1. Право и антиправо
Что есть право? Это такая признаваемая правилами общества возможность что-либо делать или иметь, не получая от него сопротивления и рассчитывая в определённых случаях на определённую поддержку. Если у вас есть право жизни, значит, никто не может взять и отнять её у вас просто так, а если кто-то попытается вопреки правилам это сделать, какие-то силы придут вам на помощь. Если у вас право свободы передвижения – значит, никто не может встать у вас на пути и из прихоти сказать «не пущу!», и т.д. – в пределах списка всех прав, которые предоставляет вам общество. В рамках чего подразумевается (и обычно пропагандируется), что наличие прав гораздо лучше, чем их отсутствие, и что без этого нормальная жизнь человека в обществе, определяющего какие-то права, невозможна, а без общества неполноценна. Вот только есть у этого положения один подводный камень: если интересы одного не конфликтуют с интересами другого, оба могут иметь права, стоящие на страже своих интересов. Но если интересы пересекаются, то может быть или право одного, или право другого.
Это значит, если вы находитесь в обществе каннибалов, которые собираются вас убить и съесть ради своих прихотей (которые, оказывается, только для вас прихоти, а у них, видите ли, священный-необходимый-законный ритуал), то наличие такого права в обществе для вас будет прямо поперёк вашего права жизни. А если, чтобы вы не убежали, вас держат связанными в клетке, то такое положения прямо поперёк вашей свободы передвижения. И чем надёжнее блокирована последняя, тем меньше остаётся от первого, ибо, если бы узы были ослабленные, вы бы, может, смогли удрать, и тогда у вас была бы надежда на спасение.
Такое состояние есть не просто отсутствие права, а именно антиправо, потому, что отсутствие права – это где-нибудь на необитаемом острове, где вы одни, и нет никакого общества, определяющего какие-то права вас и других в отношении друг друга. И отсутствие правовых отношений и есть самый настоящий нулевой уровень права. Ну или, как альтернатива ему, состояние, когда вас вместе с другими случайно набранными людьмивысадят на какую-то землю, и скажут: «Живите, как считаете нужным», и вы бы начали с нуля создавать какие-то правовые отношения. И тогда, может, подрались бы, может, нашли согласие, и может, никто бы ни на чью жизнь не смог покушаться, а может, кто-то узаконил бы за собой такое право, но по крайней мере, у вас была бы хотя бы возможность за свои права побороться (или хотя бы убежать подальше), пока не поздно. А у дикарей в плену у вас таких возможностей нет, если вы в клетке под охраной и руки у вас связаны. И убивать вас будут гарантированно, и никаких возможностей воспрепятствовать этому нет, и поэтому ваше положение хуже, чем при нулевой величине права. Это отрицательная величина права, и измеряется она счётом от нуля в минус.
Впрочем, в языке людоедов может никакого понятия «антиправо» может и не быть. А зачем оно им? У них есть понятие «право» – их право жить, как считают нужным. И они считают нужным вас убивать и съедать, и имеют за собой соответствующие права, которыми их наделяет их система. А систему они создают сами, и создают такую, какую им надо. И их всё устраивает. И для них это положительная величина права, а то, что для вас она отрицательная – их вообще не волнует.
2. Антиправовое государство
Аналогичным образом не нужным может быть понятие антиправа и для государства, в котором людей используют исключительно в интересах хозяев системы. Смотрите: вот, допустим, существует царь, который считает, что всё в его царстве должно быть так, как ему нравится. И что жизнь его подданных должна быть расходным материалом в его личных прихотях. А прихоти его традиционны: хочет больше земли, славы, золота, власти, ну и просто удовлетворения потребности с кем-то повоевать. Реальной пользы от его войн его подданным никакой: только кровь свою проливать, экономические расходы войн на своих налогах тащить, да близких терять. А царю хорошо: львиную долю трофеев для себя, немного для приближённых, а народ заставлять маршировать с песнями, прославляющими царя и его победы.
