Песок обжигал, словно раскалённый, водил кругами, сбивал с пути, слепил переливающимся ручьями вязким маревом. Волны горячего воздуха поднимались над дюнами, искушая путников воспоминаниями о воде. А ведь не было ещё даже полудня. Они сошли с безопасной Тропы где-то четверть часа назад, по расчётам Халава, и теперь двигались вглубь открытой пустыни. Никогда по собственной воле он бы не рискнул идти в столь самоубийственное путешествие: его пугали не столько миражи, видения и раздающиеся с разных сторон многоголосые оклики и крики о помощи – словом, все те прелести, что может предложить бурлящая магией открытая пустыня – сколько то и те, кто на эти иллюзорные крики придёт. Но ему платили, и он не возражал.
Свинцовое, исписанное серебристыми облаками небо нависало над ними тяжёлым куполом. Оно было свинцовым в ясную погоду и бронзовым в пасмурную вот уже без малого десять веков. Без малого десять веков нисходило оно на жителей земли прожигающим сталь кислотным дождём и чёрным, как уголь, градом размером с кулак. И никто из ныне живущих не смог бы рассказать о временах, когда было иначе. Разве что только пожелтевшие за тысячелетие и крошащиеся от прикосновений исторические трактаты.
Букуры – горбатые двуногие ездовые звери, идеальные для странствия по обжигающим барханам – несли всадников смиренно и терпеливо, лишь только изредка смахивая с головы капли пота ловким движением хобота. Однако по нервной пульсации жил на длинной шее, по шагам трёхпалых лап, внезапно ставших сбивчивыми и осторожными, было ясно: животные тоже боятся открытой пустыни.
Впереди раздался шум. Халав инстинктивно схватился за рукоять сабли и резко натянул поводья, останавливая букура. Его компаньоны тоже замерли. В песке дёрнулось что-то живое, затрещало и испуганно припустило подальше от людей. Наёмник не двинулся с места, продолжая настороженно всматриваться вдаль. Лахчу, их провожатый, взглянул на него, а затем на своего нанимателя.
Княжич вальяжным полным аристократизма движением скинул с лица защищающий от песка х’ебет.
- Ты ведёшь нас в открытую пустыню, - ледяным тоном отметил Кирцав вас-Уриза вас-Идач, сын и наследник нуцала Дагабы. – Зачем?
- Не ожидал же мой господин, - желтозубо осклабился Лахчу, - что пещера будет находиться на самой Тропе?
- Вообще-то ожидал, - отрезал Кирцав, показывая, что не позволит над собой насмехаться. Провожатый намёка не понял и нагло пожал плечами всё с той же мерзкой ухмылкой.
Наследник престола посмотрел на Халава, будто ища совета, но тот отвернулся. «Сам нас сюда завёл, сам и выкручивайся,» – подумал он. В конце концов, это было его и только его решение – отправиться в путь втроём, не взяв с собой дворцовую стражу или хотя бы вооружённых рабов. Кирцав тщательно скрывал, куда они идут. О пещере, бывшей целью похода, знал только он сам, Халав, нанятый в качестве охраны, и этот скверно скалящийся шельмец, который сам предлагал свои услуги проводника всем заинтересованным. Впрочем, что именно лежит в этой пока что гипотетической пещере, не знал даже Халав.
Не встретив помощи, княжич вновь повернулся к Лахчу и, обдав его презрительным взглядом янтарных глаз, коротко бросил:
- Веди дальше.
Тот раболепно поклонился – с таким, впрочем, выражением лица, что было очевидно: ни к кому из своих спутников он не испытывает ни капли уважения – и продолжил путь по одному ему известным ориентирам.
Он уже даже не притворялся честным человеком, хотя поначалу пытался. Когда они только покинули петер, постоялый двор, Лахчу рассыпался перед Кирцавом в благодарностях, что тот выбрал именно его, расхваливал его, Кирцава, мудрость и предусмотрительность, призывал Живой Огонь, Карающий, Обжигающий, спалить его на этом самом месте, если он посмеет предать столь благородного нанимателя. Он вообще через слово поминал Огонь и пытался казаться истовым приверженцем Культа, хотя все знали, что Культ Живого Огня запрещает употреблять алкоголь, в то время как Лахчу, в дополнение к зубам из жёлтого металла, имел грязно-жёлтые белки глаз – явное свидетельство, что печень его искалечена постоянными возлияниями. Вызывали подозрения также местами выцветший, словно от постоянного застирывания, кафтан, так не сочетающийся с металлическими коронками и кушаком из дорогой ткани, а также манера завязывания на голове х’ебета, свойственная лишь людям, тесно связанным с криминалом. А теперь он и вовсе одним своим видом намекал, что, если они здесь умрут, – вполне возможно, даже его стараниями – кошельки на их трупах долго не задержатся.
Покатые барханы остались позади, сменившись гладким плоским раздольем. Острые и грубые, как стальная крошка, песчинки перестали хлестать в лицо, несомые ветром. На голой земле то тут, то там возникали пучки бедняк-травы, знаменуя близость оазиса – единственной точки стабильной магии на многие вёрсты вокруг. Но Лахчу вёл их не к оазису. Песок постепенно менялся, из кварцевого, который и дал Стеклянной пустыне её название, становясь рыжим, почти красным. Халав сам не заметил, как перестал слышать голоса и крики, и его это напугало – все знали: пустыня создаёт их не сама, а лишь повторяет громкие звуки, которые звучали в этом месте когда-то – пусть даже века назад. Если их не было, значит, здесь редко когда ступала нога человека. Огромный голубой диск солнца был уже высоко над их головами, а из сухого воздуха бесследно исчезла показавшаяся было свежесть далёкого оазиса, когда Лахчу остановил, наконец, своего букура.
- Это здесь, - сказал он хриплым мерзким голосом и выпрыгнул из седла, даже не подумав помочь слезть своему нанимателю, хотя в начале пути, когда ещё пытался изображать любезность, помог ему забраться на спину зверя. Кирцав и его телохранитель одновременно ступили на землю, по лодыжку утонув в раскалённом сыпуне. Кожаный сапог Халава почти тут же задымился. Если бы голенище было не по колена, а хоть немного ниже, он бы обжёг голую ногу так, что шрам остался бы до конца жизни.
