С чем у нас ассоциируются 60-е? Секс, наркотики, рок-н-ролл и массовые протесты (против войны, сегрегации и просто против родителей). Но кто же вёл толпы лохматых, бородатых, вечно расслабленных «детей цветов» на улицы, где можно и слезоточивым газом отравиться, и под полицейскую дубинку попасть? Итак, этот лонгрид посвящен двум главным бунтарям 60-х – Джерри Рубину и Эбби Хоффману
Сироты Америки
Я выпал из Белой Расы и Американской Нации.
Я просекаю всю крутость свободы.
Я люблю курить траву.
У меня нет ни пиджака, ни галстука.
Я живу ради революции.
Я — йиппи!
Я — сирота Америки
Джерри Рубин
Джерри Рубин родился в 1938-ом году в городе Цицинати – ныне части «Ржавого», а тогда еще «Фабричного пояса». В своё время именно здесь собирала рассказы беглых рабов Гарриет Бичер-Стоу. Его отец был дальнобойщиком, позже занявшим приметный пост в местном профсоюзе. Мать – домохозяйка. У семьи были дом в пригороде, машина, и конечно же, телевизор. Короче говоря – средний класс.
Как подобает приличному отпрыску подобной семьи, Джерри закончил школу (причем, видимо, не отметившись особым бунтарством, но зато успев подработать спортивным журналистом в местной газете), после чего отучился в колледже. Как раз в год его окончания, с разницей в пару месяцев, скончались его родители. И тут будущий главный бунтарь Америки, а пока – историк-бакалавр, совершил неожиданный шаг – вместе с 13-летним братом уехал за океан, в Израиль, в глушь, в кибуц. Там Джерри прожил полтора года, совмещая сельхоз работы с учебой в Еврейском университете Иерусалима. После этого приехал в Беркли, сдал брата на попечение родственникам, а сам – поступил в аспирантуру. Проучившись пару месяцев, Рубин присоединился к группе местных радикалов-леваков и, транзитом через Чехословакию, нелегально выехал на Кубу, чтобы своими глазами увидеть победившую революцию. Позднее он рассказывал, что Че Гевара, принимая гостей, сказал: «Вы, американцы, везунчики. Вы сражаетесь в самой важной битве, в эпицентре войны. Была бы моя воля, поехал бы с вами в Северную Америку и боролся бы там. Я вам завидую».
Вернувшись в Америку, Джерри начал действовать, сначала – в рамках университетского кампуса. Его быстро отчислили – после того, как толпа студентов и приехавших со всей страны хиппарей на короткое время захватила кампус. Тогда Джерри направил всю свою энергию в деятельность им же созданного Комитета вьетнамского дня. Организация сотрясала город постоянными митингами и шествиями, а периодические – перекрывала ж/д пути, по которым двигались военные эшелоны. Уже тогда Рубин делал ставку на медийность, и всегда пытался привести на каждую акцию репортеров и телеоператоров. Обстановка в штабе тоже была своеобразной:
Для начала было решено следить, чтобы в холодильнике всегда имелось пиво. Всякий, кто чувствовал себя одиноким, мог запросто зарулить в штаб КВД и с кем-нибудь пообщаться. Каждый, кто припас план спасения мира, находил кому его изложить. Любой шизоид с улицы мог прийти, накидать листовку, напечатать ее и пустить в народ с грифом «Комитет вьетнамского дня». Скитальцы, проезжавшие Беркли транзитом, оказывались в КВД и оставались насовсем. Студенты заходили на огонек и в университеты уже не возвращались. Дети убегали из дома и прятались в штабе КВД.
Спустя около года такого активизма, Джерри решил побороться за пост мэра Беркли, ведь, как сказал он сам: «лучший способ постебаться над политической системой – избраться на госслужбу». Ради такого пришлось сбрить бороду, подстричься, купить костюм и несколько скорректировать первоначальный план предвыборной кампания (первоначально Джерри хотел провести демонстрацию за право голосовать с 10-ти лет и раздавать полицейским марихуану).