Как же царю заставить своих подданных вперёд, да с песней идти? Им даётся вера, называющаяся «у нас вера правая, у них – неправая», которая учит, что кто жизнь свою за правую веру положит, тому дорожка сразу в рай. И вера эта учит, что кто не данной веры, тому в рай не полагается, так что идти войной на «левоверных» правильно – это богоугодное дело, и надо их веру искоренять, свою насаждать. А то ведь попадают в ад, несчастные, надо их от этого спасти. А ещё вера учит, что царь богами дан этому народу, и идти против царя, значит, идти против воли богов. И всё – все вопросы решены: теперь подданные мотивированы сами вперёд и с песней за веру, царя, и систему.
За веру – значит, за саму веру в то, что «у нас вера права, у них левая». За хозяина – значит, за веру в то, что дела царя важнее, чем твои собственные (потому, что без тебя богоугодные дела ещё продержатся, а вот без него точно нет). Ну а за систему – значит, за веру в то, что в конечном итоге не общество для нужд царя, а царь для заботы об обществе, чтобы души людей по правильной дорожке в рай направить.
Скормить такую религию народу не так уж и сложно – критерии-то истинности веры у некоторых какие: нравится верить – значит, правда. Ну или так: родители научили – значит, истинно. А родителей заставить (ну или на «нравится верить» взять). И чтобы много думать вера не требовала: не хочешь думать – не думай; просто верь, и заслужишь рай. Такую веру готовы принять многие. Отличить такой контингент тоже достаточно легко: как только аргументированную критику их убеждений им выложишь, так сразу целая куча от них эмоциональных возражений, только все голословно. Проклятия, обвинения угрозы (пророчества проблем), ну и оскорбления, естественно, только всё мимо доказательств. Доводы оппонента никак не опровергаются – опровержения это для тех, кто анализирует. А анализируют те, кто идут от разума. Те же, кто идут от веры, не анализируют; они просто принимают на веру или не принимают. И если принимают, то требуют от оппонентов того же.
Сбежать из такой системы подданным, допустим, права не даётся – это считается преступлением против веры и карается смертью. И не идти на войну, если царь прикажет – тоже. Вот и получается, что нет у человека права самому распоряжаться своей жизнью. Не было бы такой системы – люди бы могли собраться, и состроить такую, которая без этого обходится, а так нет – не дают. И деться некуда.
Чем отличается хозяин такой системы от людоеда? Людоед может вас убить, чтобы есть; царь такого не сделает. Он только на войну посылает, где его подданные должны умирать и воронов кормить. Но это не считается. Это же ради веры. И в глазах правильно верящих тоже всё должно быть по-другому. На войну-то они, оказывается, сами хотят – потому, что рай надо зарабатывать. К царю претензий никаких – он, оказывается, главный поставщик счастья и смысла жизни для подданных в этом мире (а без него бы они неправильно жили и ад заслуживали). Ну а то, что без ужасов войны их жизнь под его властью никак не обходится, так это, оказывается, не его вина – это вина неправоверных, которые всё никак свою веру левую бросить не хотят, и принять правую. Вот и обходится данная система без понятия антиправа.
Царь издаёт указ считать его государство не иначе, как правовым. А вы как думали? С точки зрения его юристов, оно именно такое, и все права (правоверного) человека строго соблюдаются. Вот смотрите: на каких-то диких островах можно кого-то за просто так взять и убить, а у него нельзя; только за соответствующие преступления. И преступления не какие-то, а только достаточно тяжкие: только если сам кого-то убил из тех, кто ему нужен царю (за веру ратовать), или за преступление против веры – говорил, что она не истинна, и души паствы с пути в рай сбить хотел. Вот за такое казнь лютая, ну а за мелочи (воровство, или насилие) просто выпорют или в тюрьму посадят, и всего делов.
