Стоны. Крики. Плач. Эхом битвы звенел колокол. На улицах остывали жертвы высокомерия двух лордов. Островком спокойствия и безопасности среди дымящейся деревни стояла крохотная мраморная церковь.
Внутри со стен за ужасной картиной следили лики богов. Между рядами скамей семенили братья и сестры церкви, стараясь помочь каждому. У центрального алтаря, распределяя раненых, стоял Пастор.
Деревушке посчастливилось разрастись на одном из торговых путей Империи. Но междоусобные войны поглотили государство. Местные противостояния переросли в бойню. Каждый переулок становился братской могилой. Резкий запах обгорелой плоти повис в воздухе. Одинокий всадник спешился и оголил полуторный меч.
За древней монолитной дверью поднялся шум. Обеспокоенный Пастор направился ко входу. Громом разразились удары, врата открылись. Пятеро солдат ворвались внутрь, осматривая свои достижения. На их пути встал Пастор, выполняя свой долг.
– Дальше вы не сделаете ни шага! Идите грешите на улице, я не позволю осквернять храм.
Они окружили его, солдат по центру сделал несколько шагов. Четверо оголили клинки. Несколько раненых стражников приподнялись со скамей и встали за пастырем.
– И что же меня остановит? Жалкая кучка еретиков? – прохрипел командир, оголив свой резной меч.
– Оставь в покое мирных людей. Уходи со своими богами в Свою церковь! Твои действия не приведут ни к чему. Этот храм стоял здесь сотни лет и простоит ещё больше. Убив меня, ты не убьешь веру. Не убьешь Богов. Покинь святую землю.
– Закрой свой рот, полный скверны! Есть только один Бог. И сегодня ты уверуешь. Взять его!
На пути всадника встали два наемника. Он не остановился, занес меч и финтом ворвался в ближайшего противника. От неожиданности тот не успел поставить блок. Холодная разящая сталь раздробила ключицу. Солдат упал на колени, вопя от боли. Второй наемник разъяренно помчался на него. Всадник спокойно парировал и выпадом насадил его на лезвие. Кожаный нагрудник пронзило насквозь. Он с яростью вырвал меч из груди.
Два солдата выдвинулись вперед. Пастор подобрал лежащую рядом трость и встал в неказистую защитную стойку. Его лицо побледнело и глаза застыли на командире, расплывающегося в кровожадной улыбке.
– Молись своим богам! Пусть они даруют тебе быструю сме... – что-то теплое и вязкое капнуло ему на шею. Протянув руку, он смазал пальцами кровь. Рядом с его шеей нависло лезвие полуторного меча.
– Отзови своих грязных псов, – проронил всадник. После сдержанного лидера кивка солдаты опустили оружие и обернулись к одинокому воину. – А теперь я советую тебе принять его предложение и уходить отсюда.
– Мир в одной руке, клинок в другой, – натянутую тишину разорвали медленные надменные хлопки, – браво, Пастор, браво. Твои Боги к тебе милосердны. Я уйду. Сегодня.
Подняв руки, командир и вывел солдату наружу, бросив презрительный взгляд на воина. Тяжелая дверь за ними захлопнулась. Последний меч оказался в ножнах.
– Спасибо, путник. Как мы можем отблагодарить тебя? – с облегчением сказал Пастор, убирая в сторону трость.
– Отец, я устал проливать кровь. Прими мое покаяние. Прими мои грехи, мои ошибки, мою боль. Прими меня таким, кто я есть. Я буду твоим щитом и твоим мечом на службе Богов.