Продолжаем знакомиться со знаковым романом Отто Гайля "Лунный камень". Перед вами очередная глава.
ГЛАВА VII
Капсула из кости
Океан! Насколько хватало глаз, кругом была вода. Над головой сияло темно-синее безоблачное небо. Легкий ветерок колыхал бескрайнюю водную гладь. Атлантика была спокойна, как мельничный пруд.
Изабелла удобно растянулась в кресле на прогулочной палубе парохода "Божадор", который вот уже неделю находился на пути из Гаваны на Канары.
Её взгляд остановился на бескрайней водной глади - на океане, таком огромном, таком необъятном, что по нему можно было плыть неделями, не видя суши! И те же самые голубовато-зеленые волны, которые омывали берега Юкатана, также накатывались далеко за море на берега далеких северных земель.
Как это там выглядело? В Португалии, Англии, огромном городе Лондоне, о котором Изабелла уже так много слышала?
Конечно, она знала все эти названия со школы, где её хорошо учили географии. Но что значило всё это обучение по сравнению с трепетом реальности и непосредственным переживанием безбрежности моря? Что значили все эти слова по сравнению с реальным путешествием по океану?
Изабелла закрыла глаза. Она внезапно почувствовала потребность ничего не видеть, быть невозмутимой даже видом моря в своем сознании: «Я путешествую по великой воде, как некогда прекрасная и несчастная королева Мо в поисках страны Му».
* * * * *
Сэр Уильям Бернс беспокойно расхаживал взад-вперед по своей каюте. Он нервно закурил сигарету, но после нескольких затяжек выбросил ее.
- Нет, это невероятно! - взволнованно сказал он Пэтсону, который, откинувшись на спинку маленького диванчика, чистил банан.
- Да, сэр, это невероятно! - эхом отозвался ассистент. - Нам придется применить силу.
Пальцы Бернса в сотый раз пробежались по яйцевидному корпусу, который был достаточно велик, как раз с его ладонь. Нигде не было обнаружено ни стыка, ни трещины. Желтоватый футляр, похожий на слоновую кость, был собран каким-то непостижимым образом.
- Применить силу? Это невозможно, Пэтсон! Вы же слышите, как внутри этого заколдованного яйца дребезжит что-то твердое. Если мы применим силу, то можем уничтожить объект, представляющий для нас реальную ценность. Но это нелепо, что на всем корабле нет напильника, достаточно тонкого или острого, чтобы вскрыть костяную оболочку, не подвергая опасности содержимое!
- Нам следовало бы купить в Гаване хороший алмазный резец.
- Я с трудом верю, что там можно было раздобыть такую вещь. В любом случае, у нас не было времени. Мы должны быть рады, что успели на португальский корабль, идущий в Лиссабон. Мы прибудем в Англию на четыре дня раньше, чем если бы нам пришлось ждать в Гаване первого корабля, идущего прямо в Саутгемптон.
Пэтсон сел и, в свою очередь, заново осмотрел загадочную находку.
- Но как же была сделана эта штука? Если оно было цельное, то это пара пустяков! Но пустотелое? Ну, разве что существовали где-нибудь и когда-нибудь мастера, которые знали, как размягчать слоновую кость?
- Говорят, что династии китайских мандаринов передавали это искусство из поколения в поколение. Я не знаю, сколько правды в этой истории. Но даже в этом случае в настоящее время это не поможет нам расколоть этот орешек.
Пэтсон хранил встревоженное молчание. Он уже давно измотал себя непрактичными предложениями. Он также не мог понять, почему археолог проявлял такой большой интерес к этому предмету, почему его мысли день и ночь были заняты содержимым этой капсулы. Безуспешность всех его попыток вскрыть оболочку привела ученого в возбужденное состояние ума, которое уже имело заметное сходство с «навязчивой идеей».
- Я думаю, - сказал Пэтсон после недолгого периода бесполезных размышлений, - что есть орешек посложнее, чем этот! Орешек, для которого не существует алмазного резца и к которому нельзя применить силу.
- Что это? - рассеянно спросил Бернс.
- Ну, разве девушка не такая же неразрешимая загадка, как эта проклятая капсула с неизвестным содержимым? Мне кажется, что я распознал именно такое непостижимое ядро в Тачтле. Только ты не слышишь, как он дребезжит.
Бернс покачал головой.
- Пэтсон, ты говоришь о сеньорите Изабелле де ла Коса,? – из уст Бернса это прозвучало как упрек. - На самом деле это не так! Мисс Изабелла - прекрасная девушка, с которой приятно общаться. Более того, она дама всесторонне образованная и, для мексиканки, поразительно умная и начитанная. Она свободно говорит по-испански и по-английски и даже немного по-немецки, которому её научила миссис Штульп. Будет нетрудно устроить ее на должность секретаря в институте. В то же время у нее есть защитник по имени сэр Уильям Бернс.