- «Здесь» – это где? – раздражённо спросил будущий нуцал, и от его тона, казалось, чуть похолодела сама пустыня. Хотя ему было всего семнадцать, сказывалось воспитание в семье высшего военного аристократа – в гневе этот невысокий (всего на голову выше низкорослого Халава) и худой, как жердь, рыжеглазый юноша не вызывал ничего, кроме желания с максимально возможной скоростью упасть на колени. Одет он был, как всегда, во всё белое – фамильный цвет дагабской правящей династии идеально подходил для путешествия под палящим солнцем.
Вокруг, насколько хватало взгляда, была песчаная равнина – ни речушки, ни камешка. Выбивалась из однородной золотисто-красной исходящей маревом массы лишь одинокая сыплющаяся на глазах коряга, оставшаяся, видимо, ещё с незапамятных времён, когда здесь был оазис, или, что вероятнее, принесённая пылевой бурей.
Лахчу отмерил три шага от коряги, встал посреди пустыря и сильно топнул ногой. Земля отозвалась глухим стуком – под тонким слоем песка было что-то твёрдое.
- Здесь, - повторил провожатый.
Он присел на корточки, развязал кушак и, сложив его в три слоя, чтобы не обжечься, стёр песок, обнажив белый камень, украшенный спиралевидной резьбой. Лахчу стоял на мраморной плите, потрескавшейся и пожелтевшей от времени, но всё ещё выдерживавшей вес не такого уж и худого человека.
- Это вход, - произнёс он, проведя носком по узору. – Нет ли, случаем, у моего господина семян сим-сима?
- Семян чего? – не расслышал Кирцав.
- Сим-сима. Это такое растение, - повторил провожатый таким тоном, словно объяснял очевидные вещи несмышлёному младенцу.
- Я знаю, что это такое. Я, по-твоему, похож на крестьянина?
- Ни в коем случае, мой господин, - он презрительно усмехнулся. – Так уж сложилось, что у меня есть с собой мешочек этих семян. Но я купил их на даране за свои деньги, так что вам придётся доплатить.
Кирцав прищурился и тихо произнёс:
- Гляди, как бы я не посчитал, что мёртвый ты будешь полезнее, а главное, дешевле, чем живой.
Лахчу мельком глянул на Халава и быстро отвёл взгляд. Тот стоял расслабленно, с мертвенным спокойствием рассматривая ногти на левой руке, однако правая всё ещё лежала на рукояти клинка. Светло-серый гужгат не стеснял движений, х’ебет был повязан так, как это обычно делают бывалые мечники. В осанке, фигуре, выражении лица – во всём, что его касалось, чувствовался опыт профессионального воина. Профессионального убийцы. Не оставалось сомнений – та секунда, когда ты посчитаешь, что он не готов к атаке, станет твоей последней.
- Открывай, - с нажимом произнёс княжич, и Лахчу послушался. Он вытащил из мешочка на поясе пригоршню семян и высыпал их ровно по спирали, полностью покрыв узор. Было видно, что ему не впервой открывать этот магический замок. Воздух едва слышно зазвенел и завибрировал – Сила сосредотачивалась в одном месте. Спираль покрылась серебристым свечением, земля затряслась, пошла волнами. Узор исчез, словно бы свернулся, открывая в прежде сплошной мраморной плите широкое отверстие.
И вот все трое: наследник дагабского престола, его телохранитель-наёмник и их подозрительный гид стояли по краям вертикальной скважины, уходящей так глубоко под землю, что не было видно дна. По стенкам тянулась, уводя в непроглядную тьму, винтовая лестница.
- То, что вы ищете, – внизу. – Лахчу больше не лыбился и не издевался, а стоял хмурый, как сама смерть. – Я выполнил свою часть сделки. Заплати – и расходимся.
Юноша уже сунул руку во внутренний карман, собираясь отдать кошель – так ему не терпелось избавиться, наконец, от компании провожатого – но Халав остановил его взглядом.
- Нет, - сказал он Лахчу, как обычно ровным тихим голосом, - ты пойдёшь с нами. Впереди.
- Мы так не договаривались! – взорвался гид. – Договор был: я довожу вас до пещеры с сокровищами – на этом всё!
- Ну, значит, мы только что поменяли условия договора. – Халав не повысил тон ни на йоту.
Плут, похоже, собрал в кулак остаток мужества, ещё уцелевший после многочисленных срамных болячек, и сделал шаг вперёд, глядя наёмнику прямо в глаза. Для этого ему пришлось несколько наклонить голову.
- Я никуда не пойду, - произнёс он с расстановкой.
Халав выдержал взгляд его пожелтевших глаз всё с тем же спокойствием. Он наполовину вытащил саблю из ножен, и вытисненные на клинке аянские глифы «давдави», «кама», «гуга» и «ца» ярко сверкнули в полуденном солнце. Лахчу отшатнулся. Как и все маргиналы, он до дрожи боялся магии, особенно чуждой. И если к чарам, открывающим подземный проход, он уже привык, то Сила, исходящая от глифов на клинке, была ему не знакома.
- Ты отправишься вниз – по лестнице или по прямой, решать тебе. – Безразличное и жестокое выражение на лице Халава не оставляло шансов на возражения.
Первые десяток-полтора ступеней Лахчу прошёл так уверенно, будто они вели к нему домой. Впрочем, чем дальше, тем меньше оставалось сомнений – не «будто», а так и было. Это было его подземелье, которое шельмец знал как свои пять пальцев. А они не знали. Если бы Халав не отправил его первым, ничто не помешало бы ему привести их в ловушку, а может, и на верную смерть. Так он и объяснил Кирцаву, когда тот, пропустив Лахчу чуть вперёд, тихо спросил у него: «Что ты делаешь?».
- Ровно то, для чего ты меня нанял: защищаю твою жизнь, - ответил Халав, не позаботившись даже опустить голос. – Заплатишь ему, когда благополучно выведет нас назад.
- Менять условия договора на ходу – бесчестно, - упрямо заявил Кирцав.
- Ты будущий монарх, так учись принимать бесчестные, но выгодные – для тебя лично или для государства – решения. Я ведь не спрашиваю у тебя, что находится в этом подземелье. Вот и ты не мешай мне делать мою работу.
Кирцав прикусил язык. Наёмник был, пожалуй, единственным человеком, который имел право так разговаривать с ним, наследником престола, хотя и не суверенного. То, что Халав сделал для него и его отца, давало ему такое право до конца жизни.
С каждым шагом провожатый шёл всё осторожнее и осторожнее, явно чего-то боялся. Чего-то, что завелось в его доме и с чем он не так давно хотел познакомить двоих спутников. А теперь боялся встретиться сам. Когда до конца оставалось всего полдюжины ступеней, он глубоко вздохнул, скрестил руки в предохраняющем жесте, крикнул: «Да защитит меня Живой Огонь, Спасающий, Согревающий!» – и ступил на плитку.