Жизнь человека в «правовом государстве» царя закон охраняет. А ещё охраняет право на веру: как только кто что-то оскорбляющее чувства верующих сделает – сразу карать так, чтоб не смел более. Или сказать что-то сомнения сеющее – тоже карать. Счастье верующих охранять надо. А ещё надо право на труд охранять. Право пойти воевать за царя, и получать за это жалование (ну или за харчи бесплатные). Право не получать за это никакой критики, право работать и делать оружие, право проповедовать веру (и не встречать критики), право охранять веру и ловить вероотступников, ну и право свечки делать для храмов – тоже нужно. Не дай бог кого без работы оставят по чьему-то нерадению. А ещё право народа на защиту своих ценностей: если враг какой задумает это общество веры лишить, то свою веру защищать надо – идти воевать бить врага, и лучше на его земле и заранее. Так что, кому царь прикажет, сразу в строй чтобы встал и в бой пошёл – веру общества защищать, а за попытку уклониться наказывать строго (А вы как хотели? Права людей на правую веру оказывается только так защищать надо!). Всё это и много другое называется не иначе, как позитивным правом. И расписывается так, как будто ничего, кроме позитива, в этом праве и быть не может.
С точки зрения диссидента государство-то антиправовое: в любой другой среде у человека есть возможность не быть расходным материалом, а тут нет. Но с точки зрения правовой системы этого общества оно самое что ни на есть правовое, т.к. права «правоверного» резидента системы чётко соблюдаются (ну а права всех остальных систему не волнуют) И трубят глашатаи системы постоянно, что у них правовое государство, ну а несогласие диссидента – это его проблемы, а не царя.
3. Фокус антиправового государства
Как же удаётся держатся системе «правового государства» в информационной войне, где против неё такие аргументы могут выдвигаться, на которые никто ничего обоснованного ответить не может? А есть у неё очень весомый (с точки зрения системы) контраргумент, который называется «У нас все счастливы!». Не просто царь с горсткой прихлебателей, а все (ну или как минимум, как минимум, большинство). Они так могут и говорить: «Какое же у нас антиправовое государство, если у нас все счастливы? Антиправовое – это на острове с людоедами, а у нас людоедство запрещено, и целостность тела охраняется законом. И никакие людоеды не приплывут, и никого в плен не возьмут. И все могут быть спокойны, что никто в клетке людоедской сидеть последние часы своей жизни проводить не будет. Все живут и радуются жизни. Как ты смеешь называть наше государство антиправовым?»
Все довольны, и радуются каждому дню жизни в своём государстве, и другой жизни просто не хотят. Каждый день в экстазе молятся, и балдеют от предвкушения рая за жизнь в соответствии с догмами. И это вполне удобно: не надо напрягаться, развиваться, работать над собой, чтобы учиться думать и определять, где плюс, где минус. Можно просто верить и ждать блаженства. Всё, как любят многие (вполне возможно, большинство). Вера даёт по-своему счастливую жизнь. Только следует уточнить, что именно и чем дано.
Благо бывает реальным, бывает кажущимся. Например, если какие-то витамины реально полезны (в нужном количестве), то здоровый организм находит приятным вкушение пищи с их содержанием. А если какие-то вещества опьяняют, но разрушают организм, он тоже может находить их употребление приятным (и даже подсаживаться на стойкую зависимость), но это не значит, что они являются благом. Хозяин организма может иметь своё мнение о том, что ему во благо, а у природы (и у более адекватных исследователей вопроса) своё будет. Так что, если кому-то что-то нравится, и кто-то что-то поддерживает, это ещё не означает, что оно есть благо, даже если оно ему не было навязано, а он сам этого захотел.
Представьте себе общину наркоманов, в которой всем заправляет драгдилер. И который всем регулярно башляет наркотик, от которого определённое время принявший пребывает в блаженстве. Потом наступает депрессия и ломки (что лечится новой дозой наркотика), и снова блаженство. И так до самого конца жизни, средняя продолжительность которой в таком режиме – ну, скажем, лет двадцать с чем-то (если от передоза раньше не загнёшься). Но зато это двадцать лет вроде как почти непрерывного блаженства.
