На следующий день снимали проезды на лимузине и на мотоцикле по Фиолентовскому шоссе над морем, а потом настал черед логова банды байкеров у горы Гасфорта. Здесь были задействованы каскадеры Александра Иншакова и участники первого в СССР байкерского клуба «Ночные волки». Подтянулись репортеры из всесоюзной прессы. Особенно эффектным получился снимок, когда над бухтой Александры Виктор Цой в чёрных очках, в куртке с закатанными рукавами, босиком сидит на мотоцикле «Ява» 1961 года выпуска с разбитой фарой. Кеды остались где-то далеко внизу на пляже с ярко-бирюзовой водой, куда они в перерыв спускались по узким белым известняковым террасам, а потом по страховочной веревке.
День выдался для музыкантов-актеров явно полегче – не то, что предыдущий. И под вечер они все же добрались до гостиницы в Севастополе. Виктор сразу позвонил Наташе в Москву. Номер не отвечал.
Отель возле площади адмирала Ушакова был тот самый, где они жили во время предыдущего майского приезда. Это когда концерт на стадионе Краснознаменного Черноморского флота пришлось прервать из-за агрессивного напора огромной толпы. Площадку удалось покинуть на срочно пригнанном автобусе, чудом избежав ЧП.
– Я приеду, когда вы научитесь себя вести, – предельно сдержанно сказал тогда Цой, разозленный сразу всем: и хамоватой киевской группой на разогреве, и хитромудрыми организаторами, которые на самом деле продали билеты на два концерта, но заплатили группе только за один, а всех людей согнали одновременно. Вместо нормальной сцены принимающая сторона по-быстрому сколотила хлипкий настил, откуда музыкантов вместе с аппаратурой практически снесли разбушевавшиеся любители позажигать. Причем позажигать в буквальном смысле – в Цоя прилетел бенгальский огонь.
То выступление было самым опасным, даже круче, чем чуть позже в Братске. Там из-за конфликта между менеджментом и организаторами, да еще и проливного дождя концерт едва не сорвался. В конце концов Виктор сказал, что пойдет работать в любых условиях, даже если придется играть только на одной гитаре. И концерт все-таки состоялся, зрители разошлись в четыре утра.
На этот раз солнечный сентябрьский Севастополь и вся обстановка более благоприятствовали музыкантам. Вечером знатоки злачных мест из киногруппы предложили им и Рашиду Нугманову поехать на ужин в ресторанчик «для своих» в районе Любимовки. Заодно и отметить завтрашний отъезд Гурьянова в Ленинград – для него участие в съемках, как и обещал Цой, завершилось. В компанию «киношники» пригласили Дженни Яснец. Девушка хорошо вписалась в команду, оказалась ценным кадром и давала дельные советы как художник-декоратор.
Вечернее солнце окрасило небо и море в розовые тона. Дженни смотрела на Виктора, который сидел с отрешенным видом, глядел куда-то за горизонт и думал о своем. К нему уже дважды подходили за автографами – вот тебе и тихое место. Он рассеянно кивал и расписывался: «Удачи! В. Цой».
«Ему необыкновенно идет эта бирюзовая рубашка, к его смуглой коже, в этом образе есть что-то от восточного принца…», – отметила про себя Дженни. Ей было 15 лет, а ему, наверное, лет 19-20, когда они познакомились. Скорее всего, в первый момент она показалась Цою ребенком, к тому же на ней были детские сандалии, раскрашенные темперой. Впрочем, и он тогда не стал героем ее романа, такой забавный хиппи – панк в облаке вьющихся волос и в жилетке из кожзама с булавками. Он был замкнутым и, кажется, очень ранимым. С Виктором они просто дружили, иногда гуляли… И ей даже намекали, будто песня «Восьмиклассница» – это про нее. Вряд ли, конечно… На «трояк по географии», как в тексте песни, она не жаловалась и в кино идти ему не предлагала. Как и он не звал ее в кабак – Виктору тогда было просто не на что, да и некуда. Правда, родители действительно требовали, чтобы она являлась домой ровно в десять. Девочка-восьмиклассница, которую вечером ждет мама… Спросить у самого Виктора про эту песню и ее героиню она так и не решилась.