Ещё до того, как шахта кончилась, перейдя в потолок подземелья, они увидели, что пол его выложен побитой временем, но по-прежнему изысканной плиткой из цветного стекла, песчаника и такого же мрамора, из какого были построены стены. Едва они преодолели последнюю ступеньку так диссонирующей с окружением деревянной лестницы, то оказались в широком, некогда белоснежно-белом, а теперь чуть желтоватом зале. Сильно обвалившиеся мраморные колонны над головами изумлённых путешественников переходили в величественные своды, поддерживающие исписанный фресками и альсекко потолок. Стены были инкрустированы огромной – на всю высоту – мозаикой из морской гальки, золотой смальты, перламутра и янтаря, изображающей картины из растительного и животного мира. На ней цвели цветы, которые не попытались бы тебя убить, едва замешкаешься, возвышались деревья, чья кора не была покрыта шипами, бродили животные, каких не водилось уже почти тысячу лет и чьих имён теперь никто не помнил. Из зала в разные коридоры вели высокие мраморные порталы, столь же изящно инкрустированные. И пускай фрески выцвели так, что понять, что они изображали, теперь было решительно невозможно, и пускай мозаика частично осыпалась, валяясь на пожелтевшем полу беспорядочной массой, и пускай в арках, сводах и колоннах не хватало фрагментов, всё это можно было простить за одни только отголоски былого великолепия. Зал всё ещё поражал воображение, как может поражать только эльфийская архитектура.
Это была не пещера и даже не подземелье, это были руины эльфийского замка. А спуск с винтовой лестницей, с которой они только что сошли, очевидно, некогда служил башней. Руинам было без малого тысяча лет от роду. Именно столько лет назад погибли эльфы, не пережив устроенного человеческими магами Катаклизма. Погибли, забрав с собой запечатлённую на мозаике флору и фауну, на смену которой пришли уродливые существа, жаждущие лишь убивать. Погибли, оставив подземелья, набитые сокровищами и артефактами.
Один из порталов охраняли две полуобрушившиеся статуи, в которых всё ещё можно было опознать мужчину и женщину – возможно, Гедимина и Вилте, легендарных эльфийских командиров. В зале было довольно светло, хотя никаких источников света здесь не имелось, и янтарь, отбрасывая блики, рисовал на стенах и полу живописные картины.
Из всех троих только Лахчу не наслаждался красотами. Он дергался, нервно оглядывался и постоянно тянул руки к поясу, видимо, надеясь нащупать там меч, а не найдя его, принимался вытирать вспотевшие ладони о кушак.
- Я прошу вас, мой повелитель, - простонал он внезапно вернувшимся раболепным голосом, - молю вас Живым Огнём, пойдёмте дальше! Быстрее, мой повелитель!
- Молчи, пока к тебе не обратились, - произнёс Кирцав, впрочем, без особой злобы. Он был слишком поглощён окружавшим его видом, чтобы злиться. – Как думаешь, что было изображено там, на фреске? – спросил он у Халава.
- Не знаю, много вариантов. Может, что-нибудь из эльфийской истории – война с первыми людьми, например. Может, сотворение мира из семени Крылатого Змея Айтвара или создание им эльфов. Может, вообще карта мира, каким он был до Катаклизма.
- Когда-нибудь я всё же узнаю, откуда наёмнику столько известно о культуре и истории древних народов и откуда у него меч с магическими глифами, - ухмыльнулся княжич.
- Надеюсь, это случится как можно позже, - пожал плечами Халав.
Раздался хруст, и с потолка, волоча за собой струю порохни, свалился кусок мрамора, ударился об пол и разлетелся в разные стороны мелкой острой дробью.
- Мой повелитель! – Голос Лахчу дрожал.
- Этот илбис дело говорит, Кирцав, - напомнил наёмник. – Надо бы идти, пока на нас потолок не обрушился.
Ему было ясно, что провожатый боится чего-то другого, но Кирцава надо было поторопить.
- Если ты поможешь мне собрать выпавший янтарь, то, думаю, нам даже не придётся никуда идти, - возразил он. - Считай, мы уже на месте.
Очевидно, Лахчу посчитал этот момент наиболее удачным, чтобы сбежать. И он побежал. Прежде, чем Халав успел среагировать, юркнул в один из уцелевших порталов и драпанул по коридору.
- Стой, мразь! – заорал Халав, выхватывая клинок, но Кирцав схватил его за локоть:
- Пускай идёт. Я же сказал, нам хватит янтаря. По нынешнему курсу, один такой камень стоит горсть алмазов.
Он постоял ещё некоторое время, глядя в тёмный проход – в конце концов, сбежав прямо у него из-под носа, этот сын к’хах’бы нанёс оскорбление его профессионализму – а затем убрал клинок обратно в ножны.
- Так мы сюда пришли ради богатства? – спросил Халав, вороша ногой груду побитого мрамора. – Тебе что, своего мало? Дагаба – крупнейший морской порт в южной части континента.
- Купцы последнее время повадились уклоняться от пошлин, - отшутился Кирцав.
Юноша, совершенно не по-княжески встав на колени, впился руками в кучу щебня и пыли и разгрёб её размашистым движением. Длинные висячие рукава сайг’ата мешали ему, и он сбросил дорогую одежду на грязный камень, едва не порвав. Ему попадались цветные стёкла, куски раскрашенной породы с фресок, но не янтарь. Казалось, кто-то собрал весь драгоценный минералоид раньше них. Зато Кирцав нашёл кое-что, чего в этих руинах быть не должно: золотую монету явно современного вида – судя по изображённому на ней семургу, это был баярский дех. Похоже кто-то – явно не слишком бедный, ибо даже не всякий купец хоть раз держал в руках золото – уронил монету во время визита сюда. Добровольного или не очень.
Однако прошло ещё много времени, прежде чем княжич смог в подробностях рассмотреть дех. Едва его рука коснулась золота, мир затрясся и загрохотал. Колонны ходили ходуном, земля гудела и вибрировала, да так, что поднявшаяся пыль стала плотной стеной, мозаика полетела на пол. Стены и потолок слились в единое дрожащее пятно. Дребезжание отдавалось эхом в пустом зале, разрывало барабанные перепонки. Казалось, по черепу били изнутри молотом.
- Что происходит?! – заорал Кирцав, пытаясь перекричать сводящий с ума гул.
