Не помню когда и как появились у нас с Мишей коньки. Самые первые - "снегурки" - крепились к валенком с помощью сыромятных ремней. Конструкция сложная, громоздкая, неудобная, но надёжная. Папа их привязывал так добротно, что я не помню, чтобы когда-либо возникали проблемы при катании. Сложнее было их отцепить от валенок - бывало накрепко примерзали, хоть в школу иди на коньках.
Однако, ума не приложу, как мы умудрялись на них кататься? И главное - где? Катка по близости не было и в помине. Во дворе места не хватало, разве что по отмостке метров пять - шесть. На тротуаре было сложно найти подходящую поверхность с гладким ровным льдом. Поэтому катание представляло собой чередование скольжения по обледеневшим или просто накатанным участкам тротуара с переходами (точнее - перебежками) по неудобьям — неровностям, ухабам, кочкам, рытвинам и ямам. К тому же, мало кто из прохожих, скользящих и спотыкающихся без всяких коньков, являлся приверженцем конькобежного спорта, и потому слов поощрения от них ждать не приходилось.
Вдобавок ко всему, ставропольские зимы - мягкие, с температурными качелями из плюса в минус и обратно - превращали наши конькобежные забавы в самый настоящий экстрим. Но это всё не мешало нам с братом получать изрядную порцию удовольствия от катания на коньковаленках даже на сверхкоротких дистанциях.
Неудивительно, что обладая таким несомненным сокровищем, как коньки, я одним прекрасным февральским днём, плавно переходящим в вечер, решил ими воспользоваться. Вообще то, в одиночку, без Миши, я кататься не очень любил и вышел во двор, натянув на ноги валенки со снегурками, без большого желания. Скорее, от нечего делать. Миша учился во второй смене, после обеда, и я, насмотревшись телетрансляций олимпийских игр в Саппоро, решил скоротать время во дворе. Февраль, надо сказать, выдался по-настоящему зимним — морозным и снежным, так что ледовая обстановка способствовала воплощению моих спортивных намерений.
Покатавшись по обледеневшей домовой отмостке взад - вперёд, представляя себя конькобежцем в Саппоро, я, пробившись в финал соревнований, в упорнейшей борьбе вырвал победу с новым олимпийским и мировым рекордом у иностранных спортсменов буквально на последних метрах. Затем ещё и ещё, многократно и на всех возможных дистанциях. Трибуны ревели от восхищения. Воображаемый диктор, задыхаясь от переполнявших его эмоций, с трудом находил хвалебные эпитеты - потрясающе, невероятно, фантастически, феноменально! Наконец, купаясь в лучах спортивной славы после столь оглушительного успеха, когда все мыслимые эпитеты и дистанции были исчерпаны, я, естественно, захотел поднять состязательный уровень на более серьёзную высоту в виде улицы Кирова села Михайловского.
Однако, после того, как я выбрался со двора с целью продолжения победного шествия по конькобежным аренам, меня ждало разочарование. По тротуару кататься на коньках было совершенно невозможно - он весь был завален снегом. Оставалась только узенькая тропинка посередине, по которой с трудом можно было передвигаться в обычной обуви — не то что на коньках. Немного постояв возле забора и почесав шапку на затылке, я хотел было уже податься назад, но тут меня неожиданно осенило: а что если попробовать покататься на реке? Даже не то, чтобы попробовать, а, скорее, испытать - как поведут себя коньки на настоящем, взаправдашнем льду.
Меня давно подмывало прогуляться по речному льду, а тут представилась возможность сделать это на коньках и упустить её ни в коем случае не хотелось. Всё в этот день сложилось как нельзя лучше - Чла давно замёрзла и покрыта льдом; я на коньках и совсем рядом, полный сил и решимости; погода безветренная и не слишком морозная.
Не обращая внимания на то, что солнце почти совсем склонилось к закату, я доковылял до яра и спустился к реке. «Я ведь быстро», - промелькнула мысль, - «только попробую прокатиться вдоль мостика. И всё».