Кампания началась с того, что мы послали людей на обход домов по всему, блядь, городу — обсуждать с людьми предстоящие выборы. И здесь открылась потрясная истина: большинство вообще не знали, что у них есть мэр. Несколько человек знали его имя. Ни один из них при этом не представлял, как мэр выглядит. Мы, радикалы, шастали по городу, убеждая людей, что от того, хороший мэр или нет, многое зависит, что голоса и выборы много значат, что демократия работает.
Завсегдатай полицейского участка умудрился получить на этих выборах аж 20% голосов и занять второе место. Это было его первое и последнее появление в «цивильной» политике, рамки который для Рубина были слишком тесными…
Примерно также рассуждал и Эбби Хоффман, бывший преподаватель психологии, а ныне – политический активист из среды Нью-Йоркских хиппи.
Он родился в 36-ом в еврейской семье среднего класса. Вылетел из школы после драки с учителем (тому не понравилось атеистическое эссе Эбби), но, тем не менее, смог поступить в университет, где слушал лекции, в том числе, у Маслоу и Маркузе. Затем – магистратура (кстати, тоже в Беркли), свадьба-дети и преподавательский пост. И вот тут Эбби, что называется, вышел на дорогу приключений – преподавание он вскоре променял на работу в психбольнице. В 1960-ом он впервые принял участие в демонстрации – в дальнейшем именно 60-й он будет называть годом своего рождения. Вскоре он оставил семью, дом и работу и отправился на Юг – принимать участие в кампании за гражданские права. По слухам, прежде чем дойти до жизни такой, Эбби принимал участие в исследования ЛСД – в качестве подопытного, понятное дело.
В южных штатах Хоффман учил детей в устроенных активистами школах, помогал чернокожим избирателям преодолеть все юридические преграды на пути к урнам для голосования, а затем – организовал среди бедняков ремесленный кооператив. В планах было создание магазина, где могла продаваться подобная самодельная продукция – с этой целью Эбби и приехал в Нью-Йорк. Там он влился в местную общину хиппи, продолжив бурную организаторскую деятельность: он помогает открывать столовые для все новых и новых потоков хиппующей молодежи, стекающихся в город. Но главная стихия Хоффмана – абсурдистские акции то ли протеста, то ли озорства. Самая известная – поход на Нью-Йоркскую фондовую биржу.
Там Эбби и сотоварищи поднялись на лестницу, раскидали вниз пачку купюр (большей частью – «билеты банка приколов») и со смехом наблюдали, как брокеры, оторвавшись от работы, побежали собирать банкноты с пола. Об этой выходки узнали даже читатели советского «Вокруг Света»:
Люди, ежесекундно имеющие дело с распоряжениями «продай-купи» на сотни тысяч, миллионы долларов — чужих долларов, — бросились хватать с пола, ловить в воздухе однодолларовые купюрки. Вот тогда сверху и раздался смех. Весёлый смех. Издевательский смех. Хиппи, по всей видимости, получили большое удовольствие. Конечно, их выставили взашей. Но и на улице, на знаменитом перекрестке известных всему миру Уолл- и Брод-стрит, они продолжали смеяться. Взявшись за руки, они образовали круг и принялись танцевать (на УОЛЛ-СТРИТЕ!) и петь немудреные куплеты:
Настала деньгам смерть, смерть, смерть!
Настала деньгам смерть, смерть, смерть!
Свобода! Свобода! Свобода!
При этом они, говорят, выделывали непочтительные па. Их, конечно, разогнала полиция…
(Боровик Г. Хождение в страну «Хиппляндию» // Вокруг Света. - 1968. - №9. - С. 25-31.)
