Империя полна рабов,
Чтоб покупать и продавать,
Империя полна людей,
Которых можно убивать.
Димахер обнажил мечи,
Вокруг трибуны разжигая,
Сегодня четверо рабов
Дорогу к славе преграждают.
В смятении пустом стоят,
Как зверь, в неволе озираясь,
Пред ними Рима чемпион,
Что путь к спасению преграждает.
Резня - есть пища для толпы,
Ведь хрупкость жизни опьяняет,
Суля побег из нищеты,
Чудовищ алчных порождает.
Спартак! Взрывается, ревёт,
Гудит арены серый камень,
За жизни схватка начата,
Исход лишь для рабов печален.
Отринув страх, сошлись в бою,
Друг к другу с воплем набегая,
Вращенья быстрые клинков
О жертвах скорых предвещают.
Пал первый, не успев взмахнуть
Своим тупым клинком ни разу,
С фонтаном меч пронзает грудь,
Найдя, где сердце билось сразу.
Тяжёлый молот просвистел,
Нагрудник зацепив немного,
Второй отчаянно взревел,
Когда мечи вонзились в ногу.
Отпрыгнув кувырком вперёд,
Атаки в спину избегая,
Димахер в пируэт идёт
И горло третьему вскрывает.
Непросто покорить толпу,
Что на трибунах восседает,
Троих он мастерски сразил,
С последним точки все расставит.
Четвёртый вышел со щитом,
Орудуя мечом умело,
Атакой быстрой подоспев,
Рассёк плечо ударом слева.
Спартак парировать успел,
Не ожидая выпад дерзкий,
Шаг в сторону, слегка подсел,
И плоть рассёк клинками зверски.
В мгновенье силы потеряв,
И меч, и щит из рук упали,
Невольно на колено встал,
Взор боль и горечь застилали.
Вновь кровью окроплён песок,
Толпа беснуется, взывает,
Агонии увидеть смерть
Почуять кожею желает.
Стоит поверженным один,
В последних вздохах время тает.
С поникшим взглядом, обречён,
Лавиной шум всё нарастает.
Народ скандирует: «Убей!»,
Расправы скорой предвкушая,
На милости перста теперь
Развязку кровью вопрошая.
На шее скрещены мечи,
Холодным лезвием ложатся
Два гладия, как палачи,
Готовы хваткой смертной сжаться!
Встав, император подал жест,
И чернь безликая завыла,
Сомкнувшись, острые клинки,
Ворота в Стикс опять открыли.
Толпа безумствует: «Спартак!»,
Но тот призывам не внимая,
Стоит в гнетущей тишине,
Хотя арены зов пылает!
Глаза печальные закрыв,
Свой взор к светилу обращая,
Ни чувств, ни боли, ничего,
Лишь образ Суры представляет.
Дыханье теплится в груди,
В дремучей клетке пребывая
Вчера сломался хрупкий мир,
Сегодня не живёт - страдает.
Он помнил, как в рассветный час,
Проснувшись, нежно улыбались,
Как чувства, губы и глаза
В друг друга страстно погружались.
Он вспомнил тот ненастный день,
Когда свободу их отняли,
В холодных, ржавых кандалах
В великий Рим служить погнали.
Он проклял полный боли миг,
Когда узрели его очи,
Как жизнь покинула её,
И свет угас в кромешной ночи.
Был смысл жизни только в ней,
И с именем её сражался,
Желая дать свободу ей,
Как будто лев свирепый дрался.
Он бог арены и меча,
Сраженье - часть его натуры,
Когда творит - толпа ревёт,
Но нужно ль всё теперь без Суры?
Хоть вчетвером на одного,
Исход сраженья был не важен,
Нет мира больше без неё,
Судьба и жребий путь укажут.
Ночь не важна, не важен день,
И только искрами мерцали
Воспоминания о ней,
О той, навеки что отняли.
И разум боли гнев сломал,
Все грани жизни потеряли,
Ходил по кругу как слепой,
В объятьях давящей печали.
Внутри него горел пожар,
Углями жара полыхая,
Снаружи будто не живой,
Как призрак в дымке угасая.
Хотел кричать, но как немой,
Слова лежали тяжким грузом,
Цепями исступленья рвут
Сердечных горестей обузы.
Сразил сегодня четверых,
Последний всех достойней бился,
Его он только что казнил,
Ещё один ему приснится.
Жизнь гладиатора ничто,
Господской прихоти игрушка,
Победа только или смерть,
Ну, а Арéс решит, кто лучший.
В веках идущие на смерть,
За грош убийством развлекая,
Свободу в муках обретут,
Конец трагический встречая.