РЫЦАРСКИЙ РОМАН НА ПРОИЗВОДСТВЕННУЮ ТЕМУ ( предыдущий отрывок https://dzen.ru/a/ZGsV8_x7xRtqTs6p)
Пыхтел уж понедельник золотистым жаром:
Роман, испанский, паспорт, сто работ.
Исправным был Гаврила кочегаром:
Жми веселей, скорее вторник наш придёт!
Раннее утро под дверьми паспортного отдела бодрило лёгким заморозком с ощутимым ещё ароматом крепкого кофе. Народ активно прибывал. Это была очередь на получение талончика очереди последующей — электронной. Как в старые добрые времена! И стоило только и постоять в толпе пять минут, уши навострив, чтобы прознать всю процедуру подачи документов на получение загранпаспорта.
У старой моей, бурокожей паспортины истёк срок годности. Ещё на Ушакова — год назад! Так что даже вдруг плюнуть из окна уходящего поезда на всех и вся последний этот год я уже не мог —\ область была, как вещали местные краснобаи, «в центре объединённой Европы»: на польско-литовской её окраине. Хотя уехать, в пору сильнейшего отчаяния и тоски безысходности, хотелось частенько: весенний ветер в плацкарте, майская зелень за окном, калейдоскоп станций, городов и местечек с простыми, весёлыми домами. Так не похожими на один особняк…
Живите здесь отныне, как хотите,
Вы — важный и надменный, в камне, дом!
Ищите, и глаза все проглядите —
Гаврилы не сыскать в нём днём с огнём!
Дабы времени не терять, я «грузил» интеллектом очередь, морща лоб под шелест страниц учебника испанского языка. А когда стыли плечи, отходил за угол. На площадку, небезупречно выложенную тротуарной плиткой. Здесь можно было тренировать шаги венского вальса, которые галопом прошли мы на прошлом занятии в оставшееся от танго время.
Не только счастьем голова кружится
Гаврилы — в космос вальса он
Пустился. Пусть очередь дивится —
Пройдя орбиты круг, он встанет на поклон.
Всё — теперь я был полностью вольная птица! «Каталонский» мангал был целиком закончен накануне. К вящей радости хозяев, расплатившихся не только целиком, но и с некоторыми даже премиальными — только бы ушёл уже! Да я бы ещё и задержался: на разделочной столешнице хотел — один в один по Гауди — выложить керамическую мозаику с сардиной-королевой в центре. Но хозяева привезли шесть напольных керамических плиток — с ремонта квартиры ещё на балконе пылились, и Гаврила их лихо в дело пристроил. Оно, в общем, и практичней — и для разделки поверхность идеально ровная, и для уборки — абсолютно гладкая.
Эх, «есть, воля ваша, что-то» чарующее в доведении последних штрихов, и даже в финальной уборке мусора вокруг, когда в верных ей руках старается чистотка-метла, в наведении мокрой тряпкой глянца на плитке и камне. И когда, озорно стреляя
искрами, весело затрещит досточками (с того самого ящика — из-под плитки) живой огонь внутри («А что — нор-рмально! Мне нр-равится — буду тапер-рича здесь жить!»), можно, по-хозяйски обстоятельно и не спеша зачистив и собрав свой инструмент, уходить. С чистым сердцем и тем лёгким, при своей весомости, чувством, что зовётся чувством выполненного долга: «Я сделал всё, что мог. Кто сможет — пусть сделает лучше».
Мангал был красив — чего там говорить! Если бы то сделал кто-то, я просто бы искренне восхитился: «Класс! Супер! Эксклюзив! Красота!» А так — скромность, понятное дело, не позволяла…
Безобразно затянуты остались сроки, но никого кроме самого себя, в конце концов, я здесь не держал, другим делам хозяйским долгостроем своим не мешая. Хоть веселей им там с Гаврилой было — над кем ещё повздыхать: «Вот связались!» Должно быть, быстро на этом поприще я смогу работать теперь не скоро — надломился, видимо, тот стержень, что верой в ремесло это был. В обозримом, во всяком случае, будущем: хватит, натворился!
Но, наконец, я был полностью уже свободен — давно пришло время заняться своими делами. Документы в море надо было делать. Вот с загранпаспорта и начал.
А почти спросонок, физиономию только ополоснув и чайник на кухне поставив, шмыгнул к письменному столу. Чего-то разложил, чем-то шелестел, что-то писал. Опять о море! Плевать, что, как говорили, это была не модная нынче тема — Её Величество Литература отрядила меня, невеликого, не благородным рыцарем, но терпеливым — из простолюдинов — ратником в свои горячие Палестины. Где вверено мне было не дать кануть в бездну забвения тем неброским морским событиям, что выпали на мою счастливую долю, не позволить стереться неповторимым людским образам, с коими имел я честь бороздить бескрайние моря просторы. В том был мой удел, моё предназначенье. Ибо однажды человек от Литературы (то был главный редактор многовекового «Современника»), как мечом рубя ладонью воздух, громогласно — на всю аудиторию — изрёк: «Вам выдаётся аванс! Не нами — Литературой. Вы просто обязаны его оправдать!»
Я помнил об этом, я старался. Не по мере сил, но по мере возможностей. Написанный за несколько лет сборник рассказов, не теряя наивно времени на бесполезные поиски спонсоров, издал за морские свои — с того самого, последнего рейса, — деньги (это
была единственная, наряду со вставленным евроокном в нашей комнате, толковая их трата). В сети книжных магазинов он разошёлся, как горячие пирожки: раздарив кому ни попадя оставленные себе экземпляры, я принялся выкупать книжицы с прилавков. Ведь каждая была сродни закупоренной бутылке Капитана Гранта: может, хоть одно слово до сердца читателя дойдёт!
А читатель попадался порой такой умный! И дотошный. Немало из тех, кому в порыве откровения об авансе поведал, пытливо уточняли: «Так, а сколько дали-то?»
…За паспортом, после подачи мной документов в желанное окошечко аж в пятом часу, велели приходить через месяц.
А вторник пришёл уже на следующий день!..
(продолжение https://dzen.ru/a/ZKPyl4YwhkvhwnP_)