В августе 1967-го Хоффман и Рубин познакомились. Оба разделяли радикально левые взгляды. Оба хотели масштабных перемен в обществе. И Рубин, и Хоффман считали, что добиться изменений должно именно подросшее поколение «бэби-бумеров». Вот только как заинтересовать политикой тех, кто считал её невыносимо скучной и предпочитал идеологическим диспутам вечер с косяком в руках? Рубин и Хоффман решили, что для этого нужно превратить протестную активность в шоу. Тем более, опыта уже накопилось немало. Косяку уделялась особое внимание – он должен был превратиться в факел свободы.
«Лично я всегда держал свой цветок в сжатом кулаке. Я был полон решимости привлечь движение хиппи к более широкому протесту»
(Хоффман)
Как раз в это время Национальный мобилизационный комитет за прекращение войны во Вьетнаме собирался устроить массовую демонстрацию прямо у стен Пентагона. Возглавлял организацию Дэвид Деллинджер – респектабельный мужчина за 50. Именно он привлек к организации Рубина и Хоффмана. Те подошли к делу с креативом – организовали концерт и распространили слухи, что с помощью заклинания смогут поднять Пентагон в воздух. На протесты съехалось 100 тыс. человек (включая видных интеллектуалов вроде Ноама Хомского и Бенджамина Спока), около 50 тыс. из них прошла весь путь до Пентагона. Кто-то нёс флаги Вьетконга, кто-то – дарил солдатам цветы. Некоторым (в том числе Рубину) удалось прорваться через оцепление и помочиться на стену здания. Всё закончилось задержаниями и слезоточивым газом.
Через несколько месяцев, проведя еще несколько акций, Рубин и Хоффман собрали пресс-конференцию, на которой объявили о создании Молодёжной международной партии (YIP) – йиппи. Была даже опубликована программа из 18-ти пунктов, включавшая в легализацию марихуаны, право на аборт, ликвидацию ВПК, переселение из городов в коммуны, регулярные референдумы по всем вопросам через телефонные сети, всеобщее разоружение (начиная с полиции) и отмену денег. 18-ый пункт звучал как «каждый может вписать сюда всё, что хочет».
Ясность - вовсе не наша цель. Наша цель вот какая: сбить всех с толку
(Хоффман)
Йиппии делают что, где и когда захотят. Йиппи знают, что только мы вменяемы, а все остальные спятили, поэтому мы называемся «шизоидами»
(Рубин)
Съезд Демократической партии и «Чикагская семерка»
Самой известной акцией новообразованной «партии психонавтов» стали беспорядки на съезде Демократической партии в Чикаго в 1968-ом году (год вообще выдался веселым по обе стороны океана). Самое забавное, что несмотря на подчеркнутую театральность и несерьезность, Рубин и Хоффман, как кажется, в этом случае преследовали (или, по крайней мере, держали в уме) вполне осязаемую политическую цель. Но чтобы разобраться в этом, придется на минуту отвлечься от выходок «детей цветов» и погрузиться в хитросплетения «цивильной» политики.
В ноябре 1967-го выдвигаться от демократический партии решил Юджин Маккарти. Главный лозунг предвыборной кампании – уход из Вьетнама. Будучи сам в прошлом университетским преподавателем, Маккарти развернул агитацию среди хиппующих обитателей кампусов. Это дало свои плоды – многие молодые радикалы стали волонтерами предвыборного штаба, предварительно избавившись от хайера и сбрив бороды. «Peter, Paul and Mary», фольклорное трио, не так давно развлекавшие песнями участников марша на Вашингтон (это там Мартин Лютер Кинг рассказал о своей мечте), теперь записало песню под не самым благозвучным, но понятным названием: «Юджина Маккарти в президенты (если вы любите свою страну)»
Наши города рухнули от бомбы, сброшенной на чужую землю
И политики стоят и смотрят, как раздувается пламя ненависти
Но мечта еще не умерла, друзья мои, времена еще можно изменить,
Сможем ли мы исправить ошибки? И положить конец позору нашей нации?!
