Присяжный поверенный Павленко осматривал возле конюшни рысака Полёта. Это подарок купца Трифонова - за выигрыш дела у пароходной компании «Заря».
Тот был так растроган, что на званом вечере выпалил на весь стол: «Дражайший Пётр Адамович! Вы, прямо отец родной - для нашего семейства. Ведь, в миллионном споре, за Трифоновыми, правду признали и мы спасены от банкротства. Кроме денег, ещё и рысака вам жалую».
Жена Павленко сидела на балконе, отложив газету, и тоже, с интересом, всё наблюдала. Потом медленно встала и подошла к ограждению, еле положила руки на перила и сделала затяжку.
Она, с мужем, любила эти пахитоски «Белый орёл» из Парижа. «Прямо Востоком пахнет всё: губы, пальцы и даже волосы». А они знали толк в московской жизни, когда надо получать удовольствие и быть примером для окружающих. Она улыбнулась мужу.
Приятным бархатным голосом сказала: «Пётр Адамович! Какую чудную лошадь вам подарили. Всё-таки предлагаю, не отдавать эту красоту на беговую конюшню ипподрома. А оставить для домашней тройки – нам для выезда. Вы согласны?».
Муж только повернул голову и кивнул: «Да, Марья Ванна! Дельное предложение вы высказали. Пожалуй, так и сделаем. Может, когда вы и сами, на нём, «верстовые столбы посчитаете» до Тулы. Для вас двуколку новую надо будет присмотреть». Она улыбнулась: «Обожаю, благодетель!».
Такая идиллическая картина, даже конюх Семён опустил глаза, от «полноты момента». Только дворецкий Патрусов знал о страшной перебранке супругов в зале, после завтрака. Даже, когда двое купцов пришли обсудить своё дело для суда, и тех выгнал.
«Дайте мне с женой договорить. Можно? Или, у вас, другого времени уже не будет». Те только плечами пожали и пошли по ступенькам вниз. «Странный человек! Мы ему тысячи принесли, а он нас в шею как последнюю босоту на Курском. С женой «полаяться» ведь всегда успеешь».
А там, в зале, действительно была «битва железных канцлеров». Павленко, год назад, на юбилей, подарил любимой жене типографию. По последнему слову. Прямо из Германии. И ощутил всю её благодарность во время месячного отдыха во Франции.
Приехали оттуда оба помолодевшими и ещё более влюблёнными. Даже кухарка Сима тогда обронила: «Ах! Кабы Мария Иванна снова не «затяжелела». Уж больно аппетитно опять на мужа смотрит. А что? Может и трёх деточек маловато. Да за типографией, где уж времени на них найти».
Супруги, и вправду, любили как, в молодые годы, страстно. А ведь, у обоих, это второй брак. Павленко, до сих пор, любит рассказывать друзьям в бане, как не мог отвести глаз от вдовы Иваницкой, когда их познакомили на приёме у генерал-губернатора.
Потом, он сам, вскоре, со своим давним вдовством покончил, и пошёл под венец. И, вот жене, никаких отказов. Только по типографии советы давал. Нравилось ему это делать. А кого печатать?
А она, в пылу, ему кричала: «Нечего мне навязывать своих клиентов. Скажи, когда это адвокаты стали разбираться, в таком деле, как издательская политика. Прямо не империя, а страна советов. Прислугу будешь учить жить, а меня не надо».
А, на людях, у них всегда чинно: на «вы» и «по батюшке». Но, вдвоём – чуть ли не «врукопашную». И вот на святки она сказала, что «в положении». Павленко нежно обнял жену. «Розочка моя! Так, это же, всё меняет – теперь распоряжайся типографией как знаешь». «Петечка! Ещё тебе рожу!».