Потолок каркнул, и по жёлтому мрамору, рассыпая пыль и песок, побежала широкая трещина.
Халав быстро оценил расстояние до ближайшей арки, охраняемой эльфийскими статуями – полтанаба – а затем без церемоний схватил Кирцава за локоть и побежал что было сил.
Сверху падали здоровенные глыбы и разбивались об землю. Колонна сломалась пополам и повалилась, утаскивая с собой кусок потолка. Пьедестал Гедимина треснул по диагонали, и верхняя его половина сползла на пол вместе с остатками статуи. Вилте от вибрации словно взорвалась изнутри, так, что Кирцав и Халав едва успели, пригнувшись, забежать в проход прежде, чем их обстреляло осколками жёлтого мрамора. В то же мгновение арка обвалилась, надёжно закрыв им доступ обратно в зал.
Здесь было темно – похоже, действие древних эльфийских чар распространялось только на широкие пространства, но не на коридор. Оба незадачливых путника тяжело дышали. Халав подождал, пока глаза привыкнут к отсутствию света.
- Сделаешь ещё что-нибудь в том же духе, - тяжело произнёс он, - и я потребую прибавки. Тебя трудно защищать…
- Это… не я… - отрывисто ответил юноша, и Халав услышал, как он садится, прислонившись к стене. – Это монета.
- На хер ты её вообще трогал? – Он сплюнул тугую, солёную от пота слюну.
- Посмотреть. Если есть одна золотая монета, значит, есть и другие.
Тренированный Халав быстро восстановил дыхание. Постоял на полусогнутых, обхватив колени. Затем выпрямился и сказал:
- Пошли.
- Куда?
- А ты тут видишь много направлений, куда идти? Вперёд пошли. Моя работа – сопроводить тебя к месту назначения, а затем благополучно вернуть назад в Дагабу, и именно это я и собираюсь сделать. Будем искать выход.
Кирцав, кряхтя, поднялся с земли. Наёмник вытащил из ножен саблю, провёл ладонью по плоской части клинка, и глифы вспыхнули голубоватым огнём. «Не ахти какой свет, но хоть спотыкаться не будем,» – решил Халав. Коридор тоже оказался мраморным, но не полностью – он был выложен крупной плиткой. Плитка покрылась старческими пятнами, кое-где обзавелась рытвинами, а в некоторых местах отвалилась, открывая более грубый камень, на который была положена. В стенах торчали гнёзда для факела, впрочем, пустые.
Они не успели пройти и двух десятков шагов, как в стене возник проём. Куски деревянного косяка говорили, что его когда-то закрывала дверь, но теперь её не было – в пустыне, занимавшей бо́льшую часть континента, с древесиной были проблемы, и её мародёры разбирали в первую очередь. Халав подошёл к проёму, и тусклое мерцание его клинка вырвало из мрака раскинутую на полу груду тряпья. Инстинкт, чутьё профессионального убийцы, а может, характерный сладковатый запах, который он узнал быстрее, чем сам понял, на уровне подсознания, мгновенно подсказали ему, что эта груда тряпья была трупом. Он жестом остановил Кирцава, не давая ему последовать за собой, и сделал осторожный шаг вперёд. Ловушка, – или тварь, – которая создала этот труп, всё ещё могла быть здесь.
Халав предположил, что, идя по тёмному проходу, этот человек должен был взять с собой лампу или хотя бы факел, – и не ошибся. Стараясь двигаться как можно медленнее, он поднял обгоревший брусок, лежавший где-то в районе ног мертвеца, и протянул его Кирцаву. Тот обвязал его куском ткани, щёлкнул о камень предусмотрительно взятым с собой кресалом, и пламенник вспыхнул, осветив убитого.
Мужчина, лежащий на плесневелом полу в неестественной позе, носил сизую льняную стёганку и позолоченный шлем. Умер он недавно, всего пару дней назад – тело только-только начало разлагаться в холодном сыром коридоре. Из тела тут и там торчали крошечные металлические дротики. Халав осветил стену и увидел отверстия, из которых они выстрелили и такие же, но замаскированные, дальше по коридору. В некоторых местах стёганки – тех, куда эти дротики воткнулись – зияли ощетинившиеся вывалившейся паклей дырки, а через них в свете факела сверкала позолоченная чешуя. При одном только взгляде на неё и шлем, было ясно: на их изготовление и покупку ушло столько золота, что можно было бы отстроить небольшой городок.
Кирцав оскалился и сплюнул. Он, так же, как и Халав, знал, кем был этот человек. Об этом говорили дорогие доспехи, цвет стёганки, надетой на них для защиты от перегрева, а главное – уродливое лицо, не оставляющее сомнений в садистских наклонностях владельца. Он был бойцом Сарасина, личной гвардии правителя Баярского уцмийства и, по совместительству, его главного карательного органа. Его кнутом, в противовес прянику. Живым напоминанием, что уцмий милостив, но безжалостен к тем, кто предаёт его доверие.
Халав развязал кушак, обмотал его вокруг ладони и вытащил один дротик из шеи воина. Понюхал и тут же скривился, убрав его как можно дальше от лица.
- Яд упаса, - коротко сказал он. – Это дерево. Даже его запах убивает за считанные секунды. Не волнуйся, - тут же добавил он, потому что юноша задержал дыхание и резко шагнул назад, - пары уже выветрились. Теперь он ядовит только если коснуться.
Наёмник встал, выкинул дротик вместе с кушаком и отряхнул руки.
- До Катаклизма упаса не существовало, - задумчиво произнёс он. – Значит, эту ловушку здесь установили не эльфы. Возможно, здесь была лаборатория какого-нибудь мага? Так или иначе, этим путём мы не пойдём.
Кирцав не стал спорить. Они вернулись в коридор и продолжили путь по прямой. С факелом дело пошло быстрее.
Вскоре коридор вывел на длинную площадку, которая, как сразу понял Халав, была замковой галереей. В стенах ещё оставались зарешечённые окна и узкие бойницы, из которых защитники замка в своё время вели оборону и которые теперь с обратной стороны были намертво закупорены песком и серой землёй. Одна из бойниц оказалась пробита – видимо, снарядом из баллисты – и земля высыпалась из неё, перекрыв проход в одну из частей галереи. Пол был выложен плиткой, которая в кое-каких местах скреплялась друг с другом магической Печатью, усеянной эльфийскими рунами. Халав догадывался, что под Печатью находилась пропасть – если произнести нужную формулу, плитка разойдётся, и стоявший на ней человек разобьётся насмерть. Также она автоматически активировалась при контакте с инородной магией, вроде той, что была на клинке наёмника. Вернее, так это работало бы, если бы Печать действовала. Вместо положенного ярко-синего свечения, она имела тусклый серый оттенок – либо заклинание выдохлось со временем, что было свойственно даже долговечному колдовству эльфов, либо её «заморозил» тот же чародей, который установил ловушки с дротиками.