Если вы любите свою страну и то, за что она стоит,
Проголосуйте за Джина Маккарти и принесите мир на нашу землю.
12 марта 1968-го Маккарти с минимальным разрывом проиграл действующему президенту Джонсону на предварительных выборах в Нью-Гэмпшире. Однако, поражение обернулось моральной победой – Линдон Джонсон объявил партии, что на перевыборы не пойдет. Зато в гонку включился Роберт Кеннеди – и тоже с антивоенной программой. Общий язык двум антивоенным кандидатам найти не удалось – в остром соперничестве они шли, по очередного выигрывая праймериз то в одном, то в другом штате. Противоборство оборвалось неожиданно – Робберт Кеннеди погиб в Лос-Анджелесе от рук палестинского террориста. Аккурат после победы на праймериз в Калифорнии.
Казалось, дорога в президенты для Юджина Маккарти теперь была открыта. Было лишь две загвоздки:
Первая – у него был еще один соперник – Хьюберт Хамфри, джонсоновский вице-президент. Он, напротив, предлагал направить во Вьетнам дополнительные силы, в праймериз не участвовал вообще, зато заручился поддержкой сенаторов, губернаторов и мэров из числа демократов, партийного истеблишмента разного уровня и профсоюзных воротил.
Вторая – победы на праймериз, конечно, дело хорошее. Вот только решение о выдвижении кандидата в президенты принимал Съезд демократической партии, который мог результаты предварительного голосования вообще не учитывать. Благодаря сложной (и, несмотря на название партии, отнюдь не демократичной) схеме формирования этого органа, большинство в нем имели как раз-таки партийный боссы, поддерживавшие Хамфри. Собраться съезд должен был 26-го августа в Чикаго.
Всё шло к тому, что победа ускользнет от Маккарти. Понимая это, уже знакомый нам дедушка Деллинджер решил, что повлиять на решение Съезда можно давлением с улицы. К организации шествия он, помимо прочих, решил привлечь и Хоффмана с Рубиным.
Пока организаторы съезда бронировали гостиницы и составляли меню для фуршета, все участники намечавшейся катавасии активно готовились. Полицейские проводили учения по усмирению беспорядков и примеряли новые шлемы с защитным стеклом, Деллинжер пытался получить разрешение на проведение демонстраций, а йиппи – печатали листовки, в которых обещали построить баррикады, забросать полицейских камнями из мостовой, организовать «всеобщий блуд и групповое соитие» и, в качестве вишенки на торте – подмешать ЛСД в систему городского водоснабжения. Всё это, как водится, было очередным озорством, но серьезно напугало городские власти.
Всё пошло наперекосяк еще до прибытия основной части демонстрантов – в ночь на 22-ое августа 17-летний подросток хиппового вида нарушил комендантский час, вступил в стычку с полицией (вроде бы даже стрелял, но промазал) и был убит. Его похороны, однако, не вылились в массовые беспорядки. На следующий день, 23-го августа, за три дня до открытия съезда, в городе начались первые крупные акции протеста. Начало положил Рубин: утром он собрал толпу в сквере Чикагского общественно центра и представил своего кандидата в президенты – свинью по имени Пигасус (в русских переводах его обычно называют «Свинтус», но, пожалуй, тут больше подходит «Швайнопегас»).
Довольно скоро кандидат от мира фауны, а также семь «волонтеров предвыборного штаба» во главе с Рубиным были задержаны полицией: оттуда Пигасус отправился в приют, а Рубин и Ко в тот же вечер оказались среди протестующих в Линкольн-парке, внеся в залог по 25 долларов.
Следующим вечером, ровно в 23:00 (в это время наступал комендантский час, во время которого находится в парках было нельзя), толпа, скандирую «Мир – сейчас» вышла из Линкольн-парка на улицы. Вёл Аллен Гинзберг – поэт-битник, ставший особо востребованным в эпоху хиппи. Всё и на этот раз закончилось относительно спокойно – полицейские задержали 11 человек, протестующие в ответ забросали камнями пару патрульных машин, после чего разошлись.