Драглилер занимает место в социальной лестнице где-то на уровне чего-то среднего между царём и богом, и считается дающим им всем смысл жизни. Но что же на самом деле даёт драгдилер своим естественным «резидентам»? Вот природа дала человеку жизнь и ресурс здоровья, пуская в расход которое, можно получать определённое удовлетворение, а драгдилер никакой жизни никому дать не может – он не может никому прибавить никакого здоровья (разве что откачать от передоза иной раз); он может только пускать в расход твою жизнь, и получать свой гешефт. Но с точки зрения подсаженного на зависимость всё запросто может быть иначе (особенно, если начали подсаживать в том возрасте, в каком он ещё ничего не соображал). И он может быть уверен, что жизнь без дозы – это исключительно ломка и депрессия (другой не видел). И без дозы в его понимании и жизни толком нет. И о том, сколько можно прожить без наркотика, он, оказывается, тоже понятия не имеет (если всё жизнь не выходил за пределы секты, где наркотик потребляют все). И сколько можно жить, если всю жизнь обходиться без него, даже и не интересоваться (ну зачем думать «ломках и депрессии»?)
Сколько живёт сам драгдилер, типичный зависимый тоже не интересовался (мотивации не было), но видит, что лицо у него старое, и думает, что тот несёт на себе всё бремя «ломок и депрессий» за всю общину, чтобы его подопечные могли жить без них. Зависимый интересуется только одним: где достать дозу. А если с регулярным получением дозы проблем нет, то тогда единственная проблема – где достать ещё ресурс здоровья, ради прожигания жизни дальше.
Если для продления жизни могут быть эффективными какие-то переливания крови или замена изношенных органов, зависимый будет думать, где эту замену достать. И если (допустим) всё это может в каких-то случаях давать ему драгдилер, и тогда он будет называться на языке зависимого «он наше всё». И ничего типичному зависимому, кроме этого, не интересно. Ему только это предоставь, и он счастлив, а где это берётся – это уже его не волнует. Вот только проблема в том, что если драгдилер такое ему и сможет дать, то лишь за счёт тех, у кого это будет взято. А где брать в таком племени здоровую кровь? Это, вообще-то проблемой может стать – возможно, придётся искать вне общества. А с органами ещё сложнее – они у доноров на смену изъятым не вырастают. Или, может, драгдилер научится сам выращивать донорские органы, или печатать их на 3d-принтере? Теоретически, конечно, возможно (в рамках не совсем научной фантастики), но вряд ли. Прорывы в области технологий обычно учатся делать те, кто ориентирован на созидание, а не на разрушение. А драгдилер сможет только разве что забирать что-то у кого-то. Ну или просто пользоваться продуктами труда других, когда они уже свой продукт создали, и устанавливать свою монополию на реализацию. И вот тогда получать свои диферамбы от донорозависимых. Ну так, может, драгдилер в каких-то случаях оказаться хотя бы спонсором разработки таких технологий в условиях, где никто другой этого спонсировать не смог бы? Ну (в рамках той же фантастики) в мире, где он и ему подобные уже сгноили общество до такого состояния, где больше это некому сделать (потому, что у них руки будут трястись от жизни под флагом дозы, и мозги слишком затуманены для таких проектов), а вот драгдилеру хватило прагматичности найти выживших учёных и снабдить их оставшимися ресурсами.
Природа даёт человеку жизнь. Даёт возможность выбора, как её строить. Возможность развиваться и укреплять здоровье. А драгдилер ничего не даёт. Он просто берёт и переигрывает то, что есть. И в этом переигрывании он только забирает то, что создавал не он, и сокращает возможности жизни. Но всё это понятно лишь тому, кто мыслит вне той системы, которую тот создаёт. Тому же, кто мыслит только в рамках системы, это может быть совершенно непонятно, и он может быть уверен, что вне системы жизни нет. И в сознании зависимого от системы всё может полностью соответствовать формулировке «у нас все счастливы». Просто для того, кто мыслит вне, сама формулировка ничего не стоит.