Ученый продолжал молча расхаживать взад-вперед по узкой каюте.
- Но когда мисс Изабелла превращается в индианку Тачтлу, - продолжал Пэтсон, понизив голос, - тогда... тогда она вызывает у меня странное чувство. Способ, которым она покинула асьенду, был, безусловно, необычным, сэр! Проскакать галопом с распущенными волосами, в старинной одежде майя, на этой желтой лошади, прямо через город Тикаль, заставляя этих тонконогих донов открывать глаза и рты - прямо через станцию, через ворота и железнодорожные пути одним прыжком, высекая искры и заставляя железнодорожников быть такими же застывшими как соляные столбы, — что ж, сэр, вы знаете об этом так же хорошо, как и я. Должен сказать, сэр, что я думал, что она сумасшедшая, и даже по сей день не могу понять, как вы могли помочь ей в этом фокусе. Не думай плохо обо мне за эти слова, я говорю это, потому что больше не могу сдерживаться.
Самоанализ
Бернс прикусил губу и промолчал. Он не мог сердиться на своего помощника, который становился все более и более настоящим другом из-за свободы, с которой он выражал свои взгляды. Он сам не знал, что и думать о том, как его застали врасплох.
Застали врасплох?
Нет, должно быть, на него подействовала странная сила — сила, которой невозможно было сопротивляться, излучаемая Тачтлой подобно жидкости, которая действовала незаметно, но так же верно, как тайный яд. От этого никуда было не деться.
Сбежать? Он чуть не рассмеялся. Неужели он уже так глубоко опутан магией этой странной женщины, что у него нет ни малейшего желания убегать?
Был ли он влюблен в нее? Была ли она влюблена в него? Он не знал. Он только знал, что Тачтла принадлежит ему, что не может быть другого пути, кроме как быть с ней. Жизнь без неё казалась бессмысленной и невозможной. Была ли это любовь? Бернс явно понял, что не только пассажиры «Божадора», но и Пэтсон видели некие нежные узы между ним и мексиканской девушкой, рассматривая их как факты, хотя никаких внешних оснований для такого предположения не появлялось.
Неужели на самом деле не было задействовано никаких других сил, кроме простых отношений между мужчиной и женщиной?
Бернс начал анализировать этот вопрос. Он представлял себе свое прибытие в Англию, вечеринки и танцы, флирт с дочерьми своих коллег и старших по званию, даже возможность —продуманную до мельчайших подробностей - стояния у алтаря с хорошенькой блондинкой Бадди Кингсли! И во всех этих картинах мысль о Тачтле ничуть не тревожила его. Может быть, это любовь связывала его с девушкой?
В тот день, когда он впервые увидел Тачтлу у древа жизни, его охватило необъяснимое беспокойство. И в ту душную ночь, когда метиска в животной ярости набросилась на расхитителя могилы своей матери, чтобы задушить его своими тонкими смуглыми руками, когда он почувствовал в своей руке гладкую круглую поверхность таинственной костяной капсулы и в то же время крепкие зубы безумной девушки впились ему в руку — тогда он внезапно понял: эта девушка моя!
А потом на вокзале в Тикале, когда она вскочила в отправляющийся поезд, без билета, без багажа, даже без приличной одежды! Когда она, дрожа, стояла перед ним и умоляюще смотрела на него встревоженными глазами, говоря:
- Возьмите меня с собой, сэр! Я должна быть с вами!
Тогда его проблема была решена; все волнения покинули его, и он мог бы закричать от радости от ясного понимания: «Она принадлежит мне, как часть моего тела!» Как часть его тела! Так оно и было! Он любил ее так же мало, как свою руку.
«А если рука причиняет мне боль, - подумал он дальше, - я не сержусь на нее и не отрубаю, я пытаюсь ее вылечить. Не по той или иной причине, а просто потому, что это моя рука. Кто я без своей руки, и что такое моя рука без меня?»
- Пэтсон, - сказал он вслух, - могу ли я положиться на тебя?
- Вы же знаете, что можете, сэр Уильям! - Пэтсон был почти в ужасе от этого внезапного и неожиданного вопроса.
- Хорошо! Тогда обещай мне, Пэтсон, что ты никогда больше не спросишь, зачем я взял с собой Тачтлу.
Когда его ассистент молча кивнул в знак согласия, Бернс тихо добавил, словно оправдываясь:
- Ты знаешь, она моя рука.
Пэтсон в изумлении посмотрел в лицо своему шефу. Но когда он увидел спокойный огонек в серых глазах молодого ученого, он понял, что в его обещании не было необходимости.