Они пошли в противоположную сторону от завала. Пламя факела раскачивалось в такт шагам Кирцава, и блики на стенах отплясывали мерный неторопливый танец в такт давящей тишине руин. В некоторых местах потолок провисал, словно сверху на него давило что-то тяжёлое. Галерея начала округляться и заворачивать, уводя за угол. Причём с каждым поворотом становилось всё светлее.
Перед ними возникла покосившаяся арка, которая выводила в освещённый мраморный зал. Ещё прежде, чем они вышли на открытое пространство, у Халава не было сомнений, что это тот самый зал, из которого они не так давно выбежали, спасаясь от землетрясения.
- Мы ходим кругами, - растерянно произнёс Кирцав. – Как это возможно?
Колонны окончательно рухнули и теперь валялись по углам острыми кусками. Стены пошли трещинами и теперь угрожающе гудели, угрожая в любой момент похоронить путников под обломками. Один из арочных проходов расплющило. В полу торчала глыба мрамора, отколовшаяся от свода. Деревянная лестница рассыпалась, отрезая путь через башню, однако в потолке пробило огромную дыру, и песок высыпался крутым пологим барханом, по которому, похоже, можно было выбраться на поверхность. Юноша крутил головой, не в силах перебороть изумление. Факел выпал из ослабших рук.
- Такого не может быть… - слабо произнёс он. – Там не было таких крутых поворотов, чтобы мы могли вернуться строго туда, откуда пришли…
- Насмотрелся? – грубо бросил Халав. – Теперь пошли наверх.
- Наверх?
- Да. В Дагабу. Можно подняться по этому склону.
Наёмник подошёл к песку, дымящемуся в прохладе каменного зала, и обернулся на Кирцава. Тот не двинулся с места.
- Ты идёшь или нет?
- Нет, - уверенно ответил он, скрестив руки на груди.
- Что, будешь дальше искать янтарь? – Халав ухмыльнулся.
Юноша ещё раз бегло осмотрел помещение.
- Нет, тут уже ничего не найдёшь. Придётся идти вглубь руин – говорили, драгоценности именно там.
- Да наплюй ты на драгоценности! – взорвался Халав. – Неужели ты не понимаешь, что твоя затея провалилась?
Наследник престола нахмурился и сделал шаг вперёд.
- Ты знаешь, зачем я сюда пришёл. И без этого я никуда не пойду.
Халав тоже шагнул вперёд.
- Ну и оставайся. Дохни под завалами, в ловушках, ломай ноги. А мне ради чего рисковать, а?
- Ради трёхсот зур.
- Ты нанял меня, чтобы я тебя защищал, а не чтобы погиб. А если именно этого ты от меня ждёшь, то трёх сотен слишком мало. – Он встал прямо напротив княжича. В глазах того была решимость и юношеская горячность. Готовность пойти на всё ради безумной идеи.
- Ну тогда вали! – Фраза прозвучала как приказ. – Уходи, а я останусь! И вернусь домой с добычей или не вернусь вовсе.
Они молча пялились друг на друга, словно сражаясь взглядами, словно выясняя, кто окажется упёртее. Сквозняк гулял по руинам, комментируя их противостояние гулким воем. Халав мельком глянул через плечо юноши, и его прошиб озноб.
- Обернись, - коротко бросил он.
Кирцав явно решил, что это какая-то уловка: он раздумал мгновение, затем медленно подвинулся, встал в пол-оборота и посмотрел назад. И увидел голую стену. На том самом месте, где был проход, из которого они только что вышли. Не веря своим глазам, он подбежал к стене, ощупал её, словно ожидая, что рука пройдёт насквозь, но встретил лишь холодный камень.
- Пойдём домой, Кирцав. – Опытный боец, повидавший смерть и насилие, многому из которого сам был причиной, изо всех сил старался скрыть прорезавшиеся в голосе умоляющие нотки.
Кирцав ответил взглядом. Взглядом, полным отчаяния – и жалости. Словно то, о чём просил Халав, было невозможно. Он развернулся, встал лицом к последнему оставшемуся проходу, окружённому покосившимся порталом.
- Ты сам говорил, что правителю нужно принимать выгодные для государства решения, несмотря на риски… - Он помотал головой. - Я найду то, что ищу, Халав. С тобой или без тебя.
Тот подумал немного. Поиграл саблей, доставая её из ножен, а затем опуская обратно. Смачно сплюнул.
- Да проклянёт тебя Живой Огонь, - процедил он сквозь зубы. – Тебя и других фанатиков.
Он рывком вытащил клинок и первым направился к коридору, на ходу бросив Кирцаву:
- Факел подними.
Наследник престола последовал за ним почти бегом, радостно, словно ребёнок, которому сделали подарок.
Этот ход оказался самым длинным – пламенник догорел до половины, пока они шли по тёмному, покрытому трещинами, щербатому тоннелю. В определённый момент – они сами не заметили, когда именно – с потолка начало капать, а на стенах объявились кусты плесени. Теперь они находились в подземелье замка или близко к таковому. Разумеется, это было невозможно – прийти в подземелье по идеально горизонтальному коридору, ведущему из зала на верхнем этаже. Однако после превращения прохода в голую стену путники уже ничему не удивлялись.
Коридор закончился лестницей в несколько пролётов, круто уводящей вниз. Края ступеней были оббиты, щели между камнями от влаги поросли зелёными крапинами. Снизу дуло. Кирцав устало облокотился на сырую стену. Халав прочистил першащее горло и утёр мокрый нос. Он не любил жару, но ещё больше – холод и влагу. Причём и то, и другое примерно по одной причине – из-за паршивого иммунитета.
- Ну что, ты начальство, ты и выбирай – спускаемся или идём назад? Там наверняка всё опять перестроилось. – Он всё ещё не был уверен в своём решении и решил выместить это на парне.
- Спускаемся.
Они шли медленно, стараясь не поскользнуться. Со всех сторон сквозило, и наследник престола обхватил плечи руками. Он всерьёз жалел, что оставил сайг’ат в зале. На втором пролёте Халав схватил нанимателя за локоть и указал наверх дрожащей рукой. Дрожащей, но не от холода.