Аналогичным образом будет и с религией, которая гонит людей умирать молодыми – она не даёт ничего настоящего. Она только берёт, и перегоняет ресурсы в гешефт хозяина. Только не способным мыслить вне системы этого не понять.
4. Что даёт антиправовое государство
Казалось бы, ну подумаешь – обманули всего-то одном, но в остальном же остаётся правда? В учебнике по-прежнему написано, что дважды два – четыре. И географические карты по-прежнему соответствуют реальному расположению земель. И медицинские методы лечения болезней по-прежнему работают на максимально адекватный результат. Художников по-прежнему учат рисовать максимально похоже, музыканты по прежнему берут ноты без фальши, архитекторы по прежнему строят здания без кривизны. Всего один только обман – причина войны немного другая. Но война не постоянно идёт – всему нужен перерыв и между войнами бывает мир. А то и напасть не на кого – все вокруг зубастые, так и остаётся только царю играться в парады и тешить себя мыслью, что когда-нибудь он снова сможет попробовать. А пока войны нет, занимайся и музыкой, и географией, и зодчеством, и всё будет, как и в любом другом обществе, не построенном на антиправе. Но есть в этом раскладе не очень заметный на первый взгляд момент.
Если система антиправовая, вся иерархия должна служить антиправу – каждый элемент в меру своего уровня. И занять своё место, добившись чего-то в такой системе, ты можешь только в меру того, насколько этому соответствуешь. И ты можешь это понимать, или свято верить в другое, но механика процесса будет работать именно так, и тебе придётся под это подстраиваться.
Любое хоть сколько-нибудь видное место ты можешь занять, лишь ратуя или агитируя за установленную идеологию. А если ты это будешь делать недостаточно, то его просто отдадут тому, кто это делает лучше тебя. И т.о., автоматически получается, что чем выше места, тем более верный на них должен быть служитель системы. И он может искренне верить в то, что делает, или грамотно лицемерить, но служить он должен так, чтобы никакой альтернативы ему на этом месте система не видела. И ответственность за любое использование полученных возможностей против интересов системы, тоже, соответственно уровню, будет тем строже, чем выше уровень.
Права на жизнь в антиправовом государстве у человека нет – в том смысле, что если система решит, что ему идти в расход по прихоти хозяина, то противиться он не может. Право на свободу тоже быть не должно – за вот так просто сказать «не хочу жить по вашей вере», и свалить туда, где другие порядки, скорее всего тоже просто так не дадут (иначе система может перестать работать). И права на человеческое достоинство тоже нет – в том смысле, что нельзя просто так выйти и сказать: «Я человек, а не расходный материал!» Такое безнаказанно не останется. И нет права на свободу совести: нельзя сказать «я против того, чтобы других, как расходный материал, использовали», или «Я против того, чтобы меня или кого-либо заставляли идти и убивать кого-то вопреки моим принципам!» Всё это будет пресекаться, и тем решительнее, чем чётче выстроена система антиправа.
В антиправовом государстве может быть право подъёма социальной лестнице (с получением соответствующих благ жизни) – но для этого ты должен служить системе (и служить лучше, чем конкуренты). Например, взять генерала. Какой царю нужен генерал – такой, который лучше всех будет выполнять поставленные задачи. А какие у царя задачи – больше земли, власти, золота, славы и побед. Вот кто лучше всех эту задачу решает, тому и быть генералом. А какие порядки должны быть в войске у такого генерала? Такие, которые эффективнее всего превращают каждого нижестоящего в покорного исполнителя воли вышестоящих. Т.е. такой генерал – как маленький царёк, слепленный по образу и подобию большого, только у себя, на своём участке фронта. И вся его деятельность направлена на формирование такой же системы под собой, и выстраивания антиправа других.
