Борис Иванович Зверев сидел у окна и спокойно завтракал, когда к дому его бывшей соседки Петровны, с миром почившей полгода назад, подъехала машина. Из нее вышла женщина, невысокого роста, с короткой стрижкой и модно одетая. На ней были красивая блузка и джинсы, наряд для местных барышень ее возраста совершенно неуместный.
Он даже соскочил со стула и прильнул с любопытством к окну.
- Ах, ты ж.
Его жена, десять лет назад, занявшая почетное место на кладбище, никогда не позволяла себе такой одежды. Сам он считал, что все женщины должны носить только юбки и платья, желательно длинные, до пят, а те эмансипированные экземпляры, что суют свои ноги в брюки, ведут себя непристойно и не в праве считаться женщинами.
Когда его Дашенька померла, он загрустил, но местные одинокие женщины, вдовушки стали опекать молодого вдовца и пошли толпой на неприступную крепость, рассчитывая быстро стать хозяйками в отличном доме. Каждая норовила пролезть вперед, чтобы получить лакомый кусочек, но узнав настоящий нрав и нутро своего принца, быстро исчезали из поля зрения.
Первой испытала фиаско Светка Нефедова, она работала в местном отделении сбербанка, так сказать на виду у людей и при должности. Одинокая, всегда мечтающая найти своего принца не сегодня, так завтра, она возводила на голове разные прически, удивляя посетителей своей выдумкой, смекалкой и красотой. Выливала на себя уйму терпких, густых, цветочных духов, желая привлечь внимание противоположного пола, но женихи не спешили к ней с предложением руки и сердца, как бы ярко она не красила свои губы, не выделяла глаза. Они только предлагали ночные короткие встречи с рюмочкой коньяка и уходили утром в туман, оставив женщину в недоумении, с пустыми кастрюлями. Со временем она привыкла к этому, но попыток найти свое счастье не оставляла. Она так долго красилась в желании охмурить вдовца, что малость переборщила. А может и не малость, а слишком. Увидев и поняв, что она хочет стать его женой, Борис Иванович громко смеялся. Он деловито рассматривал ее вид с ног до головы и, вслух произносил такие гадости о ее «престижном» виде, что разъяренная Светка запустила в него бутылкой шампанского, которое захватила для романтического вечера и, оставив на память о себе огромную шишку на его лбу, удалилась. Он еще долго смеялся, приложив к шишке пятак. Хотя задумался над своей жизнью, глядя, как разлитое вино шипит на полу и растекается большой лужой.
Одному- то жить тоже не сладко, но что скажет Даша, да и таких жен, как Дашутка еще поискать надо. Надо было беречь супружницу мою, а я…
Светлана, пыхая жаждой мести, бежала домой в слезах, обдумывая, как наказать нерадивого жениха. Кстати своим подругам она не сказала о попытке наладить отношения с Борей.
Второй претенденткой оказалась Маринка, зоотехник. Та сразу приступила с ласками, решив, что мужики мало чем отличаются от животных. Поэтому, проявив максимум доброты и тепла к предмету своего вожделения, он, в конце концов, ответит ей тем же. Она потратила уйму сил и времени на приготовление пирога по спецрецепту и водрузив его на изящный серебряный поднос, притащила жениху. С ходу возомнив себя хозяйкой, поставила его в центр стола, и принялась гладить руку Бориса Ивановича, тихо нашептывая при этом:
- Милый Боренька, как вам тяжело, вы такой замечательный красивый мужчина, а все время один и не кому о вас позаботиться. Но есть такие люди, которым ваше положение ясно и понятно, как божий день и они желают скрасить ваши дни совместными вечерами.
- О чем это вы? Марина Сергеевна.
- Не бойтесь своих чувств и желаний, отдайте свою нерастраченную любовь мне, - шептала она ядовито ему на ухо.
Борис решил немного поиграть с ней, строя из себя несмышленого юношу, но когда она перешла границы дозволенного и, нагло полезла в укромные места, он вспылил.
- Вы, Марина Сергеевна, наверняка спутали меня с быком. Он там, на ферме, вам туда надо.
- Что?
- Животные на ферме, говорю, меня лечить не от чего, я здоров и чувствую себя прекрасно.
- Да вы!!! Да ты!!!
- Ну? Ну?