Из верхней лестничной площадки торчали ноги. Вернее, человеческое тело от пояса. По сапогам и шарбалам было ясно, что тело принадлежит Лахчу. Он не упал в яму и даже не был вмурован в камень. Казалось, он в него попросту «врос». Будто у него на мгновение появилась сила проходить сквозь стены, которая тут же исчезла, едва он провалился через пол до пояса.
- Он это заслужил… - неуверенно произнёс Кирцав.
- А мы – нет. У тебя есть что-нибудь мелкое?
- Есть. Монета.
- Давай сюда.
Халав взял дех и, отступив на шаг, кинул его на лестничную площадку перед собой. Золотой встал на ребро, покрутился пару секунд и упал. Ничего не произошло.
- Можно идти, - сказал наёмник и продолжил путь, всё так же не убирая саблю.
Кирцав прошёл мимо лежащей монеты, остановился, поразмышлял, – а затем вернулся и поднял её.
Лестница вывела в обширную, широкую замковую крипту. Несущие колонны частью отсутствовали совсем, а частью оббились, и их укрепили деревянными подпорками – досками, трухлявыми кусками корабельных мачт. Саркофаги были расколоты, ясно давая понять: всё, что можно было из них взять, уже взяли. Пол состоял из огромных плит, тоже соединённых Печатью, на этот раз, впрочем, явно действующей. Что свойственно криптам, в ней было холодно и сыро. Что не свойственно криптам, в ней было светло. В гротах внутри стен горели жертвенные жаровни Культа Живого Огня, совершенно точно установленные здесь не эльфами. Но свет давали не столько они, сколько занимающая всю центральную часть крипты огромная гора золота. Она имела высоту в три-четыре человеческих роста и доходила до потолка. Были в ней монеты, самородки, ювелирные украшения, даже золотой лом. Кровавыми пятнами сверкали рубины и гранаты, зеленели изумруды, сверкали бриллианты и не огранённые алмазы. Серебро тоже пестрело и переливалось, отражая свет жаровен, но его, как ни странно, было меньше. Часть этого неописуемого богатства лежало сложенным в мешки, высыпаясь сквозь дыры в ткани.
Кирцав преодолел несколько шагов, от изумления с трудом волоча ноги, и грохнулся на колени. Он попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Лишь Халаву что-то не давало покоя, звенело в мозгу, выло сиреной где-то на уровне инстинктов. Дело было не в необъяснимой гнетущей, почти физически ощутимой тяжести и даже не в том, что волосы у него на теле стали стоймя, едва они вошли в крипту, словно сам воздух здесь был наэлектризован.
- Кирцав, бери сколько надо, и мы уходим.
- Хорошо, - протянул тот, глядя на золото полными блаженства глазами.
- Побыстрее, прошу тебя. – Княжич не ответил, медленно потянулся руками к сокровищам. – Кирцав! – И тут он понял. – Кирцав, стой! Не трогай золото!
Его ладони окунулись в золотое море, словно в воду. Он загрёб монеты – баярские дехи, амарские дирамы, альгерийские савуды, фарские т’урысы – и поднял обеими руками, золото посыпалось у него между пальцами драгоценным дождём, звеня колокольчиками о твёрдый пол…
И вновь раздался гром. Всё затряслось. Гора взорвалась, разбрасывая вокруг себя золотые брызги.
Кирцав отлетел, получив самородком по лицу, его губа лопнула, выстрелила кровью. Халав схватил его под мышки и оттащил от сокровищ.
Воздух пронзил грозный вой. Монеты, только что разлетавшиеся в стороны, словно сами собой потекли к верхушке золотой кучи. Ожерелья и цепочки взлетели ввысь. Самоцветы покатились в горку.
Драгоценности собирались вместе, складывались в фигуру, отдалённо напоминающую человека. Глаза-рубины безумно закрутились в глазницах, выложенный монетами рот искривился яростью. Золотые пальцы сжались, словно на горле злейшего врага. Он вновь завыл, так, что подпорки заходили ходуном, указал на Кирцава переливающейся золотом рукой. Из его горла вырвалась фраза на языке, который не имел слов и звуков. На языке джиннов.
- Беги! – крикнул Халав, хватая саблю обеими руками.
Юноша со всех ног бросился к лестнице. Позволил наёмнику делать свою работу. Колдовство и аномалии его больше не пугали, потому что обрели физическое воплощение. Теперь он знал, кто его враг, а потому не боялся. Он был в своей стихии – в бою.
Джинн выкинул вперёд руку, и в Халава выстрелила струя золота. Он увернулся и прыгнул вперёд, на шаг приближаясь к противнику. Под следующей струёй поднырнул. Третью блокировал, разрубая мягкий металл клинком. Джинн зарычал. Сложил руки в жесте. Из воздуха возник луч чистой Силы, не преображённой в магию. Халав был уже совсем рядом с джинном. Он защитился саблей, глифы вспыхнули огнём, принимая на себя всю мощь направленной Силы. Сталь нагрелась так, что пошёл дым, – но выдержала. Джинн недооценил Халава, подпустил его слишком близко. Он рубанул наотмашь, от плеча. Раскалённый клинок прошёл через тело противника, как нож сквозь масло. Джинн на мгновение потерял контроль над золотом, и оно рассыпались, но тут же вновь собралось в единое целое, а к нему подтянулись ещё драгоценности.
Новое тело было куда мощнее. Теперь джинн не бросался золотом и не стрелял Силой, а просто бил наугад, размахивая руками. Время от времени из горы драгоценностей поднимались столбы и барьеры – гигант пытался мешать противнику уклоняться. Халав уходил от ударов, блокировал те, которые мог. И всё же он понимал, что потерял инициативу. Нужно было действовать по-другому.
Джинн явно охранял сокровища, которые считал своими, вместе с тем дехом, который Кирцав нашёл в зале. И всё же он сражался не в полную мощь – далеко не в полную.
Халав знал, на что способны джинны. Они могли сравнять целый город с землёй одной силой мысли, расплющить горы, изменить очертания континентов, высушить море или наоборот, создать океан на месте пустыни, погасить звёзды, сбросить их с неба, взорвать или заморозить Солнце. Завязать в узел саму Вселенную. А этот способен был лишь управлять драгоценностями и самими руинами – Халав не сомневался, что именно джинн водил их кругами, и он же устранил Лахчу. Либо он не хотел прямо сейчас тратить на них энергию, либо, что вероятнее, – и тут наёмник вспомнил древние легенды – часть его силы, так же, как и он сам, была привязана к какому-либо предмету. И он предполагал, к какому.
