В воздухе пахло грозой. Яростной и яркой, такой, какая бывает, когда природа совсем устаёт от людей, и ливень потом длится несколько часов, а молнии сверкают и гремят на всю округу. Но я совершенно точно помнила, что окна перед сном закрывала, так что никакой грозы в квартире я учуять не могла.
Тем не менее, хотя я лежала на своей собственной кровати, там отчаянно не хватало Ивана, который должен был там быть. А еще за окном вместо привычного соседнего дома было синее ночное небо, усыпанное яркими, похожими на бриллианты, звездами. И окно было на всю стену, фактически заменяя её.
По всем признакам, это был сон. А судя по запахам, еще и кошачий. Но я лежала на кровати, и ни одного мохнатого носа рядом не наблюдалось. Стоило мне об этом подумать, как из-под кровати на удивление дружно вылезли Фортуна и Урсула, даже с одной стороны кровати.
Как только кошки вылезли, они тут же начали увеличиваться в размерах, запрыгнули на кровать, и обложили меня наглой пушистой кошатиной, слева Урсула, а справа — Форточка.
Шевельнуться между огромных кошарынь было сложно, так что я поинтересовалась прямо как лежала, на пузе, обняв подушку:
— И как вас понимать, сударыни-кошарыни?
— А вот бери и понимай! — обиженно буркнула Урсула. — Кто из нас твоя кошка? Вот кто твоя кошка, ту и обнимай.
— А то мы никак решить не можем, и нам не нравится, — отозвалась Фортуна с видимым спокойствием.
Я, как опытная котомать, вынула руки из-под подушки, и обняла обеих больших кошек. Те выросли еще немного, обнимать стало сложно. Но я не сдавалась. И даже когда кошки меня совсем придавили, заняв всю кровать полностью, и все равно держала одну руку на одной, а другую — на другой.
В конце концов, занявшие уже и всю комнату кошки, изрядно мешавшие мне дышать, поняли, что я упрямее. И уменьшились в размерах обратно. Поинтересовавшись хором:
— Значит, не будешь выбирать?!
— Не-а. У меня нынче есть две кошки, одна — фамильяр, а другая — моя Трагедия Усатовна. Зато я могу вам обещать, что пока вы все у меня есть, я больше никого домой не приведу, — отозвалась я меланхолично.
— А почему она — Трагедия? Она же Фортуна, ты сама говорила! — заинтересовалась Урсёна, возбужденно взмахнув пушистым хвостом.
— Потому что очень болеет. Этого пока не видно, и если мы будем её беречь, то и не увидим, но ей нужно быть спокойной и не волноваться, — вздохнула я. — Фортуна собрала все-все болезни, каких я боялась. А мой долг сделать так, чтобы она всё равно жила долго и счастливо.
— Это значит, я умру, да? — совершенно спокойно спросила Форточка, чуть прикрыв глаза. Она казалась уставшей, и я едва не заплакала.
— Отставить умирать! — рявкнула я мрачно, чтобы не реветь. — Нет, ты будешь жить долго и счастливо, у нас в семье. А один Урсулин будет меньше шипеть и ворчать, и тоже будет жить долго и счастливо. Как порядочная домашняя кошка. И Бозя с вами!
Кошки помолчали, видимо впечатлившись моим возмущением. А потом Урсёна сказала:
— Не, умирать нельзя. Живи. Но шипеть я на тебя всё равно буду! А то вдруг она тебя гладить будет больше, чем меня!
— Тебе же это выгодно. Нет меня — будет только твоя, — фыркнула Форточка, и отвернулась.
— Выкотно, невыкотно, она у нас чувствительная! Расстроится, соленым мокрить мне шерсть будет, лежать и смотреть на потолок. И вообще, ты мне не настолько не нравишься, нечего тут. Наша Двуногая. Все равно в сны ходить и с собой брать только я умею! И вообще, ты еще совсем не старая кошка, что за… поражёвые настроения? Я правильно сказала?
— Пораженческие, Урсён, — я украдкой смахнула слёзы, и рассмеялась. Урсула всё-таки очень добрая кошка. Так и проснулась, вновь обнаружив вредину на голове. А Фортуна не успела ответить.
Возможно, вам будет интересно:
Наш Телеграм: