Несмотря на то, что кто-то из комментаторов канала подозревает у меня шизофрению, я все же продолжу свой рассказ о депрессии.
Подбор лекарственной терапии ментальных расстройств - это область, где часто запинаются все: и врачи, и пациенты.
На группе поддержки, да и просто в жизни люди не раз спрашивали меня о том, почему им ничего не помогает и как вообще психиатры выбирают препараты. В этом плане мой собственный опыт (как пациента) довольно типичен. На его примере и расскажу.
Итак, моя первая госпитализация в психиатрическую больницу.
Скажу сразу: я понятия не имею, чем именно меня лечили сначала. Я не помню этого времени, да и в любом случае мне было без разницы.
Потом выходные закончились, начались рабочие дни, и появились врачи.
Мне продолжали делать уколы и давать транквилизатор на ночь. Про уколы объяснили, что это «хороший препарат, доза пока большая, чтобы быстрее помогло». Это оказался препарат из группы трициклических антидепрессантов. Далеко не новое поколение лекарств, но, во-первых, острое состояние действительно нужно было снять поскорее, а во-вторых, ничего более подходящего в больнице все равно не было.
Если вы лечитесь в больнице или дневном стационаре государственной клиники, то выбор препаратов определяется их наличием. Что клиника закупила, тем и будут лечить.
Эффект был похож на вялое опьянение. Я почти все время спала: ночью, днем - без разницы. Когда не спала, ощущала слабость, какое-то отупение и помутнение памяти. Хотелось снова погрузиться в сон, потому что там было безопасно.
В больнице в целом было безопасно (по сравнению с прежним ощущением угрожающего мира), но это хрупкое благополучие рушилось при каждом звонке телефона.
Звонили родственники, и я тревожилась о том, что подвела их. Звонил мужчина, и я тревожилась, что нашим отношениям конец. Звонили с работы, и мне хотелось провалиться сквозь землю от тревоги и отвращения к себе. Возвращение во внешний мир вызывало только ужас.
Это был микс из эффекта лекарств и депрессивной симптоматики.
Многие психотропные препараты, особенно антидепрессанты, начинают оказывать нужное действие не сразу, а только через 1-2 недели. До этого вы можете чувствовать только побочные эффекты и продолжающиеся проявления болезни. И это нормально. Сразу же срабатывают и «вырубают» только мощные транквилизаторы и сильные нейролептики.
После выписки из больницы уколы заменили на таблетки, но препарат остался тем же.
Больничный продолжался почти все лето. Я ходила на прием к психиатру в ПНД (психо-неврологический диспансер) и продолжала чувствовать себя плохо. Балансировала на грани: с одной стороны - срыв и паника, которые привели меня в больницу, с другой - «терпимые» депрессивные симптомы, с которыми я жила до этого.
Ни один психиатр не знает на 100%, какой антидепрессант подойдет именно этому пациенту. Биохимия мозга - слишком сложная штука. Групп препаратов так много именно потому что ученым пока не удается выявить какой-то универсальный механизм развития депрессии. Одному пациенту помогает одно, другому - другое. И выяснить это можно только опытным путем.
Попытки поднять дозу препарата привели к гипомании - осложнению, противоположному депрессии, при котором у человека, наоборот, ненормально повышается настроение. Я была отупевшей, слабой, ни на что не годной, но при этом благодушной и совершенно не соблюдающей дистанцию в общении с врачом. Мне хотелось петь.
Дозу снизили обратно и добавили легкий нейролептик. Это сочетание, согласно исследованиям, помогало пациентам.
Некоторые ментальные расстройства лечат сочетанием препаратов разных групп. Это тоже нормально. О том, какие сочетания эффективны, врачи узнают из научных статей или во время учебы и конференций. Но это опять эксперимент - поможет или нет. Чем врач более начитан и развит как специалист, тем больше он знает вариантов терапии.
Мне это почти не помогло. Но ощущение невыносимости жизни уменьшилось до терпимого уровня, и меня выписали на работу. Оказалось, что теперь я не работаю в стационаре, а веду прием в поликлинике.