- Кирцав! – позвал он, изо всех сил надеясь, что тот не убежал слишком далеко.
- Что? – раздался голос с лестницы.
- Тащи сюда свою задницу и ищи мне кольцо или кулон. – Он пируэтом ушёл от удара огромной лапы.
- Чего?! – не понял Кирцав.
- Кольцо или кулон. – Он кувыркнулся в сторону, потому что джинн хотел наступить на него ногой. – Если первое, то с печаткой. Если второй, то с крышкой.
И вновь Кирцав не стал спорить. Он бросился к сокровищам и принялся копаться в них, буквально роя руками. Время от времени ему попадались кольца и кулоны, но только пустые или с самоцветами.
Тем временем джинну надоело сражаться без оружия. Он выставил в сторону раскрытую ладонь; одна из колонн оторвалась от пола и прилетела ему в руку. Деревянные подпорки заходили ходуном, но выдержали. Джинн поднял колонну над головой, тяжело размахнулся и ударил. Халав отскочил в сторону. Ещё одно мгновение, и от него осталась бы лишь кровавая лепёшка. От удара золото разлетелось и посыпалось на Кирцава, но он снова поднялся и продолжил поиски.
На стене крипты были выгравированы растительные орнаменты, так любимые эльфами. Джинн указал на них пальцем, и покрытая шипами лоза тут же ожила и протянула к Халаву когтистые ветви. Теперь он сражался на три фронта: ему приходилось следить за столпом, которым размахивал великан, за периодически возникающими под ногами препятствиями и за коварным растением. Он дышал так, как его учили те люди, которых он поклялся себе никогда не вспоминать, в том прошлом, о котором он мечтал забыть, –но это помогало не сбить дыхание. Его хорошо обучили убивать. Х’ебет развязался и закрывал ему глаза, так что он сбросил его движением головы. Он рубанул лозу, отсекая её под корень, но из стены тут же выросла ещё одна.
- Есть! – наконец крикнул Кирцав. В руке он держал бронзовое кольцо с печаткой.
Халав поднырнул под летящей в его сторону колонной, но не успел заметить очередную лозу. Она обмотала его вдоль тела; острый, как нож, шип воткнулся ему в плечо.
- Кидай! – успел крикнуть он. Кирцав кинул.
Кинул хорошо, ровно. Наёмник замахнулся саблей, до мяса раздирая руку о шипы. Клинок разрубил кольцо на две части, и они упали в кучу к остальным драгоценностям.
Внезапно лоза отпустила Халава и вернулась обратно на картину. Джинн остановился и выронил колонну.
«Теперь одно из двух, – размышлял Халав, впервые за долгое время получив возможность подумать, – или он, вернув свои силы, убьёт нас, сжав наши тела до размера молекулы, или поймёт, что свободен, и уйдёт в верхние Планы бытия.»
Гигант посмотрел на свои руки. Покрутил ими, словно не понимая, как оказался в этом золотом теле. Затем замер. Монеты, самоцветы и украшения осыпались обратно в кучу. Джинн исчез.
Его противник, тяжело дыша, постоял несколько мгновений – а затем упал ничком и скатился с золотой горы.
- Халав! – юноша бросился ему на помощь.
Плечо наёмника обильно кровоточило.
- Я точно потребую доплату, - слабо произнёс он.
Кирцав усмехнулся. Помог ему подняться.
- Боюсь, доплаты тебе не видать, куманёк, - ответил ему голос со стороны входа в крипту.
Возле лестницы стояли вооружённые люди. Некоторые носили броню, другие щеголяли голым пузом. У многих даже не было х’ебетов. Были тут белобрысые горцы, пустынники с тёмно-бронзовой кожей, даже чернокожий мазуриец, такой огромный, что едва пролез в проём. Некоторые скалились, демонстрируя пустые дёсны или, наоборот, блестя металлом, как и Лахчу. Внешний вид молодцов не оставлял сомнений: это были разбойники. Халав наскоро посчитал – тридцать девять человек. Вместе с Лахчу было бы сорок. Забавно.
- Долго мы искали того, кто смог бы победить этого демона, - продолжал тот, который назвал Халава «куманьком», явно главарь. Он слегка шепелявил и говорил на Всеобщем с сильным северным акцентом. – Он поселился в этом подземелье, куда мы прятали… Хм-м, добычу, и не давал нам войти. Кто ж знал, что дело в кольце!
- Это не демон, а джинн, - спокойно произнёс Халав, наматывая на голову х’ебет. – Один из первых существ, порождённых Живым Огнём. Шестьсот лет назад, ещё во времена халифата, некоторые джинны восстали против людей, и тогда учитель Шокай победил их, благодаря силе веры в могущество Огня и заключил их в кольца и кулоны. А затем разбросал их по миру. Он предполагал, что ни один правоверный не сможет выпустить мятежных джиннов, поскольку Культ запрещает мужчинам носить ювелирные украшения. Во всяком случае, так написано в Писании.
- Я знаю, что написано в Писании, - огрызнулся главарь, хотя по его не обременённому мудростью лицу, а также по серьге в ухе, было ясно, что не знает. – Так и думал, что не нужно было брать это кольцо. Тот мужик прямо-таки бросался на моих людей, чтобы его не отдавать… Теперь-то ясно, почему.
Главарь махнул рукой. Кирцав медленно достал из-за пояса кинжал.
- В общем, я бы поблагодарил вас, если бы считал, что трупам нужна благодарность. – Он повернулся к своим людям. - Парни, вали их!
Они бросились на них вчетвером. Халав выхватил саблю так быстро, что первый разбойник даже не успел заметить. И тут же упал на землю с разрубленным животом. Второго Халав разделал от шеи до груди. Кирцав поднырнул под рукой своего противника и ударил его в затылок кинжалом, убив на месте. Он был сыном правителя, и его с детства учили владеть оружием. А ещё его учили аянскому языку – международному языку науки.
Халав коротко глянул на Печать, скрепляющие плиты пола. Затем на выступ, идущий параллельно стене.
- Кирцав, - сказал он по-аянски, - когда велю, отбегай и встань вплотную к стене. Понял?
- Да, - подтвердил княжич на том же языке.
Халав двинул очередному противнику рукоятью по лицу, выбивая его из равновесия.
- Давай!!! – заорал он и, не глядя на Кирцава, ударил плоской стороной меча по Печати.