Ты можешь немного приподняться, не будучи генералом – простым солдатом снискать какие-то почести и привилегии. Но за это тебе придётся совершить какие-то востребованные системой подвиги, а это значит сильнее рисковать жизнью или проливать свою кровь, т.е. работать в области своего антиправа во имя системы. Вот только вычитать право у одного себя не получится так же много, как у множества других, поэтому генерал при меньшем риске всё равно поднимается выше. Ещё можешь быть офицером – это что-то промежуточное между генералом и солдатом, разделяющее частично преимущества одного и тяготы и другого. И ты служишь и своему антиправу, и чужому, и рискуешь своей жизнью обычно посильнее, чем вышестоящий, но меньше, чем нижестоящие, и имеешь что-то среднее в результате между тем и другим.
Ты можешь быть проповедником. Но если ты просто будешь проповедовать «Любите друг друга, берегите, не будьте эгоистами и всё такое», то такой системе ты на хрен не нужен. Такого в строй и на фронт, и там проповедуй, пока не убьют. Ей нужен тот, кто сразу начинает «За правое дело, за богоугодную миссию, за религию, за царя, за систему!», и только после этого уже «А когда вернётесь, тогда…» Чем лучше других ты проповедуешь то, что надо системе, тем выше подымаешься.
Ты можешь служить инквизиции, выискивающей и истребляющей внутренних «врагов веры». И тогда ты тоже будет освобождён от общей повинности. Но количество таких мест строго в соответствии с соображениями целесообразности для системы. И нахождение на таких местах тоже в соответствии с требованиями самой высокой надёжности.
Можно сказать и так: есть некоторое количество блатных мест, которые так или иначе надо раздать, и вот его надо разыграть между теми, кто более всего подходит. А остальных использовать по основному назначению: в перерывах между войнами работать с максимальной нагрузкой, а во время войн в бой. Но допустим, кто-то хочет мимо строя себе дополнительное блатное место выхлопотать. Он, допустим, поэт, да такой сладкопевчий, что все аж заслушиваются. Язык подвешен, как надо, и давай этим языком лизать «Слава подвигам во имя религии! Слава подвигам во имя царя! Слава подвигам во имя системы!» И после таких стихов все готовы в бой идти так, что системе от этого во много раз больше пользы, чем, если бы он просто пошёл в строй ещё одним солдатом. И вот тогда волей царя такой деятель может быть освобождён от общей повинности. Пусть работает на обработку целевой аудитории, а в бой за него другие пойдут.
Если царь хочет выжать максимум возможностей из своей системы, он может подзакрутить гайки посильнее. Например, если ты хозяин оружейного завода, или глава гильдии цветочников, или кто ещё угодно (в той или иной форме все делу царя служат), ты должен быть ответствен за приём на работу исключительно лояльных к системе. Если обнаружится какая-то проблема с кем-то в этом плане – такого должен вышвыривать. Чем престижнее работа и выше зарплата, тем выше эти требования к сотрудникам. Т.о., может быть выстроена социальная пирамида, где вообще что-то иметь от жизни (и само право зарабатывать на неё) у человека отсутствует, если он не принимает установленную идеологию. Ну и соответственно этому наоборот – чем выше лояльность к системе, тем больше благ можно иметь.
В доведённом до логического завершения антиправовом государстве у человека нет права чего-то добиться от жизни, если он не служит антиправу. У него только варианты: или нищим на паперть (если разрешат), или бунтарём куда-нибудь в подполье (если есть куда), или валить искать счастья где-то в другом месте (если есть возможность). А как ещё должно быть? Чем больше прав у людоеда, тем меньше прав у человека.