Вскоре все тревоги и страхи вернулись.
Через несколько дней я пережила самую сильную в своей жизни паническую атаку и сбежала домой. Буквально: схватила свои вещи и убежала, никому ничего не сказав и даже не закрыв дверь кабинета, у которого ждали пациенты.
Вспоминать об этом до сих пор стыдно, но я рассказываю, чтобы дать понять, насколько сильным может быть дискомфорт при панике. И я далеко не единственный человек, кто делал подобное.
На следующий день я снова сидела в кабинете психиатра. Врач пригласила еще одного консультанта, и тот спросил: «Ну и что мы будем делать с вами? Снова в больницу? Или все-таки дневной стационар?»
Это звучало так, будто мне предлагали выбор: признать себя полнейшим ничтожеством или ничтожеством в меньшей степени (возможно, виной тому была призма депрессивного восприятия).
Я выбрала меньшую степень ничтожности и отправилась в дневной стационар, где мне давали то же самое в тех же дозах, а мое состояние осталось… барабанная дробь… точно таким же.
Я не знаю, как это прокомментировать.
Врач дневного стационара периодически спрашивала меня, как я себя чувствую, и мне становилось все более неловко: меня лечат, уделяют время, дают новый больничный, а я что? Продолжаю оставаться унылым г..? Не работаю, не приношу пользу, расстраиваю близких…
Сейчас я понимаю, что этот ход мыслей был обусловлен депрессией, которая никуда не ушла. А мое решение вернуться к работе - сопутствующим снижением критических способностей.
Принимая лекарства, очень важно честно обсуждать с врачом результат: помогает, не помогает, какие побочные эффекты, чего вы в целом ждете от терапии. Не все психиатры подробно расспрашивают об этом своих пациентов. Если ваш врач не спрашивает, обязательно говорите сами.
Итак, я вяло говорила врачу, что «вроде бы лучше», и меня снова выписали.
Здесь я форсирую события, чтобы не отвлекаться от темы поста.
Если в двух словах, то на самом деле лучше не стало, и я снова попала в больницу. Там мне назначили другой антидепрессант, более новый. А потом повторилась та же история, что и в дневном стационаре. «Вроде бы лучше». По крайней мере, моя память действительно улучшилась.
На самом деле основной эффект препарата был в том, что я видела очень яркие сны и ела, как не в себя, набрав 11 кг за два месяца. К осознанию своей никчемности в роли специалиста, дочери и подруги добавилось отвращение к собственному телу. И вообще ко всему. Я тревожилась, паниковала, не могла испытать оргазм, ненавидела себя и свою бесполезную бессмысленную жизнь, приносящую окружающим одно разочарование.
Поэтому третья госпитализация не заставила себя ждать.
Побочные эффекты часто беспокоят пациентов психиатра. О них тоже нужно честно говорить, даже если речь идет о нарушениях в сексуальной сфере или затруднении мочеиспускания. В сфере заботы о здоровье нет «стыдных» вещей. Другое дело, что нередко врачу и пациенту приходится вместе взвешивать риски: лекарство, дающее побочный эффект, может одновременно оказаться и самым эффективным против той проблемы, которую лечат.
К счастью, мне повезло.
Именно тогда в больнице оказался еще один антидепрессант, и врачи, посоветовавшись, пришли к выводу, что мне можно его назначить.
И он сработал.
Благодаря этому я сейчас жива, имею возможность работать, творить, вести блог, общаться, любить, радоваться и быть счастливой.
Я знаю людей, кому это лекарство помогло и кому не помогло. Знаю тех, кому помогло что-то другое и кто до сих пор в поиске облегчения.
Универсальной таблетки не существует. Здравый смысл подсказывает, что ее не будет никогда. Но есть огромное количество разных препаратов, есть мы сами, есть наши близкие и есть врачи (которых, кстати, при необходимости можно менять). Надежда есть. Тем более что лечение ментальных расстройств не ограничивается одними таблетками.
P. S. Ничего не понятно? Не нашли в статье ответа на свой вопрос? Пишите в комментариях, и я обязательно разберу вашу проблему в отдельном посте!