Современный китайский философ Ли Хуньчжи, практикующий в направлении цигун, считает, что все существующие религиозные системы восходят к двум первоосновам: религии созерцания и религии сострадания. Первая представлена в даосизме, вторая – в буддизме, а христианство в своей философской основе не иначе как западная разновидность буддизма.
В христианском сознании такое утверждение воспринимается, как правило, скептически, однако по зрелому размышлению разумное зерно здесь очевидно. Для того чтобы это понять, достаточно зафиксировать основополагающие моменты обеих систем – христианства и буддизма.
Но тут необходимо одно уточнение. Дело в том, что христианство (как, впрочем, и буддизм) содержит в себе не одно учение, а множество – и это обусловлено не только конфессиональными различиями, но и определением самой религиозной системы.
Ведь что такое христианство? В одном случае это учение Исуса из Назарета, сформулированное им в так называемой Нагорной проповеди. И это не что иное как религия пути.
Во втором случае это религиозно-нравственное учение апостола Павла, зафиксированное в его посланиях и легшее в основу повседневной жизни ранних христианских общин.
Наконец, это Никейский символ веры, вобравший в себя метафизику Александрийской школы, сплавивший в одно целое иудейский и эллинистический элемент. Впрочем, чтобы формально считать себя христианином, вовсе не обязательно вникать в смысл метафизических формулировок, а достаточно просто зазубрить их наизусть.
А есть ещё множество гностических учений, которые были отринуты ортодоксальным христианством как ложные, однако в своё время считавшиеся самыми что ни на есть христианскими.
При этом объединяющим началом христианства является такой момент как крестная смерть на Голгофе и последующее Воскресение. И главный постулат любой разновидности христианства гласит о том, что из сострадания к человечеству воплотившийся Бог-сын Исус Христос искупил первородный грех.
Вот этот момент – сострадание – и является мостом между христианством и буддизмом. Здесь тоже множество модификаций: хинаяна, махаяна, чань, дзэн, ламаизм, – однако общей морально-философской первоосновой являются «4 благородные истины».
Первая из них гласит о том, что жизнь есть страдание; вторая – о том, что есть причины возникновения страдания; третья – о том, что существует возможность прекратить страдания, наконец, четвёртая благородная истина говорит о восьмеричном пути спасения.
Итак, что же видим? Из со-страдания к человечеству является Христос-спаситель, и в то же время Сиддхартха Гаутама, он же Будда указывает своим последователям восьмеричный путь спасения от страдания. Сходство налицо.
Возможны, конечно, всяческие возражения, что, дескать, различия между христианством и буддизмом – причём различия сущностные – настолько велики, что искать и находить между ними сходство – занятие бессмысленное. Но так ли это?
Восьмеричный путь спасения состоит из правильного понимания, правильного намерения, правильной речи, правильного поведения, правильной жизни, правильного усилия, правильного отношения, правильного сосредоточения. О том, что это означает, более подробно рассказывается в буддийских священных книгах, в частности, Дхаммападе.
«Как на куче мусора, выброшенного на большую дорогу, может вырасти лотос, сладко пахнущий и радующий ум, так ученик поистине просветленного выделяется мудростью среди слепых посредственностей, среди существ, подобных мусору».
«Немногие среди людей достигают противоположного берега. Остальные же люди только суетятся на здешнем берегу».
«Неделание зла, достижение добра, очищение своего ума – вот учение просветленных».
Таким образом, главной и единственной целью буддизма согласно «книге его золотых правил» является духовное самосовершенствование, полное очищение от страстей как причины страдания, и, наконец, самоотречение, то есть избавление от собственного эго. В понятиях буддизма это и означает выход из Сансары – колеса перерождений – и достижение Нирваны.
Однако то же самое – без всяких натяжек – находим у многих христианских подвижников – от Фомы Кемпийского («О подражании Христу») до Нила Сорского («умное делание»), а также и в первоисточнике – Нагорной проповеди. Вот только вместо Нирваны здесь говорится о Царстве Небесном.
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».
Конечно, это не просто эффектные фразы, в каждой из них скрыт смысл о необходимости внутреннего преображения. И это – обращение непосредственно к ученикам – к тем, кто избрал срединный путь.
«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут».
Всё это позволяет отождествить Четвёртую благородную истину буддизма – Восьмеричный путь спасения – с той концепцией христианства, которая базируется на правилах Нагорной проповеди и которую мы определили как религию пути.
Правда, всё это касается, прежде всего, морально-этического аспекта, в то время как сущностное отличие христианства и буддизма лежит, как полагают, в сфере метафизики и мистики. Ведь в буддизме отрицается существование по сути всех главных понятий христианской догматики, да что говорить – там нет даже понятия Бога!
Но это лишь на первый взгляд. Дело в том, что философская парадоксальность Востока слишком неудобоварима для западного мышления. Так, с одной стороны бесстрастность, избавление от чувств и привязанностей, а с другой – сострадание ко всему живому.
Наиболее почитаемым в буддизме является культ Авалокитешвары – Будды сострадания, а одним из центральных понятий – Бодхисатва – тот, кто достиг просветления, то есть возможности выхода из Колеса Сансары, однако отказавшийся от Нирваны во имя спасения своих ближних.
И здесь мы находим свидетельство того, как этический аспект переходит в метафизический. А именно: основное символическое событие христианства – крестная смерть на Голгофе и последующее воскресение к новой жизни – становится целью пути спасения для каждого. Иными словами, для достижения Нирваны необходимо пожертвовать собственным эго.
Что же касается «отрицания» метафизических понятий, то они вовсе не отрицаются, просто ответом на них является молчание.
Пугающим для христианина является определение Нирваны как полного небытия, прекращения всякой жизни. Но это можно сравнить с апофатическим богословием Дионисия Ареопагита: высшие метафизические понятия ввиду их целостности разделённому сознанию можно объяснить лишь отрицательно, сказать чем они не являются. И высшее небо – то самое Царство Небесное – обозначается не иначе как Божественная тьма.
То же и с Нирваной. Абсолютное небытие это только для ограниченного разделённого сознания, неспособного вместить понятие Целого. А по сути это и есть высшее – Целостное, ис-Целённое – бытие, единственная реальная реальность, поскольку всё остальное – иллюзия.
И потому на многие метафизические вопросы нет ответа в буддизме. Дело в том, что религия пути предполагает постоянное самосовершенствование. И её гибкость состоит в том, что по мере продвижения открываются новые горизонты познания и, следовательно, изменяется сам взгляд. Открывается новое видение, новые знания, новые понятия, и вчерашние вопросы отпадают сами собой.