5. Минус антиправового государства
Право на адекватный диалог в антиправовом государстве у человека тоже нет. Это на нулевом уровне права, когда люди ещё только решают, какие порядки им построить, он может спорить и чего-то требовать, и идти на принципы, если оппоненты не проявляют должной адекватности. И тогда там, если кто-то скажет: «А давайте построим общество, где я буду царём, а вы исполнять все мои указы?», он может спросить: «А чем ты гарантируешь справедливость такого порядка?» И тогда если тот ответит: «А тем, что надо верить, что такова воля богов!», спросить: «А где доказательства истинности этой веры?». И пока тот их не предоставит, не соглашаться, и требовать ответа «Признаю свою несостоятельность, отзываю своё предложение, и не возвращаюсь с ним, пока не устраню все недостатки». В доведённом до нужной кондиции антиправовом государстве ничего подобного быть не может; там сразу идёт вера в то, что вера ошибаться не может, и кто идёт против веры, с тем церемониться не будут.
Диалог в антиправовом государстве будет вестись лишь до тех пор, пока представителей системы не уткнут в бездоказательность их постулатов. После этого доказательства заканчиваются, начинаются угрозы. Угрозы, что с оппонентом расправятся в гневе за такие вопросы, и никто спрашивать с расправившихся за такое поведение не станет. И человек должен знать, что ему за это будет, и бояться спрашивать то, на что нет ответа. И отсутствие таких вопросов быть главным аргументом в пользу «А у нас все счастливы!»
Цивилизованный диалог в антиправовом государстве будет вестись лишь до тех пор, пока разговор идёт в системе и по правилам системы. Как только его попытаешься выводить вне системы, нормальный диалог прекращается, и начинается анти-нормальный диалог. Как только верные сторонники системы оказываются в положении, когда доказать не могут, а отступаться не хотят, они сразу просто сразу будут срываться, и бросаться на оппонента: «Враг, враг, враг! Да из-за таких, как ты, мы не можем царство правой веры на всей земле установить! Да из-за таких, как ты, пропащие души в ад попадают! Да такие, как ты, когда враг нападет, сразу на его сторону переметнутся! Да из-за таких, как ты левоверные нас сожрут! Да, таких, как ты, надо не слушать, а сразу на костёр! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»
6. Кому нужно антиправовое государство
Несмотря на отрицательную величину права в антиправовом государстве, существует целый ряд типов, которым предпочтительнее именно его режим. Помимо царя, являющегося основным выгодополучателем, и непосредственно его свиты, имеющими гораздо больше, чем могли бы иметь в обществе с более справедливым распределением, существуют ещё несколько контингентов, про которых можно в том или ином смысле сказать, что им нужен антиправовой режим.
Первый контингент – это те, у кого обманывать и вертеться получается гораздо лучше, чем достигать чего-то честно, поэтому им предпочтительнее режим, где больше всех имеет возможности тот, кто умеет обманывать всех лучше других. Поскольку антиправовой режим по сути весь построен на обмане, он для них оказывается предпочтительнее остальных.
Второй контингент – это те, которые готовы добиваться определённых результатов подлостью, на которые другие не пойдут (доносы, подставы, подсиживания, клевета, и пр.) И в силу этого могут иметь определённые преимущества перед остальными в занятии блатных мест своими методами. И режим, который даёт им больше всего возможностей в этом (а тем более, если готов их оправдывать и защищать) им подходит больше, чем тот, в котором их методы менее востребованы. И несмотря на опасность самим свалиться в ту яму, которую, они роют для других, они всё равно готовы предпочесть его, потому, что в нём они могут чувствовать себя наиболее что-то значащими, а чувствовать себя значащими они очень любят.
Третий контингент – это садисты, которые любят нагибать и унижать. Чем больше в системе лжи, которая не держит критики, тем больше должно быть насилия в отношении пытающихся критиковать, и тем шире должны быть полномочия тех, кто должны их затыкать. Поэтому такие люди находят своё призвание именно в такой системе.