На следующий около 800 человек, пройдясь по улицам, свернули в парк, где должен был состояться импровизированный музыкальный фестиваль. Именно на нем и произошли первые заметные стычки с полицией, продолжившиеся и на следующий день, когда долгожданный съезд, наконец, открылся. Все это время в Чикаго пребывало все больше и больше демонстрантов со всей страны.
Наконец, 28-го августа, в день, когда Съезд должен был назвать имя кандидата в президенты, в чикагском Грант-парке собралась толпа аж в 10 тысяч человек. На этот раз столкновения начались еще до выхода на улицы, и тогда Том Хейден, лидер «Студентов за демократическое общество», призвал толпу идти к Международному амфитеатру, где проходил съезд. На улицах демонстрантов продолжили избивать. Подключилась Национальная гвардия. Полиция применила слезоточивый газ. Несмотря на всё это, толпе (правда, изрядно поредевшей) удалось-таки добраться до отеля Hilton, где проживали делегаты. Полиция буквально втолкнула их, разбив стёкла, внутрь, после чего продолжила избивать уже в отеле. Ну а в амфитеатре в этот момент как раз шло голосование – и победу на нём, несмотря ни на что, одержал Хамфри. На президентских выборах он проиграл Ричарду Никсону, обещавшему навести в стране порядок.
«Кое-кто говорит, что йиппи — это пародия. Но кто был большей пародией, Свинтус или Маккарти? Маккарти велел нам подстричься и вернуться в Систему, чтобы проголосовать за него и закончить войну. Это не сработало, Маккарти пролетел и попросил всех своих сторонников отдать голоса за Хамфри. Пигасус, верный своему слову, не поддерживал ни одну другую свинью»
(Рубин)
Правда, кое-что радикалам всё же удалось изменить – вскоре после съезда демпартия изменила порядок подбора делегатов, уменьшив влияние партийного истеблишмента. Но одновременно с комиссией демпартии свою работу начал и Комитет по расследованию антиамериканской деятельности (именно этот орган в 50-х преследовал коммунистов и «отменял» голливудских актеров, режиссёров и сценаристов). Организаторам беспорядков «шили» заговор с целью организации беспорядков. Джерри пришел на слушания Комитета сначала с игрушечной M-16, потом – в костюме Санта-Клауса. Эбби – в рубашке из американского флага (именно в таком виде он показан в «Форресте Гампе»)
Спустя больше года после беспорядков в Чикаго, семерых наиболее заметных организаторов, включая Деллинджера, Хейдена, Хоффмана и Рубина, собрали в одном зале суда. Не будем вдаваться в детали процесса – тем более вряд ли получится описать его ярче, чем это пару лет назад сделал Netflix. Скажем только, что суд оправдал двоих обвиняемых, а остальных приговорил к штрафу и пяти годам лишения свободы. К такому решению судья шёл полгода, успев за это время увидеть весь костюмированный гардероб Хоффмана и Рубина, а также услышать множество острот и оскорблений. Правда, поведение судьи вызвало негодование не только обвиняемых, но и юридического сообщества – вскоре приговор был пересмотрен апелляционным судом, все подсудимые оправданны, а правительственная комиссия возложила ответственность за беспорядки в Чикаго на правоохранителей, назвав произошедшее «полицейским бунтом». «Суд над Чикагской семеркой» закончился полным триумфом Рубина и Хоффмана. Примерно в это же время в свет вышли и их книги: Джерри опубликовал «Сделай это! Сценарии революции», а Эбби «Сопри эту книгу! Как выживать и сражаться в стране полицейской демократии». Первый, в основном, делился своими рассуждениями об обществе и «Системе», призывая «не доверять никому, старше 30» (хотя сам уже перешел этот порог); второй же уверял, что воровать в «Аммеррейхе» не стыдно и учил выращивать каннабис, делать кустарные бомбы и путешествовать автостопом.