Первым делом, прежде чем стать на лёд, я поковырял его носком конька. Потом, спустившись рядом с мостом и держась за стойки, постучал ногами и попрыгал, что есть силы, проверяя лёд на прочность. Всё было в порядке, никаких сомнений не оставалось — путь открыт. И я, слегка оттолкнувшись от перил, медленно и плавно заскользил по ледяной глади. Поначалу у меня перехватило дыхание от лёгкости и свободы, ибо до сей минуты мне не доводилось кататься на ровной как доска поверхности. Лишь местами коньки пробуксовывали в местах скопления снега. Не могу объяснить почему, но зеркало льда было практически полностью свободно от снежных заносов — возможно, ветер постарался и расчистил каток для юного конькобежца.
Пройдясь вдоль мостика вперёд - назад, я отважился немного прокатиться вверх по течению реки, но споткнулся о торчащую корягу, потерял равновесие и упал. «Пора домой», - подумал я, лёжа на льду, - «Хотя, нет. Посмотрю только, что там дальше за поворотом. И всё». Я поднялся на ноги и стал не спеша продвигаться вверх по реке, вглядываясь в открывающуюся изумительную зимнюю картину. И тут же забыл обо всём. Здесь мне уже довелось бывать в летние дни, когда природа рисовала свои пейзажи совсем иными красками. Тогда я скакал по речным отмелям, коченея от холода, прокладывая доселе нехоженый маршрут и открывая для себя неведомые земли и приобретая новых друзей. Сейчас всё выглядело совершенно иначе.
Солнце давно зашло и на небе воцарилась яркая луна. Ветра практически не было и мир застыл, превратившись в сказку, в которой я внезапно чудесным образом очутился. Я скользил вперёд, поворачивая вместе с рекой то вправо, то влево, и не верил своим глазам — неужели это всё наяву, неужели это происходит со мной здесь и сейчас! Всё блестело и переливалось в лунном свете. Деревья замерли, облачившись в праздничный белоснежный наряд. Покатые склоны искрились так, будто добрый волшебник набросил на них сказочное покрывало из драгоценных камней неземной красоты. Тени в прогалинах и расщелинах выглядели загадочно и таинственно.
Я как в гипнотическом сне скользил по гладкой поверхности льда, иногда переступая через ступени плотин и обходя снежные заторы и буреломы. За каждым поворотом открывались новые невероятной красоты картины, от которых невозможно было оторвать взор. Река, некогда поймавшая меня в западню, как будто отдавала долг за прошлые переживания и волнения. И расплачивалась щедро, с избытком - такого сказочного, удивительного, завораживающего зимнего пейзажа мне больше ни разу в жизни видеть не довелось.
Покидать его не хотелось, но, внезапно, за очередным поворотом открылось ровное пространство, русло Члы совершенно выпрямилось и прибрежная долина расширилась в правую от меня сторону. Завиднелся центральный мост, до которого было рукой подать - метров сто, по которому в свете автомобильных фар двигались едва различимые пешеходы. Всё в одночасье поблёкло. Снег уже не казался таким искристым, а деревья нарядными. Зимняя сказка закончилась на самом интересном месте и идти дальше я передумал. К тому же, со стороны прибрежных дворов послышался грозный лай собак, окончательно заставивший меня повернуть назад.
Возвращаться было намного проще и быстрее. Подбадриваемый собаками, буквально минуть за пять я промчался вниз по реке уже знакомой тропой по свежим коньковым следам. Лихо прыгая по трамплинам порогов и закладывая головокружительные виражи на поворотах, я вновь превратился в непобедимого чемпиона, финишировавшего у мостика с новым мировым рекордом.
Дома бабушка Аля меня встретила вопросом:
- Золотко, где ты так долго катался? Давно стемнело.
- На реке, бабуля. Там так красиво! Удивительно, невероятно красиво, - ответил я, раскрасневшийся и пышущий олимпийской энергией.
Но бабушка лишь рассмеялась:
- Иди греться, фантазёр. Скоро родители придут с Мишей. Им всё расскажешь.
Но я ничего никому не рассказал. Я тогда подумал - всё равно словами не опишешь, из окна не покажешь, на бумаге не изобразишь. Однако же, я понял, что сказка - не выдумка, не вымысел. Она существует и, причём, совсем рядом. Надо только сделать шаг ей на встречу, а точнее, шаг в сторону, чтобы сойти с привычной заданной орбиты. И она непременно откроется и оживёт.
А моя зимняя сказка так и осталась тайной, о которой до сей поры знаю один только я. Впрочем, теперь и ты.