Он стоял перед ней с такой ухмылкой на лице, что она просто выскочила на улицу и с этой минуты старалась обходить его десятой дорогой, чтобы не встречаться с этим козлом никогда.
Та же участь постигла Наталью, воспитателя детского сада. Узнав о сорвавшейся попытке своих подруг по несчастью, она решила взять его другим манером. Наверное она применила к нему психологическое воздействие , такое же, как на неокрепшие детские души, только Борис кричал на нее такими отборными матами, какими не пользовался уже долгое время. Наталья испуганно прикрывалась руками, а потом опомнилась и побежала прочь от этого зверя. Он же еще долго кричал в комнате, бранился на чем свет стоит, кляня всех падших на свете женщин и свою жену в придачу. После этого он озверел по настоящему, кидался на всех подряд, если его трогали. Даже Бабку Семеновну отчихвостил на улице, когда она, встретившись на перекрестке, просто спросила:
- Как поживаешь, Боренька.
- Аааа! И ты туда же. Кошелка старая. Сговорились все, сучье племя, как вас только земля носит, ведьмы проклятые.
Бабка припустила к своему дому, как спринтер на забеге. Она не увидела, как Борис поднял с земли два яблока, выпавшие из ее переполненной сумки, когда она пустилась наутек и, с удовлетворением откусил одно, обтерев его о рукав курточки, а второе положил в карман.
- С паршивой овцы, хоть шерсти клок, - пробасил он и зашагал в нужную ему сторону.
Все бабы судачили в пол голоса, что:
- С ума сходит Борис от одиночества, озверел на старости лет, полностью соответствуя своей фамилии, очерствел душой, после Дашкиной смерти.
- Да и то хорошо, отмучилась бедная, с таким оголтелым иродом живя. Как она только выдерживала этого охламона.
- Каждый день поди гонял ее по чем зря, оттого и сдала она, голубушка так рано. Памятник ей нужно поставить за выдержку и орден выдать, посмертно.
- А Борьку – придурка, стороной обходить. - На том и порешили: мужика оставили в покое – пусть живет, лишь бы на людей не бросался.
А мужчина стал жить спокойно, только вот припадки ярости вошли в его жизнь так быстро, что он и не заметил, как стал язвительным, грубым и злым. Ему нравилось такое состояние. Никто его не трогал, только здоровались бабы, встречаясь и уходили быстрее подальше от него.
И тут новое утро преподнесло подарок: женщина, молодая, в брюках и рядом. С ума сойти, это же такой раздражитель для него, как красная тряпка для быка.
И началось…
Виолетта Павловна оказалась женщиной воспитанной, утонченной и какой- то дальней родственницей Петровны, получившей в наследство ее неплохой домик с тридцатью сотками огорода.
Явившись в «родное» гнездо она стала проявлять чудеса неестественной хозяйственности и удивительного напора.
Первым делом она измерила участок и быстро пришла к выводу, что от ее огорода отделили кусок земли, передвинув границы участка на целых два метра, а попросту переставили забор. Не зная нрав своего соседа, она полезла к нему с естественным вопросом о переносе границ на прежнее место.
- Что? – вспылил Иванович. – Приехала тут городская цаца и будет мне указывать, где должен стоять мой забор. – От души размахивал он руками перед ней.
- Вы меня простите, но это законные требования и я обращусь в местную администрацию о решении нашего спора.
- Ой, напугала курица петуха, сначала почисти свой участок, я посмотрю, как ты плакать будешь горькими слезами, что получила его. Ручки - то небось не привыкшие к такому тяжелому труду.
- А это вас не касается. Забор передвиньте! – Требовательно повторила она и, отвернувшись, ушла.
- Ой, ой, ой! Подумать только. Графиня на отдыхе в деревне, картина маслом... Крепостных еще заведи. И дал же бог соседку. Откуда только такие берутся. – Возмущался он, нервно поглядывая в окно. – Ничего из себя не представляет, а туда же, землю ей отдай. Да на вот тебе, - он показал в окно увесистую фигу. Думал ли он в тот момент, что его спокойная жизнь закончилась так внезапно, непонятно.
Только через два дня к дому подъехала газель. Из нее выскочили с десяток рабочих, которые быстро убрали забор соседа, залили новые столбы, там, где положено и прикрутили к ним железные двухметровые листы металлопрофиля.
