Наконец-то наступило Сенье! У меня столько новостей, что кажется даже шерсти столько нет, как новостей! Я столько вам поругаться на Двуногую хочу, ухххх! Даже и не знаю, с чего начать.
Мама, которая Двуногая, обычно мне на такое говорит: «Начни сначала». Или иногда «в хрымырыгическом порядке». Но что за порядок такой, я не знаю, и почти наверняка перепутала, потому что слово длинное и сложное! Но вроде как это значит «в том порядке, как оно с тобой случалось».
Опять отвлеклась. Хвост мой, уши мои и лапы, что ж я такая отвлекучая! А того и гляди, от клавикотуры прогонят, и рассказать всё не успею! Эта белолапая Туна может же на мой стол и вернуться, у-ух! То есть, это Двуногой стол, конечно. Но мой!
Всё началось с того, что они в своем котпуске решили позвать сюда Шумителя-Грязнителя. Он все время чем-то жужжал, и дома всякое менялось. Стена над горячей штукой стала синяя, как небо ночью, у нас появилась новая лазилка большая с замурчательными лежанками, и еще чего-то он делал, нужное двуногим.
Но шумно-шумно! И пахло, и чихать хотелось, и потом много всякого лежало, и Грозный выпускал поедателя шерсти, чтоб тот всю грязь тоже съел. А потом я её увидела! В мокрой комнате! Там раньше ничего не было, а теперь висит штука, а в штуке видно кошку. Красивая кошка, пушистая такая, и хвост длинный, и шерсть как моя совсем. Но зачем нам еще одна кошка? Чем мы её кормить будем? И где она будет жить?
В общем, полежала я рядом с красивой большой кошкой, представила, что она из своей комнаты выйдет тоже к нам, как Туна вышла, и та-ак грустно мне стало! Она, конечно, красивая, но как же я-то? Если у нас так много кошек будет, то когда меня будут гладить! И как на Двуногой спать? И хватит ли нам еды?
Ну я и расплакалась немножечко. Обидно. Жила одна, а тут всё кошки, кошки, кошки! И с каждой дружить говорят, и не шипеть на них, и даже лапой не стукнешь! Двуногая тут же прибежала, и давай меня гладить. И говорит, нет никакой кошки, это тражение. Я не поняла, что такое тражение, так ей и сказала. А она говорит:
— Урсула, положись на свой нос. Ты же никакого запаха не чувствуешь нового кошачьего. Нос никогда не врет!
Я понюхала, и правда, никем новым не пахнет. Значит, я кошку просто вижу? Потом смотрю — а Двуногая тоже там. И тут, и там, и тамовая Двуногая гладит ту кошку, а моя — меня. Получается, это я что ли такая красивая? И тражение — это нас нам показывают? А кто показывает? Ничего, в общем, не поняла, кроме того, что мой нос умнее меня. Как-то даже обидно!
А потом еще нас к Теринару потащили. И самое ужасное, что не меня, а нас! И меня, и Туну. Ух, как я ругалась, как мяукала, как требовала вернуть меня обратно и, хотя бы, носить нас по очереди! Но никто меня не послушал, совсем-совсем. А Туна пыталась домик подвижный открыть, и так пыталась, что от неё начало пахнуть кровью. Я потом только увидела, что она шкурку когтей содрала раньше времени, глупая совсем. Не хотела в домике сидеть. А что, лучше не в домике, а в страшном внедомьи? Там же столько всего! Я лично боюсь там, а в домике не боюсь!
По очереди нас вынимали. С Туной что-то очень долго делали, я её даже почти пожалела немножечко. А меня достали, потрогали все мои лапы, и когти заставили высунуть, да и посадили обратно. Зачем притащили — непонятно. Двуногая и сама на мои лапы посмотреть могла, зачем сразу Теринар-то! Но Туна сказала, что это потому что я не замолчу никак. Двуногая пугается, когда я громко и много ей говорю, вот и притащила меня к Теринару. Вы Туне не говорите только, но я мяукать стала поменьше, проверяю, это она права или неправа.
А когда нас обратно понесли, случилось ужасное! Совсем самое ужасное в моей кошачьей жизни! Туну Двуногая из домика вынула, к себе прижала, и в лапках своих несла! И прижимала! Её, а не меня! И когда быстроногий зверь пришел и пустил нас к себе, я так в домике и сидела, а Туна — рядом с моей Двуногой! И урчала! И на меня смотрела глазищами своими тунскими и дразнилась, что меня так не повезут!
Что такое «повезут» я не совсем поняла, но поняла, что она хвасталась тем, что её несут и гладят. А меня нет! Я прямо там рычать не стала, там какой-то другой, не наш двуногий сидел. Но я ждала!
И когда мы вернулись, а Двуногая шкурку сменила на домашнюю, я ей всё-всё высказала! И про Туну, и про Теринара, и про кошку красивую, и про Бозю, и вообще про всё-всё! Рррычала на нее, шипела, и ух! Какая я злая была. А она меня сначала прижала к моей высокой лежанке, и гладила. И на моё рычание отвечала:
— Рырыры. Я тоже рычать умею, дальше чего?
А потом пришла Бозя, и я думала, сейчас ей лапой дам, чтоб так не злиться. Но Двуногая как-то поняла!
Потребовала у Грозного, чтоб он Бозю забрал, взяла меня в лапы, унесла на большую лежанку и там всё закрыла, чтоб никто-никто не входил. Обняла и гладила. Я на нее рычу, а она гладит и говорит, что я хорошая. Туну она бы не гладила, если бы та рычала. И говорила, что я все равно не укушу, так чего рычать. Ну зачем её кусать-то, ей же тогда больно будет! Как она не понимает?
Так и гладила меня. Мне уж и рычать надоело, сказать по правде. Гладят, чешут, обнимают, самые лучшие лапы! Как тут порычишь? Я и перестала. Тогда Двуногая меня выпустила, и сама ушла. Я думала, совсем ушла. А она сразу обратно, и вкусного принесла на две лапы, а не на одну! И только мне!
Отдала мне по кусочкам, и опять гладила, и гладила, и бока чесала. Как-то я и перестала на неё сердиться. Только теперь почему-то зовёт меня не Урсулой, а Урсулитой. Говорит, мне так больше подходит. И урчит по-двуноговски, смеется. Вот это мне понравилось, а все остальное нет! Ух. Надеюсь, у них этот котпуск кончился, и Грозный пойдет своим работанием заниматься, а то и не знаешь, о чем думать!
А вот тут тоже я рассказывала:
И в телеграмы ходите. Там мама говорит, чем Туна так нравится Теринарам, а я надеюсь, что они её съедят, и мы с Бозей будем править квартирой!