Дженни заметила, как Цой поморщился – то ли от собственных невеселых мыслей, то ли потому, что ресторан заполнили тягучие звуки джаза. Началась неизбежная «культурная программа». Гурьянов подошел к музыкантам на сцене и что-то им сказал. Джаз оборвался. После небольшой паузы щелкнул магнитофон и по залу разнеслось бодрое:
Закат окончил летний теплый вечер,
Остановился на краю земли,
Тебя я в этот вечер не замечу
И лживые не нужно слезы лить.
Достаточно терпеть твои обманы
И слушать ночью сказки о любви
И можешь верить мне, больше я не стану
Заглядывать в окно,
Как хочешь – так живи!
Виктор выдавил некое подобие улыбки, коротким движением головы смахнул челку с лица и вернулся в реальность. Гурьянов поднял бокал инкермановского белого сухого:
– За нашу красавицу Дженни. Традиция у нас такая – три раза, не меньше!
– Три раза что? – не поняла она.
Юрий Каспарян со смехом рассказал, как в июне в Донецке после фестиваля «МУЗ-ЭКО-90» они в ресторане доконали всех, заказывая несколько раз подряд «Белые розы». Так своеобразно группа «КИНО» поздравила группу «Браво» с новой солисткой - 20-летней Ириной Епифановой, единственной барышней в той большой рокерской компании.
– От племянника из Башкирии нет вестей? – осведомился Игорь Тихомиров.
Цой покачал головой:
– Пока нет.
Запись «лирических» песен Цоя в исполнении Шатунова они завершили 19 августа. Каждый забрал себе по кассете. Юра при этом выглядел так, будто взял мировой кубок по хоккею. Виктор тоже был, в целом, доволен: «Любовь – это не шутка» и «Разреши мне» получились классно и вполне могли стать хитами, хотя это не главное…. А еще он заметил, что настолько легкий и, казалось бы, безбашенный парень в жизни, Шатунов становится упертым, даже дерзким занудой, когда дело касается процесса записи. Виктору потребовалось все его терпение, но результат того стоил. К тому же идеи Василич подавал вполне здравые.
И сразу на следующий день наступил конец каникул. Директор Аркадий Кудряшов вместе с телохранителем Шатунова приехали в Плиеньциемс, чтобы вернуть главное «майское» достояние на место. На этот раз Юра не сопротивлялся – ведь дело, ради которого он сюда приезжал, было сделано. Да и Виктор собирался 21 августа лететь в Ленинград, чтобы отвезти сына Сашу к Марианне.
Договорились, что до конца августа Шатунов позвонит или сюда, в Плин на хозяйский телефон, или на номер московской Наташиной квартиры и скажет, что решили по дальнейшим планам. В окно отъезжающей машины сквозь капли дождя он помахал Цою и показал «козу». На том и расстались. А потом, как это часто бывает после отпуска, дела накрыли с головой, – подготовка к сьемкам, переговоры по поводу зарубежных гастролей, выезд на Дальний Восток, начало работы над фильмом… Несколько раз Цой сам звонил по известным ему номерам, но разговаривать там было не с кем, Кудряшов тоже был неуловим…
– И тебя, Юра, поздравляю с прошедшим днем рождения! Пусть твое 17-летие будет стартом для новых достижений. Жалко, механизатор-комбайнер из тебя не получился… Но ведь еще не поздно, правда? Слышал-слышал, что ты автомехаником у «КИНО» заделался. Говорят, Цою теперь мопеды чинишь? Давай, вот это точно твое, молодчина! – и Андрей Разин шутливо-заботливо погладил Юру по макушке.
Все присутствующие в кабинете Андрея Александровича заржали, хотя далеко не все поняли, о чем речь. Шатунов тоже улыбнулся и мотнул головой:
– Да ладно тебе… Одно другому не мешает. Я, кстати, КАМАЗ теперь хочу… На нем круто.
В день рождения Андрея Разина 15 сентября бригады «Ласкового Мая» пересеклись на базе студии в Москве, чтобы вскоре снова разъехаться по городам Союза. Уже завтра Юре Шатунову вместе с Борей Рожанским, который работал на разогреве, надо быть в Воронеже, а потом – дальше по стране. С этим парнем Шатунов познакомился весной на «Рекорде», куда Рожанский приехал из Иркутска записывать свои песни. Альбом назывался «Шалопай», и уже поэтому стало понятно, что они наверняка поладят.