Это было сделано быстро. Кроме того привнесло в жизнь Бориса большой урон. Во первых он не мог теперь снести этот забор, навредить нерадивой соседке, а во вторых: он совершенно не видел, что происходит на ее участке. Это бесило его больше всего. Целый день он ругался с рабочими, но они так аккуратно все делали, что не повредили ни одной травинки на его участке. Он кричал, что вызовет участкового, обещал все тридцать три несчастья на голову соседки, но она даже ухом не повела, включив на всю громкость Моцарта, потом Баха сидела на крыльце в кресле качалке и обмахивалась веером. От такой музыки у него совсем крышу снесло и, он побежал выяснять с ней отношения.
Орала музыка, орал Борис, но Виолетта легким движением руки включила музыку еще громче и смеялась ему в лицо.
Он убежал, но обещал вернуться. Милый, милый Кар… рассерженный, разгневанный Зверев. Его глаза метали громы и молнии.
Забор стоял красивый, высокий, рабочие делали дорожки и высаживали цветник, занимались ландшафтным дизайном. Для этого привезли туи, кусты можжевельника, декоративные деревья, цветы и зеленую траву.
Но, странное дело, кругом стояла тишина, ни каких криков, истерик и ругани. К обеду это спокойствие стало напрягать Виолетту и она заглянула за забор. Соседа не было видно. Внутреннее чутье подсказало ей, что вероятно, что- то стряслось, она поспешила в дом своего лютого врага номер один в этой местности.
Борис лежал на кровати, держась за сердце. Он не мог говорить. С трудом дышал. Виолетта вызвала скорую.
- Инфаркт. Еще бы часок и не довезли бы до больницы, - сказал ей врач.
Борис Иванович медленно приходил в себя. Тут среди белых стен больничной палаты, каждодневной суеты с капельницами, уколами, анализами, таблетками, он ощутил себя маленьким винтиком огромного организма, почему то взбрыкнувшего и привнесшего сбой в общее благородное дело.
Солнечное утро радовало его теперь бликами на стене и от этого ему становилось весело. Он стал улыбаться, когда в палату осторожно входила Виолетта Павловна. Она сначала стучала, потом заглядывала в приоткрывшуюся дверь и непременно спрашивала разрешения войти. Ее манеры благостно действовали на всех, мужчины переставали рассказывать пошлости, затихали, сдерживали кашель, прикрывая рот рукой и, просили прощения, перемещаясь по палате или выходя из нее. Она всегда приносила ему свежий бульон, курочку, овощи, фрукты и бутылочку козьего молока. Он ненавидел его и козу Зойку Семеновны, производительнице сего напитка, но из рук этой уникальной, волшебной женщины пил его безоговорочно. Под ее милый лепет он готов был идти под пули, не только делать неприемлемые до этой минуты вещи.
Вскоре его выписали и, он радостно появился на крыльце больницы, где его ждал сын.
- Откуда ты, сынок? – Удивился отец, беспрерывно оглядываясь.
- Вот приехали. Папа, прости меня. Я был не прав тогда. Мне так жаль, что все эти десять лет я не звонил и не приезжал к тебе. – Извинялся Андрей за долгое отсутствие.
- Что уж теперь – то. И ты прости! – Виновато проговорил отец, крепко обнимая сына с которым поссорился еще на похоронах Дарьи. И все так нелепо получилось. Обидели друг друга и забыли на целых десять лет. А отец не молодеет, годы берут свое. Тем более обида, сидящая в сердце, она ранит все чаще и больнее с каждой прожитой минутой. Кто то с ней справляется, кто то прячет поглубже в тайники души, а умные люди сразу просят прощения и мирятся. – А ты откуда узнал, что я здесь?
- Так мне соседка твоя позвонила и все рассказала. Не ее ли ты высматриваешь.
- Ох, сынок! – Только и прошептал отец, смутившись.
- Понял я уже, одобряю. Она с моей Катей дома обед готовит. – Отец только рот открыл от удивления: «Вот это женщина!»
- Вот ведь, везет фифам городским, и что он в ней нашел, - думали Света, Марина, Наталья за чашечкой чая в кафе, когда узнали новости о них. Грустно им было, и невдомек, что не яркие глаза нужны человеку и притворные ласки, а тепло души, простое, щедрое на добро, понимание и заботу.