Была середина мая, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Воинский эшелон, следованием Иркутск-Чита, медленно подходил к станции Антипиха, конечному пункту следования. Полтора десятка обшарпанных, плацкартных вагонов были до отказа заполнены новобранцами из Иркутской области. Аромат перегара и грязных носок в вагоне был настолько силен, что даже перебивал запах угля из тамбура. Столики были завалены остатками пищи, пустыми бутылками, кружками, всюду были разбросаны сумки, рюкзаки. И среди этого вселенского бардака, сидели, лежали и передвигались опухшие от сна и пьянки новобранцы. В пути мы находились меньше суток, эшелон проходил мимо больших станций, останавливаясь только на полустанках. Но все равно, спиртное каким-то образом попадало в вагоны. А многие беспробудно пили уже несколько дней, начиная с проводов дома и продолжив на сборном пункте, а затем в пути. – Ну, вот и все, приехали, – громко сказал сопровождающий нас сержант. И мы с настороженным любопытством стали смотреть в окна. Но ничего, кроме стоящего на путях товарняка, пустынного перрона, и небольшого строения без вывески за окнами не было. Состав окончательно остановился, и в наступившей тишине прозвучала команда – Выходи строиться! – Народ, прихватив свои сумки и рюкзаки, стал выходить из вагонов. Сопровождавшие нас сержанты, построили всех в колонну по три. Опять раздалась команда – Налево! – Шагом марш! И потекла пестрая, лохматая людская река в Песчанку, где находилась танковая «учебка». Я шел в середине колонны, и брюки клеш на тридцать два сантиметра, разрезанные от безделья на ленточки от колена, смешно развевались на ветру. В вагоне мы все от скуки и для прикола, увлекаемые стадным инстинктом, разрезали рукава курток и штанины на ленточки. И теперь, с модным по тем временам волосом до плеч, и порезанной на ленточки одеждой, мы были похожи на индейцев из популярных фильмов. Шли мы долго, среди серых построек с длинными заборами. Попадались и воинские части, и отовсюду на нас смотрели сотни любопытных глаз, а вслед раздавался свист, и неслось - «Вешайтесь духи». И от этих криков, и серых казенных строений вокруг, сердце сжималось тоской и неопределенностью. После довольно продолжительного марша, колонна вошла в расположение воинской части. На удивление, эта воинская часть отличалась от тех, которые мы проходили. Поражал плац своими размерами. Прямоугольной формы, длинной он был метров двести, в ширину метров сто. Он был как большое поле, по бокам которого на каждой стороне находилось по две огромных казармы в четыре этажа каждая. С одного торца плаца был штаб и КПП, с другого, двухэтажное строение с двумя Т-34-85 на постаментах по бокам. Как позже оказалось, это был солдатский клуб.
После непродолжительного пребывания на плацу, нас завели в расположение одной из казарм. Это было огромное помещение, заставленное металлическими койками с панцирными сетками в два яруса. Ни матрасов, ни постельного белья не было, и мы расположились на голых сетках. – На вопросы - Когда нас будут переодевать? – нам объяснили, что все будет после мандатной комиссии, которая будет завтра. На этой комиссий нас определят по будущим специальностям, на которые мы будем учиться. Распределят по ротам, взводам. А уже после будет баня с переодеванием. – А пока до утра нам придется спать на голых сетках. Время было уже вечернее, и мы расположились по койкам. Эта ночь показалась мне самой долгой и беспокойной. И не потому, что спать на голой сетке было неудобно, а потому что спать нам просто не давали. Всю ночь, между рядами коек ,ходили подозрительные личности из солдат и сержантов постоянного состава. Искали гражданскую одежду, обувь, требовали деньги. Кто был одет в модную, хорошую одежду, отдавали ее не жалея, так как завтра все равно будут переодевать. А вот с деньгами возникали проблемы. Некоторые из постоянного состава не верили, что денег у новобранцев нет, начинали обыскивать. На этой почве возникали конфликты, драки. У меня одежда была поношенная и вся подранная на ленточки. А деньги, которые мне дали дома и на проводинах, я прогулял еще в студенческой общаге. Так как сам я был с Братского района, но перед армией учился в Иркутске, то и призывался тоже с Иркутска. Поэтому глядя на мой затрапезный вид, ко мне особо никто не приставал. Домашние продукты, тоже были съедены в общаге. Кроме зубной пасты и щетки у меня ничего с собой не было, даже бритвы, так как в то время я еще не брился. Так проходила ночь, ни одного офицера или прапорщика до утра в казарме не появилось. А может, и были, но ввязываться в творящийся беспредел они не хотели. Я лежал на койке и вспоминал дом и общагу, где все было привычно и понятно. А здесь в армии было непривычно, неуютно, отовсюду исходила опасность. Пугала неизвестность и новые обстоятельства, в которых я оказался. Ни знакомых, ни друзей рядом не было, кругом были совершенно незнакомые люди. И хотя уже почти год мне пришлось прожить в общаге, и казалось, что давно отвык я от родительского дома, но почему то сейчас, так сильно захотелось домой. И все, что еще вчера было в прежней, гражданской жизни, казалось мне таким далеким и нереальным. Но заканчивался только первый день службы, который показался самым долгим прожитым моим днем. С ужасом я думал, что впереди еще целых два года, или семьсот тридцать дней такой жизни. И от этой мысли становилось тоскливо. За окнами становилось светлее, близилось утро моего второго армейского дня, и я незаметно уснул…
Продолжение следует.