Небо просыпается на серую землю жирным пеплом и мелким дождём. Под ногами чвакает и хлюпает, мерзкая влага норовит заполнить башмачки, и девочка старается ступать в следы воина. Тот, как обломок скалы, движется впереди с гордо поднятой головой. Волосы покрыты серой маской, а на грубом лице красуются грязные разводы. Двуручный меч покоится за правым плечом в «ножнах» из подковообразного кольца. Чтобы выхватить, достаточно взяться за рукоять и, приподняв, повернуть.
Солнце тусклым пятном просвечивает густые облака, давящие на выгоревший мир. Город давно превратился в столб дыма на горизонте и теперь они идут по сожжённым деревням. Воин не обращает внимания на сваленные в кучу тела, над которыми вдоволь поиздевались одичавшие псы и вороны. Дева Источника закрывает глаза, отворачивается, но в нос бьёт вязкий смрад гнили. Ноги устали, желудок сводит от голода, а в горле, несмотря на мелкий дождь, свербит от жажды.
— А куда мы идём?
Молчание, воин или не услышал, или просто игнорирует вопросы. Впрочем, какая разница, куда они идут? Лишь бы подальше отсюда! Девочка поднесла правую ладонь лодочкой ко рту, накрыв левой. В ложбинке появилась капелька воды, скользнула на обкусанные губы, только усилив жажду. Сотворение отдалось вдоль хребта тянущей слабостью. Дева нагнала спасителя, пошла рядом, стараясь заглянуть в хмурое лицо.
Широкое, с мощной челюстью и двойным подбородком. Лоб большой, как у мудреца, но вместо морщин белеют шрамы, они почему-то не пачкаются. Тёмные глаза вцепились в линию горизонта и, раз в несколько шагов, смещаются, оглядывая пространство.
— А как тебя зовут?
В этот раз воин опустил взгляд, тяжёлый, как сотня молотов. Издал короткий звук, похожий на бурчание, но скорее горькое и сожалеющее. Будто он извинился. Точно, он извинился!
— Ты меня не понимаешь?
Молчание, спаситель вернулся к созерцанию окрестностей. Пару раз вдали появлялись конные отряды и тогда он замирал, прижимая девочку к себе и садясь на корточки. Для стороннего наблюдателя становясь неотличим от кучи грязи и пепла. Девочка накрывала рот ладонью и задерживала дыхание, ведь среди конников могут быть волколаки или какая другая нечисть.
К полудню пепел кончился и они вышли на чистую землю... чистую грязь. Дева попыталась сотворить воды и получилось куда лучше, не так хорошо, как в храме, но на глоток хватило. В сгоревшем амбаре нашли мешок зерна, обгоревший до черноты. Порывшись, смогли достать пару жмень уцелевшего. Воин ссыпал в мешочек, что-то сказал и девочка опять не поняла ни слова.
Вечер застал их в чахлом гае из берёз. Мужчина соорудил подобие шалаша из веток, посадил девочку внутрь и принялся разводить костёр. Слил воду из фляги в крохотный котелок, высыпал зерно и принялся варить. Запах отвратный, но вкус ещё хуже. Дева смогла съесть лишь малую часть, несмотря на голод. Желудок, привыкший к изысканным лакомствам и сладостям, просто отказывается принимать эту... массу. Сам воин есть не стал, просто поставил котелок у входа в шалаш. Снял меч и сел спиной к входу, будто изображая дверь или валун, которым закрывают нору.
Утром отвёл к крохотному ключу в сердце гая. Лужица чистой воды с плавающими листочками, девочка наклонилась к ней умыться и напиться, отпрянула, не узнав отражение. Осунувшаяся, серовласая от въевшегося пепла, она скорее похожа на маленькую старушку. Голод, хоть и отступил, но всё равно показывает зубы, а память злорадно оживляет вкусы паштетов и желе. Ей нестерпимо захотелось обратно в храм, в тёплую кровать, к услужливым жрецам и толстому дяденьке повару.