Эльфийское заклинание отреагировало на чуждую магию. Печать сломалась, и половины пола разъехались в стороны. Не ожидавшие этого разбойники кубарем повалились в пропасть. Один попытался прыгнуть на ту плиту, где стоял Халав, но тот перерубил ему горло.
- Нет! Золото! – воскликнул Кирцав, стоя на выступе.
Золото тоже сыпалось вниз. Халав прыгнул на выступ, и едва успел до того, как его плита тоже исчезла в стене. Последний разбойник сверзился в пропасть. Через несколько мгновений пол вновь сомкнулся. Плиты скрепились печатью.
- Эльфы строили на века, не то, что сейчас, - пошутил Халав, но Кирцаву явно было не до шуток.
Он критически осмотрел то, что осталось от огромной горы золота. Жалкие горстки. Но даже это казалось несметным богатством.
- Халав, будь добр, принеси сверху мешки. Они на букурах.
- Что, опять? Ты до сих пор не отбросил эту безумную идею? После всего, что произошло?
- Я дам тебе долю, - быстро сказал Кирцав.
Наёмник усмехнулся:
- С этого надо начинать!
***
Путь из крипты занял несравнимо меньше времени, чем путь в неё. На дороге больше не возникало аномалий, а коридоры не исчезали. Единственным препятствием оказалась омерзительно длинная лестница: крипта находилась на минус втором этаже, а зал с выходом – на восьмом.
Они сложили остатки золота в мешки, обвязали их верёвками и волоком вытащили на поверхность. Небо было уже не свинцовым, а слегка фиолетовым – наступал вечер. Они загрузили добычу на букуров, которых привязали к коряге перед тем, как войти в подземелье. Больше всего груза досталось тому букуру, на котором приехал Лахчу. Халав поил животных водой из бурдюка, а Кирцав поправлял мешки, чтобы не свалились.
- Сколько золота, - выдохнул он. – Я и представить не мог!
- А ты думал, едешь за конфетами?
- Я не знал, что это именно золото. Подумать только! Я ведь в жизни столько не видел, при том, что я наследник престола. Тут хватит не то что армию нанять, но и снарядить её во всё лучшее.
Халав прыснул:
- Вот ты и проболтался, мой государь.
- Да ладно. – Кирцав присел на корягу. – Ты ведь и так понял, для чего мне нужны сокровища. Ну же, не говори, что не понял. Я не держу тебя за дурака, а притворяясь таким, ты заодно оскорбляешь и мой интеллект.
- В таком случае, не буду оскорблять. А вместо этого опишу ситуацию, как я её вижу.
- Валяй.
- Дагаба является вассалом Баярского уцмия вот уже две сотни лет. Это все знают.
- Все знают, - нетерпеливо подтвердил Кирцав.
- Шесть лет назад твой дядя, Чаэрав, тогдашний нуцал Дагабы, воспользовавшись тем, что уцмий Загал ведёт войну на три фронта, поднял восстание с целью отделиться, но это самое восстание было утоплено в крови усилиями Сарасина. На место казнённого дяди уцмий посадил твоего отца. Тот ожидал этого, но на всякий случай нанял меня, чтобы я отвёз тебя в безопасное место. Всю дорогу ты вёл себя, как бесёнок, и всеми силами пытался сделать так, чтобы нас убили.
- Не помню такого, - заявил Кирцав, хотя его озорная улыбка говорила об обратном.
- Не сомневаюсь. Однако ты точно помнишь то, что увидел в тот день в охваченном пламенем городе, - жёстко закончил Халав.
Улыбка исчезла с лица юноши.
- Ты из-за этого решил продолжить дело дяди, Кирцав?
Он отвернулся. Помолчал немного.
- Знаешь, как её звали? – ответил он вопросом на вопрос. – Ту девушку, которая умоляла тебя её убить после того, как эти мрази изнасиловали её вшестером?
- Не знаю.
- Меседу́. Она была дочерью моей сиделки. А сколько ей было, по-твоему?
- Я не помню, шесть лет прошло… Пятнадцать, думаю?
- Двенадцать. – Он не поворачивался, но Халаву показалось, что он стиснул зубы. – Она рано расцвела. Многие молодые мужчины при дядином дворе хотели на ней жениться, и абсолютно все её просто хотели. А досталась она в итоге… Им.
- Ты понимаешь, что звучишь сейчас, как горячий юноша, который хочет отомстить за поруганную возлюбленную?
- Я её для примера привёл, - огрызнулся княжич. – Таких как она было много в тот день. Ты был там. Ты видел, что там творилось. Что они там творили.
- Я видел вещи и похуже.
- Я тоже. – Следовало отдать Кирцаву должное: когда он повернулся, глаза его были идеально сухими. Всё же он был будущим правителем, пускай и не суверенным. – Но это мой город, мой народ, мои люди. Я не виню тебя в том, что ты так спокойно принял то, что увидел. Ни капли не виню. Но я не смогу так же.
Они помолчали.
- Теперь, полагаю, тебе придётся меня убить? – спросил наконец Халав.
- Не думал об этом. А надо? Ты собираешься рассказывать о том, что сегодня услышал?
- Разве что твоему отцу, чтобы он не дал тебе наделать глупостей.
- Отец знает. Он никому в этом не признается, даже мне, но он знает.
Халав стал поправлять букурам сёдла.
- Ты решил искать сокровища, а не использовать собственные ресурсы Дагабы, чтобы скрыть финансовые операции от уцмийских налоговиков. Это я понял. Но я сильно сомневаюсь, что даже на «серые» деньги ты сможешь нанять армию так, чтобы не заметили баярские шпионы.
- Эту проблему, уж будь любезен, предоставь мне.
- Что, сделаешь то же, что и твой дядя с информаторами Сарасина – пришлёшь уцмию телегу их отрубленных голов?
- Возможно, - загадочно ответил Кирцав.
Они сели на букуров. Животные слегка дёрнулись от непривычной тяжести, но тут же встали с земли.
- Халав?
- Да?
- Извини, что втянул тебя в это. Знаю, ты не берёшь политических заказов.
Он подумал немного, прежде чем ответить:
- Больше так не делай. Договорились?
- Договорились. – Он ухмыльнулся, и Халаву на миг показалось, что перед ним вновь одиннадцатилетний сорванец, которого он когда-то охранял.
Кирцав дёрнул поводья, и букур медленно поплёлся в сторону Тропы. Халав последовал за ним. Нужно было успеть до заката. Оставаться в открытой пустыне ночью он не решился бы ни за какие деньги.
Автор: Сергей Четвериков
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7314-plach-prirody-smeh-satany.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: