять, что она рядом.
После поминального обеда в ресторане Валерия поблагодарила всех присутствующих и ушла в туалет. Там, склонилась над раковиной, поплескала холодной воды на опухшее от слез лицо. Посмотрела на свое отражение в огромном, на всю стену, зеркале. В зеркале отразились два лица. Сзади, словно неотступная тень, стояла Дана.
— Перестань себя винить, — с напором сказала она, глядя на Лерино отражение. — Твой папа был пожилым и сильно больным человеком. Ты не могла все время находиться рядом с ним и сама колоть ему этот проклятый инсулин. Большую часть дня ты проводишь в институте. Ты и так постоянно ему звонила и напоминала об уколах, даже на занятиях.
— Я знаю, но все равно.... Я проглядела... Ты не могла бы побыть со мной. Хотя бы одну ночь. Я не знаю, как буду дома одна. В папину комнату вообще зайти не могу.
— Само собой, — хмыкнула Дана. — А ты что думала, я тебя сейчас одну оставлю?
— А как же этот твой... папик? Вы же вроде собирались с ним за границу поехать.
— Да я уже все отменила. Я бы не смогла наслаждаться отдыхом, зная что моей Лерке здесь плохо. Я с недельку у тебя поживу, а он пусть соскучится. Может быть, решится, наконец, на развод со своей женой, а то только «завтраками кормит», — сказала Дана все так же глядя на Лерино отражение в зеркале.
Валерия тяжело вздохнула. Дана самый близкий ей человек, но иногда бывает такой глупенькой. Она уже давно работает моделью и умудрилась таки подцепить, если и не олигарха, то очень богатого и сильно возрастного мужчину. А он оказался женат. Мужчина снял Дане квартиру в хорошем районе Москвы и проводил там с ней все свободное время, по ночам, однако, возвращаясь к жене. Он убеждал Дану, что его развод не за горами, надо только еще немного подождать.
Но, даже Лера, хоть она и не была искушена в отношениях, понимала — «папик» ездит Дане по ушам и никогда не разведется.
В маленьком клатче, висевшем у Леры через плечо, зазвонил телефон. Валерия неохотно его извлекла, посмотрела на незнакомый номер. Дана, понимая, что подруга уже не в состоянии выслушивать соболезнования, выхватила телефон у неё из рук.
— Дай, я отвечу. Знакомые твоего папы и при встрече не всегда понимают, кто из нас его дочь, а уж по голосу, и подавно, не различат.
Дана сказала в трубку только — «алло», потом слушала молча, меняясь в лице. Кровь отливала от лица, делая его похожим на маску. В уголке зеленых глаз блеснули слезы. Девушка посмотрела на Леру с паническим ужасом, а положив трубку зашептала:
— Нет, ну это уже слишком... так не должно быть... это несправедливо...
— Кто звонил?!! Дана, отвечай! Это ведь мой телефон. Что тебе сказали?
Лера трясла подругу за руку, боясь услышать то, что она скажет. По белому лицу Даны становилось ясно — случилось ещё что-то, что-то непоправимое. Хотя, куда уж ещё...
Ледяной обруч обвивался вокруг сердца Валерии и сомкнулся окончательно, когда Дана тихо произнесла:
— Звонила мама Сереги. Он погиб на службе. Какой-то там непроизвольный разрыв снаряда. Я ничего толком не поняла, она все время плачет. Говорит, что Сережу уже похоронили, а до тебя смогли дозвониться только сейчас.
— Нет!!! — закричала Лера зажимая ладонями рот. — Этого не может быть! Только не Сережа! Почему?!! За что это, все сразу? Он не звонил мне уже неделю. А я совсем забыла.... Я даже не сообщила ему про папу.
Валерию забила крупная дрожь, но слез уже не было. Все слезы были выплаканы за последние дни.
Дана обняла подругу, погладила по волосам перетянутым черной повязкой, а сама не переставала бормотать:
—Это и правда, очень несправедливо. Серега такой молодой... Как так? На тебя одну сразу столько свалилось. А я знаю, что мы с тобой сейчас будем делать. Мы покричим в небо, как в Никольске, помнишь?
— Здесь, в Москве? — безжизненно произнесла Лера.
— Нет, конечно. Москва огромная, но не бесконечная. Мы поедем за город.
Через пару часов Дана припарковала свою недорогую иномарку, что выпросила у своего папика, едва начав с ним встречаться. Припарковала машину на обочине, рядом с огромным полем. Это поле девушки нашли с трудом, выехав за пределы города.
Когда-то давно, ещё в Никольске, когда у девчонок было грустно на душе, они тоже шли в поле. Ложились там в траву и кричали в небо, выплескивая из себя весь негатив. Вот и сейчас, Дана плюхнулась на спину, в густую зелень травы, раскинув руки в стороны.
— Лерка, ложись.
Лере было не по себе. Это не Никольск и они давно уже не те беззаботные девчонки. Она оглянулась по сторонам. Вроде никого.
Через пару минут Лера закричала, уставившись в ярко голубое небо своими опухшими от выплаканных слез глазами. Сначала кричала неуверенно. Дана подхватила крик. И вот уже девушки вопят, выплескивая в небеса всю боль, все страдания. Вдоволь наоравшись, Лера притихла. Стало, как-будто, полегче. Она немного полежала, разглядывая редкие, плывущие по небу облачка. Потом сказала хриплым голосом:
— Дана, я плохой человек. Я только что потеряла двух близких людей. Папу я никогда не знала по-настоящему. У нас с ним не было разговоров по-душам, близких отношений. Мне больно, но, наверное, не так, как должно быть от потери родного отца. С Сережей та же история. Он такой молодой, ему жить и жить. Сердце разрывается. Но, опять же, как от потери близкого друга, а не любимого человека. Я это понимаю. Если бы я любила его по-настоящему, может быть, он остался бы жив. Возможно, я смогла бы уговорить его не служить.
— Лыко-мочало, начинай сначала! — поднялась на локтях Дана, с укором уставившись на подругу. — Пойми же, наконец, ты не Бог всемогущий и не можешь всех спасти. Твой папа тобой гордился. Ты образец хорошей дочери. Положительная, заканчиваешь медицинский, а большего ему не надо было от тебя. Он сам по себе был человек несколько суховатый. А Серега.... То, что ты любила его как друга понимала я, но не он! Он был ослеплен своей любовью к тебе и думал, что ты относишься к нему также. Ты никогда не давала ему повода усомниться в этом. Пойти служить по контракту было его решением. Серега этого хотел. Отговори ты его, он мог сожалеть об этом всю жизнь. Так что, я тебя умоляю, перестань винить себя во всем.