Четвёртый контингент – это те, кто любят воевать. Не воевать по необходимости, если враг напал и приходится защищаться, а именно нападать. – прийти, увидеть, победить. Им нравится побеждать, нагибать, что-то доказывать кому-то силой, и в этом основной интерес их жизни. И им плевать, кто прав, кто не прав – им главное побеждать. И с этой потребностью они требуют «победу-победу-победу», как наркоман, которому срочно нужна доза, и он готов на преступление ради неё. И им как-то параллельно, что на самом деле хочет царь, и что стоит за его религией; был бы царь, желающий воевать, и религия, которая всех в этом объединяла. А если ещё и оправдывать их политику будут, то вообще всё идеально.
Пятый контингент – это те, кто тоже хотят воевать, но только не сами. Им нравится гнать на убой других – тех, в отношении кого себя они считают умнее. И помимо того, чтобы побеждать и нагибать врагов, им ещё нравится нагибать своих – превращать их в антиправовых рабов системы. Главное только самим не просчитаться и не оказаться среди тех, кого система погонит в бой. Если они в этом достаточно уверены, то антиправовая система их вполне устраивает.
Шестой контингент – это, те, для кого правда там, где им нравится (такое расширение и дополнение двух предыдущих). Т.е. если для кого-то правда в том, что не смей нападать на другого, и на основании только этого имей право требовать аналогичного, то такая правда им не подойдёт. Им нужно, чтобы, если им выгодно на кого-то напасть, чтобы они считались имеющими право (потому, что вера-де у них правая), а вот другим на них нельзя, потому, что у них левая. И чтобы не было разбора, где доказательства, что вера правая, и почему это тебе можно так считать, а другим нельзя. Им нужно, чтобы просто им можно было, а другим нет. И чтобы каждый раз, когда их страна кого-то теснит, можно было радоваться и гордиться, а когда их теснят, гневаться, и не иметь никаких укоров совести, и не бояться, что в ад попадёшь. Почему – а просто так нравится. Такие готовы поддержать любого, кто им такое предложит, а предлагают такое обычно строители антиправовой системы.
Неотъемлемым атрибутом разных подвидов шестого контингента является гордыня и безответственность. Права на что полноценне всего реализуются именно в антиправовом режиме. Ты можешь верить, что ты принадлежишь к великому богоизбранному народу, а все остальные народы – ничтожества и прислужники сатаны, и радоваться уже одному только этому убеждению. В другом режиме такая гордыня получила бы такую критику, на которую нечего возразить, и сдулась бы, как простреленный дробью воздушный шарик, а в антиправовом система не даёт его критиковать, и за счёт этого она может процветать. И ты можешь кричать о том, что это даёт вам право начинать священную войну, и требовать убивать левоверных без зазрения совести, не быть обязанным отвечать, на чем основано такое право. В другом режиме такое бы или заглушили, или не стали бы слушать, или заставили бы отвечать так, что больше не захотелось бы такое кричать. А здесь именно что позволят, и заставят всех слушать, и ещё и постараются заставить верить.
Седьмой контингент – это просто люди, которые не хотят думать. Им нужно, чтобы всё было просто и понятно. Если им дать учение «Если позволишь себя обмануть, и впарить не ту религию, то попадёшь в ад, а если хочешь в рай, то выбирай такую, которая не заставит тебя обманом служить насилию и несправедливости», то такое учение им слишком сложно. Им нужно, чтобы ничего сложного не требовало и рай при том обязательно гарантировался. А критерий выбора простой: нравится – верю. И когда строится антиправовая система, их на это можно купить. А потом уже, чем дальше она будет выстраиваться, тем больше будет требоваться ума приложить, чтобы понять, как из всего этого выбираться, и тем больше они не захотят это делать. Так что они не то, чтобы сами активно и осознанно ратовали за антиправовой режим, просто так получается, что в том состоянии, каком они находятся, они готовы вслепую делать выбор именно в его пользу.
Все эти и подобные элементы, будучи собранными вместе (а тем более, грамотно организованные), могут представлять собой весьма серьёзную силу. И эта сила может тащить общество в антиправовой режим так, что воспрепятствовать ей иногда просто нечем.