«Из йиппи в яппи» vs «самоубийственная последовательность»
Эти книги стали своеобразными лебедиными песнями. Первый тревожный звоночек пробил еще на знаменитом Вудстоке – там Эбби отхватил гитарой по голове от Пита Таусенда из «The Who» за то, что взобрался на сцену, требуя выпустить из тюрьмы Джона Синклера (политический активист и музыкант; угостил косяком полицейского под прикрытием и получил 10 лет).
Потом были фестиваль в Альтамонте, закончившийся поножовщиной, похождения Чарльза Мэнсона и его «Семьи», да и, наконец, неминуемое взросление «детей цветов» – всё это привело к закату хиппи и тех, кто пытался затащить их в политику. Йиппи еще проводили акции – но кому какое дело до захвата Диснейленда, когда в Кентском и Джексоновском университете студентов буквально расстреляли? В 1972-ом, накануне съезда Демократической партии в Майами, Рубин устроил пресс-конференцию, пообещав привезти в город 10 тысяч йиппи и устроить второе Чикаго. Приехало много меньше – и от них Рубин чуть не получил тортом в лицо, за то, что остался спать в отеле, а не в парке. Вскоре после этого Джерри махнул на политику рукой и уехал в Калифорнию – медитировать, испытывать на себе экспериментальные техники психотерапии, связываться со своими предыдущими кармическими воплощениями, и, конечно же, правильно питаться. Следующие 10 лет он провел, меняя «гуру», «наставников» и «специалистов».
Эбби Хоффман же в это время скрывался от властей в деревушке, находящейся на одном из островов реки Святого Лаврентия – в 73-ем его обвинили в продаже кокаина. Спустя 7 лет он сдался властям и провел в тюрьме 4 месяца. Тогда же у него диагностировали биполярное расстройство. После выхода из тюрьмы Хоффмана снова пытался стать политиком-радикалом, но с грустью отмечал, что молодые люди 80-х не так заинтересованы общественной активностью, как их сверстники в 60-х. Эбби оставалось лишь читать лекции, строить теории о заговорах ЦРУ и критиковать наркополитику. Так продолжалось до 1989-го года, когда, так и не смирившись с «Системой», 52-летний Хоффман запил алкоголем 150 таблеток прописанных ему лекарств.
А что же Рубин? Закончив заниматься самопознанием, он вернулся в большой мир – но предпочел политике большой бизнес. Не так давно он дружил с Хоффманом, потешавшимся над «белыми воротничками» с Уолл-стрит – теперь же сам стал биржевым маклером. Параллельно он занялся проведением вечеринок в клубах Манхэттена. Потом был сетевой маркетинг по продаже пищевых добавок и чудодейственного сока. Споря с Хоффманом, он сказал: «Настоящая американская революция – это создание богатства». Что ж, в таком случае, у Рубина революция получилась – больше всего его обогатило своевременное вложение средств в «Apple». Журналистам же, теперь бравшим у него интервью не в парках и залах суда, а в дорогих ресторанах, оставалось лишь посмеиваться над тем, как «йиппи» превратился в «яппи». Сам Рубин, бритый и короткостриженый, улыбался, позируя со своей старой фотографией и говорил: «Мне 52 года и у меня двое детей, которых нужно отправить в школу. Я должен думать о том, чтобы обеспечить себя деньгами на пенсию». В 1994-ом году, в возрасте 56 лет, его сбила машина. По иронии судьбы, умереть ему было суждено не в пригородном особняке, а в шумном студенческом кампусе – его отвезли в больницу Калифорнийского университета, где через 2 недели его и настиг сердечный приступ.
Автор - Дмитрий Гофман