Собака лаяла и рвалась с цепи так, что казалось будто она сейчас оторвет её вместе с жердиной, к которой была прибита, и понесётся к воротам. В калитку громко, не переставая ни на секунду, стучали.
- Кого енто черти принесли? Случилося чего али как? – спешила к воротам баба Фёкла.
Сонька, выбежавшая на шум, стояла на крылечке, желая посмотреть, кому это так не терпится попасть к ним и по какой причине.
Бабка распахнула ворота, за ними стояла молодая цыганочка, на руках у которой сидела кудрявая махонькая девчушка.
-Открой, милая, не боись. Ничего тебе не сделаем, вреда не принесём, а за помощь Бог вознаградит, - ещё толком и не разглядев хозяев, запричитала гостья.
- А чегой-то мине тебя бояться, поди ж не зверь – человек, - ответила пришедшей бабушка, - чегой тебе понадобилось у нас? Зачем тарабанишь, будто пожар случился иль убивает тебя кто.
Цыганочка, глянув на бабку, неожиданно смутилась и залепетала:
- Да, вот дочка голодная, покормить надобно. Помоги, милая, помоги дорогая, а тебя Бог вознаградит.
- Не похоже дитё твоё на оголодавшую. Да чего стоять в воротах, входи, - ответила баба Фёкла и повела её в дом.
Сонька, которая знала, что бабка не привечала незваных гостей в самоё рабочее время, пошла следом.
Бабка привела гостью в кухню, подвинула ей табуретку, и та устало опустилась на неё, поставив дочку на пол, возле себя. Черноглазая девчушка улыбнулась, обнажив белоснежные зубки, и потопала в сторону Соньки, неуклюже переваливаясь. Видно было, что малышка только недавно научилась ходить.
Цыганка сидела, раскинув вокруг свои юбки:
- А ты, бабуля, чего меня не боишься-то? В дом пускаешь? Ваши-то не больно нас привечают, считают ворами да шарлатанами.
- А чегой мне тебя страшиться-то. Сказала ужо, что не зверь, ты – человек! А воровать у нас всё рОвно нечего. Самими побираться скоро впору будять. А бабу с рябетёнком не приветить, грех это, - отвечала бабка, наливая в чашку наваристый суп и нарезая крупными ломтями хлеб.
Сонька взяла за руку маленькую цыганочку и подвела к матери. Та посадила дочку на колени и стала кормить её супом. Видно было, что девочка не голодна: она хохотала, уворачиваясь от ложки, вертела головкой, а потом и вовсе перестала ротик открывать и сползла с материнских колен.
- Верно я сразу приметила, не больно-то вы и голодные, - сказала бабка.
Цыганка, быстро глянув на неё из-под ресниц, ответила:
- Не голодные. Но грех от ложки протянутой отказываться.
Она стала хлебать суп, после утёрла рот лежащим рядом полотенцем. Подозвала к себе дочку и встала, оправив разноцветные юбки:
- Благодарствую, хозяюшка, за хлеб и за привет! Надо зависть и злобу от твоей семьи отвести – живут они у вас. Знаешь об этом?
- Как ни знать – горе горькое в последние дни у нас. Зависть ли, сглаз ли – то мене неведомо. Только такеи горести теперя у многих. Тоже мне провидица!
- Дай, погадаю да сниму порчу с семьи твоей. В моих силах это.
- Ври, да не завирайся. Не умеешь этого ты – не дано тебе ещё. Молода. Только и умеешь, что глаз отводить. Со мной этого не вышло. Верно говорю?
Цыганка вдруг весело расхохоталась, подхватила дочку на руки:
- Ну, бабка! Ну, молодец! Я таких, как ты, и не встречала ещё. Будь славен и богат твой дом.
И она двинулась к выходу. Бабка, не отставая, следом. Так и шли они друг за другом, пока цыганочка не вышла за ворота.
А навстречу Санька. Цыганка остановилась, глянув на мальчишку:
- А внучок-то твой, хозяюшка, на нашу породу похож! Такой же буйный и вольный, как мы. Свободу любит – не желает слушать никого. Эй, милый, иди погадаю!
Бабка Фёкла схватила внука за шиворот, втащила во двор и захлопнула ворота. А за оградой слышался озорной смех цыганочки.
***
Цыганский табор расположился у околицы, за огородами. Возле самой реки вольные люди разбили лагерь. Было там несколько кибиток. А в ночи загорелись костры, и с их стороны потянуло вкусным варевом. Слышалась музыка, ржание коней и весёлый смех. Местные ребятишки с любопытством поглядывали туда, но родители загнали их по домам в этот день раным-ранёшенко, опасаясь незнамо чего.
***
А утром Санька отозвал сестру в сторону:
- Сонь, я вчера с цыганёнком познакомился. Стёпка его зовут. Звал он меня к себе в табор. Хочу пойти. Давай со мной, а? А то одному-то страшно! Говорят, цыгане детей воруют.
Соньке и самой было любопытно, как устроились и живут цыгане, и она с удовольствием согласилась.