— Я хочу есть. — Сказала она, прекрасно понимая, что ответа не будет.
Но ответ был, но с другого конца гая, хриплые мужские голоса и ржание коней. Воин подобрался, жестом приказал оставаться на месте.
***
Пятый карательный отряд, с гордым названием Мерцент, в честь провинции, откуда набирался легион, остановился на отдых в роще. Всю ночь они отлавливали беженцев и попутно разжились хорошей добычей. Кольца, монеты, и драгоценные безделушки. Сержант проследил, чтобы новички начали водить коней по кругу, иначе скакуны сгорят. Трое ветеранов развели костёр и начали разогревать колбасу, насаживая крупно нарезанные куски на прутики. Достали трофейное вино в глиняном кувшине, кто-то засмеялся, увидев засохшие брызги крови. Хозяин до последнего цеплялся за это маленькое сокровище. Кричал, что это вино на свадьбу сына. На расстеленной ткани появился сыр и пожухлые овощи.
Сержант прижался спиной к дереву и принялся набивать трубку весел-травой с добавкой лепестков ромашки. По уставу запрещено, но кому какое дело сейчас? Война окончена, они победили. Дорогая приблуда алхимиков, палочки с серными головками, всё не хотят зажигаться. Одну сломал и выругался, зажимая мундштук зубами. Сильнее сжал железный коробок с наклеенной полоской шероховатого материала. Две серебряных монеты отдал! Ну что за расточительство! Очередная палочка чиркнула, серная головка вспыхнула, выплюнув язычок огня, и загорелась вонючим пламенем.
Первая затяжка без вдоха, серный дым портит вкус и от него кашляешь дальше, чем видишь. Затушил взмахом кисти и швырнул за спину, полуобернувшись... застыл. Меж берёз к ним идёт человек! Быстро и уверенно, как офицер. Только на офицера он вообще непохож. Слишком грязный и бедно одетый. Выделяется только исполинский меч в одной руке. Настолько большой, что скорее весло из железа!
Сержант распахнул рот для крика, но враг оказался рядом в два прыжка. Меч описал широкую дугу и горло взорвалось болью. Разведчик успел видеть, как у носа мелькнула собственная грудь и живот, а затем в лицо ударила грязь и наступила тьма.
Остальные разом обернулись на треск падающего дерева, заголосили, вскакивая. Кто-то схватил короткий лук, выстрелил не целясь. Гигант дёрнулся, в левом плече выросло цветастое оперение, но ходу не сбавил.
***
Дева вцепилась в кусок колбасы, как в самое сладкое пирожное, почти зарыдала от удовольствия. Схватила овощ странного вида, откусила кус. Запила водой из фляги. Позади воин утягивает тела вглубь гая и бросает под корни деревьев. Не забывая обшарить карманы. Кольца выбрасывает в сторону ключа, как и безделушки. Собирает монеты, медные и серебряные, с подозрением оглядывает редкие золотые.
К костру вернулся вертя в пальцах большой жёлтый кругляш и разглядывая чеканный профиль императора. Брови сдвинул к переносице, сощурился будто пытаясь что-то вспомнить. На миг девочке почудилось, что он сейчас хлопнет ладонью по лбу и засмеётся, признав старого друга. Однако, воин только хмыкнул и спрятал монету в карман.
Опустился к огню и взял кусочек колбасы в одну руку, а в другую кувшин вина. Осторожно отхлебнул и блаженно сощурился, тая от удовольствия. Обветренные губы раздвинулись в неумелой улыбке. От такого зрелища девочка даже перестала жевать, изо рта выпала сырная крошка.
— Так ты умеешь улыбаться?!
Почему-то ей казалось, что гигант способен только хмуриться и скалиться. Гигант бросил колбасу в рот, разжевал и... глаза влажно заблестели. Торопливо спрятал лицо в ладонях, шмыгнул. Всего на миг между ударами сердца Дева увидела перед собой не сурового воина, а юношу, скучающего по дому.