« Я чувствую приближение лета, и я снова устал от этого города», — думал Виктор, стоя на балконе. Он вдыхал свежесть раннего утра и смотрел на унылый пейзаж.
Город ещё спал. Во дворе гулял Джим, водя своего полусонного хозяина от старого дуба, к кустам сирени.
Голуби вразвалочку ходили возле лавочек, где вечером сидят бабушки и кормят их хлебными крошками. А дворник Кузьмич стоит возле своей бытовки и дымит второй сигаретой. Он никогда не приступит к работе, пока не выкурит три сигареты, презрительно осматривая фронт работ.
- Метешь тут, метешь каждый день, а всё без толку, — ворчит Кузьмич, выходя из бытовки с метлой в руках.
Кофе машина издала звук, оповещающий о том, что утренний кофе готов. Виктор потянулся и пошёл на кухню. Вкус кофе не радовал. Он выпил его, поморщившись от горечи.
Одеваясь в прихожей он посмотрел на себя в зеркало. Грустно себе улыбнулся, состроил гримасу, взял ключи от машины вышел из квартиры.
Кузьмич подметал дорожку и что-то ворчал себе под нос.
- Доброе утро, Кузьмич! — поздоровался Виктор, подходя к своей машине.
- Доброе, доброе! — проворчал дворник, опираясь на свою метлу. — Какое же оно доброе, ежели понаставят тут своих машин ни пройти, ни проехать. Вот раньше машины в гаражах стояли, а во дворах клумбы цвели. А сейчас сплошные железяки.
Виктор улыбнулся:
- Так раньше и машин столько не было. А сейчас, если на каждую машину гараж поставить, то не только клумбу не посадишь, но и тебе, Кузьмич, мести будет негде.
- Вот и пусть негде. Вот и пусть мне бы меньше работы было, — проворчал тот, отворачиваясь от Виктора.
Виктор сел в машину, завел двигатель и посмотрел в зеркало заднего вида. Кузьмич, согнувшись, мел дорожку.
- Кузьмич, а Кузьмич, — выйдя из машины, окликнул того Виктор.
- Чего тебе?
- А поехали в выходной на рыбалку?
Кузьмич почесал затылок, ухмыльнулся, и ответил:
- А чего не поехать? Поехали, коли не шутишь.
- Ну, тогда заметано. В субботу рано утром я тебя жду.
А в субботу, едва забрезжил рассвет, они уже сидели на берегу озера и, закинув удочки, пили горячий чай из видавшего виды термоса Кузьмича.
- Когда Сашка-то мой мальцом был, то мы с ним каждый выходной на рыбалку ходили. Я-то заядлым рыбаком не был, это всё ради Сашки. Болел он у нас. Нелюдимый был, врачи сказали, что это у него аутизм. Так-то он жутко умным был, математику любил. Всё сидит, бывало, какие-то задачки решает. Да такие, что даже я не понимал. А он решал. Вот какой умный был.
И на рыбалке сидит и всё букашек всяких считает.
Сидит такой, и говорит: «Пятьдесят три «. Я уже и не спрашиваю чего пятьдесят три, знаю, что муравьев в траве считал.
И рыбешек по дороге домой всё время пересчитывал. Страсть как не любил чётные числа. Если что-то получалось чётного числа, то он нервничать начинал. Я, когда видел, что у нас в ведре десять, или двенадцать рыбешек, то одну старался незаметно выбросить.
Чёрт его знает откуда это у детей берётся. Вот ты умный человек, скажи, почему на детей нападает такая хвороба? — обратился Кузьмич к Виктору, глядя на поднимающееся солнце.
Если бы Виктор знал ответ на этот вопрос, то у него бы сейчас так не щемило сердце и не хотелось бы кричать от несправедливости жизни.
Они с женой ждали ребеночка семь лет. А когда он родился, то прожил всего лишь несколько месяцев. Тяжелейший порок сердца, который давал минимум шансов.
Они тогда очень горевали с женой. Но он мужчина, он стойко перенёс горе, а жена начала пить. Виктор пытался спасти её. Но, когда человек не хочет быть спасенным, то никто его не спасёт. Они развелись. Виктор слышал от друзей, что она уехала куда-то. Связь с ней потерялась, да и толку то с той связи было.
- Если бы мы знали ответы на все эти вопросы, — вздохнув, ответил он Кузьмичу.
- Вот, то-то и оно. А Сашку-то мы с женой похоронили, когда ему восемнадцать лет исполнилось. Пошёл он один на рыбалку, да так и не вернулся. Жена тогда во всем меня винила, мол, это я виноват, что не пошёл с ним.
А я что, я и сам себя виню. Ведь не хоти я тогда, чтобы Сашка стал самостоятельным, то как знать, может и жив был бы он. И жена была бы жива. У неё сердце-то горя не выдержало. Через полгода и её рядом с сыном похоронил.
Вот такая она жизня эта.
Долго ещё сидели Виктор и Кузьмич, забыв и про удочки, и про то, что солнце уже давно встало и высушило росу на траве. Им обоим надо было выговориться, чтобы на душе стало легче. Чтобы груз горя, который каждый из них нёс молча, не давил на плечи.
И теперь утром, когда Виктор и Кузьмич встречались во дворе и здоровались, в их взглядах была одна на двоих тайна. Тайна, которую они помогли нести друг другу.