Зван в табор Санька был ближе к вечеру, но со Стёпкой она познакомилась днём. Цыганские ребятишки шныряли по деревне, выпрашивая у жителей разную огородную мелочь, хлеб, молоко. Цыганки гадали, но о случаях воровства пока слышно не было.
Сашкин друг был среди этих маленьких цыганят. Он оказался крохотным юрким мальчишкой, лет девяти, с угольными кудрями и заразительным смехом. Впереди у него не было двух зубов, и, когда он хохотал, было очень потешно - Стёпка походил на желторотого птенца, выпрашивающего пищу. А ещё Санькин друг умел петь. Впервые они услышали его, когда возле одного из деревенских домов он завёл:
-Полынь, полынь, полынь - трава,
Полынь, ты горькая росла.
Из-за тебя, полынь трава,
Пропала молодость моя…
Песня была взрослая, Стёпка, явно подражал кому-то. Но столь чист и приятен был его голос, что хотелось отчего-то плакать. И Стёпку угощали щедрее, чем других цыганят. Уж, больно, трогательно было пение этого мальчишки.
***
Еле дождавшись вечера, ребятишки понеслись в гости к Стёпке. Он их ждал за огородами. Санька спросил у него:
- А нас не погонят от вас?
- Нее, мне разрешили… Больно бабка у вас мудрая. Про неё моя сестра, Лала, сказывала. Говорит, видит, как та цыганка…
Горел костёр. Горестно пела гитара. Стёпка опять пел, но уже не один. С ним рядом сидела девочка в ярком, цветастом платке:
-Ты лети, лети голубка,
Сердце бьётся
Ой, да не на шутку.
Ах, как мириться мне с такою болью…
С такою болью, ооой…
А Санька подпевал этой песне. Сонька смотрела на брата - он был теперь не рядом с нею, а где-то очень далеко, с этой новою для себя песней.
И вдруг тишина. Казалось, вокруг всё смолкло. А потом снова - гитара! Но она уже не плакала, а дробно и звонко смеялась. И летела ввысь эта зажигательная музыка. Возле костра плясала девочка, которая только что пела со Стёпкой. Сонька забыла всё: плавно двигались девичьи ножки, изгибался гибкий стан, то она неожиданно останавливалась, а то вдруг летела вперёд, гордо поводя плечами. И хотелось туда же, к ней, хотелось пуститься в пляс…
Домой шли молча. Соньке жалела, что этот волшебный вечер закончился.
***
А потом были еще семь чудесных дней. Сонька и Санька ходили в табор даже днём уже. Больше всего Соньке нравилась там одна лошадь. Нет! Там было их несколько! Но именно эта осталась в памяти Соньки навсегда. Звали её совсем не лошадиным именем - Ромашка. Гнедая, очень спокойная, с ярко-карими выразительными глазами. Для неё девчонка каждый день несла морковку и краюху хлеба, чуть посыпанную солью. С этой лошадью Сонька готова была быть рядом вечно. Угощение Ромашка брала аккуратно, чуть прикасаясь к Сонькиной ладошке бархатно-нежными тёплыми губами. Однажды Стёпка спросил у новой подружки:
- Сонь, а ты хотела прокатиться на Ромашке?
- А можно?
Отец Стёпки, оседлав лошадь, посадил девчонку в седло. Казалось, что она взлетела высоко, до самого неба. Ромашку не отпускали, вели под уздцы, а Сонька плыла над этим полем и речкой. Лошадь ступала осторожно, и девчонке было совсем не страшно. Хотелось, чтобы так было вечно.
Но приходилось вечером уходить домой.
Мама ругалась:
- Опять в таборе были. Смотрите, умыкнут вас цыгане! Не ходили бы вы туда больше.
А бабка, смеясь, говорила матери:
- Да, кому ж эти неслухи нужны! Оне и цыганев с ума сведут – те сами их возвернут. Вы тольки уж не пакоститя там людЯм, которые к вам с душою!
- Мы не будем, - обещала Сонька.
А Санька, насупившись, молчал. О чём думал братец, Соньке было не понятно.
Вечером он сказал Соньке:
- Я хочу быть цыганом. С ними здорово. Я бы хотел так жить…
- Ты чего? А мы как без тебя? Мама? Я? Папа? – вопрошала сестра.
Санька молчал.
***
Утром цыгане должны были вновь отправляться в путь. Вечером Стёпка провожал из табора своих новых друзей.
- Ну, бывайте, может когда и встретимся ещё!
Тут подошла Лола, Стёпкина сестра:
- Бабке своей привет передайте! Хорошая она у вас… Все бы люди такие были – лучше б на земле всем жилося.
Она взъерошила Санькины волосы:
- Иди, братец, иди! Хоть ты и похож на нас, но не наш ты. Не наш! Живи свою жизнь!
Предыдущие рассказы из серии "Неслухи" по ссылке:
Добро пожаловать на канал.
Читайте, подписывайтесь, комментируйте, ставьте лайки. Это помогает развитию канала.
Для связи и сотрудничества: svekrupskaya@yandex.ru
Грубость, ненормативная лексика на канале запрещены.
Копирование текста и его фрагментов без разрешения автора запрещено.