Стиль, нечто вроде внешнего скелета. Незаменимая штука, для, когда внутри вместо эндокаркаса, только кисель, фарш, суп-харчо. В такие миги имидж, всё. И всё, кроме щедро проклепанной косухи, грубых черных джинс, казаков-скороходов, с окованными металлом носками и с метрономной равномерностью щелкающего ножа с выкидным лезвием – полное ничто. Nihil habeo. Клац-вжик, выпрыгивает-втягивается язычок лезвия.
Словно принюхиваясь к тяжелому, влажному ночному воздуху городской окраины. Клац-вжик. В том же ритме тяжелые конические каблуки, под которыми с равной легкостью плющатся пивные пробки и мелкие кости, монотонно разбивают зеркала луж из тяжелой воды, в механически неостановимом движении через душную полутьму. И конечно же, квадраты глухо-зеркальных очков.
Великий дух, мелочи, вроде дефицита фонарей и фотонов в окраинном «спальнике», смутить неспособны. Он и ежа гладит, не роняя ни капли слез, только крови. Однако величие не падает с неба, скорее, его качают сверхглубоким скважинами из мест, расположенных пониже. В общем, соберись, тряпка. Это неизбежно-неотвратимо-необходимо. Ну чрезвычайно дорого, не без того. И в теории, больно. В теории.
На практике, один болт, другого ничего толком и не чувствуешь – часть, небольшая, сенсоров давно выработала весь ресурс, а основной массив, тоже не вчера, каннибализирован на запчасти, ввиду ненужности-бесполезности. Так что, на практике вариант ровно один, ну если не мечтаешь жить вечно – напор сигнала нужен такой, нейросвязи выдерживают однократно.
Удачно, что в некоторых телах основательное резервирование и впечатляющие возможности авторемонта. Ещё помогает дружба с Петровичем и полезные гостинцы из его племени – падший юкагир и его компания, экспертные специалисты в продлении моторесурса шаманов.
Чрезвычайно активно выжираемого визитами сущности, призывающей активизироваться подкроватных чудовищ, наносящей удар пыльным мешком по голове, пробующей остановить и изменить направление вращения земли, прорехи, связывающей прочнее цепей, всаживающей солидную дозу амнезина-мнемоцида, сбойного компаса и плохого клубка Ариадны – Радио ледяных пустошей.
Заставляющее вынырнуть из формалина и выползти из тьмы, фаната стильных нарядов, ветерана уличной магии, эксперта по правильному грызению водки, лингвиста-самоучку, манипулятора и опрессора, обладателя экзистенциального кризиса от очень большого ума, сторонника тамэсигири и скупого рыцаря – Джона- ледяные-яйца, короче.
Продолжая задумчивые размышления о родной лингвистике, под сегодняшним покровом мрака потрошению будет подвергнуто слово «трудолюбие».
Дивный образец того, как народонаселение дудонят в мозг через ухо – в данном случае, буквально прямо. И говоря протокольным языком: совершают это «с особым цинизмом». Это же додуматься заявлять, что человек корячащийся с плугом в поле, крутящий гайки на заводе, да даже и прикованный к офисному креслу галстучный крысёнок, делают это не с ненавистью. Ну на край, стоически-буддийским равнодушием.
Строго потому, что голодная смерть, одна из самых мучительных. А потому что, кластерфак, любят, понимаешь, бессмысленное, выматывающее и тупое занятие – «труд». Однако, это ещё далеко не дно, ну или не вершина глумления и манипуляции. Панчлайн этой шутки, то что отсутствие «трудолюбия» объявляется пороком и становится клеймом, которым шугают тех немногих счастливцев.
Могущих вертеть «труд» на своих ленивых бананах. Вот это, реально второе место в списке мерзостей жизни – на первом, собственно изобретение проклятого труда – необходимости уродоваться за ресурсы, которых хватает аккуратно на то, чтобы повторить «трудовой подвиг» и завтра. Ну это понятно, в персональном топе Джона. Roger that.