На одной из консультаций, где клиент ушла в свои болезненные травмирующие ощущения настолько ярко и живо, что пришлось потратить много усилий для возвращения её к объективному ощущению тела. Возвращение образам функцию метафоры, раскрывающей психо-эмоциональное состояние, а телесным ощущениям реалистичность - помогло заземлить клиента, собрать воедино из разрозненных частей.
После нее захотелось поразмышлять, задаваясь вопросом какая важная роль у языка в том, как по-разному воспринимается людьми свои тело и чувства.
Интересно, какое многообразие речевых оборотов активно используется нами сейчас для описания наших чувств и телесных ощущений, это звучит настолько не замечаемо нами в общении, насколько является частью нашего мироощущения. Мы употребляем устойчивые словосочетания с олицетворениями, метафорами и сравнениями - для описания телесных ощущений и чувств - сохранившиеся в речи из глубин времен до наших дней, такие как:
Тело ломит...
Сердце тревожится...
Всю душу вымотала...
Ком в горле...
Ноги, как чугунные...
Это украшает речь, делает её интереснее, ярче и образнее, позволяя человеку передать полнее и точнее свои ощущения. Казалось бы многие речевые обороты остались из того времени, когда люди были ближе к своей природе, в целом, естественнее развивались, были заземлены трудом, работали больше руками, нежели головой.
Однако, надо признать, что далеко не все были осознанные и понимающие своё тело и чувства, особенно это касалось людей, работающих физически тяжело, например крестьян.
Как пример, иллюстрирующий подобное, хочу привести отрывок романа "Олеся" А.И. Куприна. Там главный герой пишет о своей неуспешной попытке лечить местных жителей. Основная сложность заключалась в том, что невозможно было поставить диагноз: симптомов было всего два-три и других слов для описаний у людей не было, для большего понимания дополню, что действие романа происходит в конце 19 века в Российской империи. Дальше привожу небольшой кусочек как пример.
"Потом я пробовал заняться лечением перебродских жителей. В моем распоряжении были: касторовое масло, карболка, борная кислота, йод. Но тут, помимо моих скудных сведений, я наткнулся на полную невозможность ставить диагнозы, потому что признаки болезни у всех моих пациентов были всегда одни и те же: «в сере́дине болит» и «ни есть, ни пить не можу».
Приходит, например, ко мне старая баба. ...
Что у тебя болит?»
— В сере́дине у меня болит, панычу, в самой что ни на есть середине, так что даже ни пить, ни есть не можу.
— Давно это у тебя сделалось?
— А я знаю? — отвечает она также вопросом. — Так и печет и печет. Ни пить, ни есть не можу.
И, сколько я ни бьюсь, более определенных признаков болезни не находится.
Отрывок из повести Куприна А.И. "Олеся".
Этот отрывок, помню, натолкнул меня на размышления о связи развернутого словарного запаса и выстраивании контакта человека с телом или чувствами, язык, как некий мостик для понимания, чем больше запас слов для прояснения, тем он прочнее и проще его перекинуть.
Ещё больше мыслей про силу слова, вернее силу, идущую от наличия активного словарного запаса, появилось при прочтении романа Дж. Оруэлла "1984", где одним из инструментов борьбы с революционными настроениями был подчищаемый словарь. Из него просто убирали любые слова, дающие свободу мыслей и смыслов.
Красота уничтожения слов
"— Это прекрасно — уничтожать слова. Главный мусор скопился, конечно в глаголах и прилагательных, но и среди существительных — сотни и сотни лишних. Не только синонимов; есть ведь и антонимы.
Ну скажите, для чего нужно слово, которое есть полная противоположность другому? Слово само содержит свою противоположность. Возьмем, например, «голод». Если есть слово «голод», зачем вам «сытость»? «Неголод» ничем не хуже, даже лучше, потому что оно — прямая противоположность, а «сытость» — нет.
Или оттенки и степени прилагательных. «Хороший» — для кого хороший? А «плюсовой» исключает субъективность. Опять же, если вам нужно что-то сильнее «плюсового», какой смысл иметь целый набор расплывчатых бесполезных слов — «великолепный», «отличный» и так далее? «Плюс плюсовой» охватывает те же значения, а если нужно еще сильнее — «плюсплюс плюсовой».
Конечно, мы и сейчас уже пользуемся этими формами, но в окончательном варианте новояза других просто не останется. В итоге все понятия плохого и хорошего будут описываться только шестью словами, а по сути, двумя. Вы чувствуете, какая стройность, Уинстон?
Идея, разумеется, принадлежит Старшему Брату, — спохватившись, добавил он. При имени Старшего Брата лицо Уинстона вяло изобразило пыл. Сайму его энтузиазм показался неубедительным. — Вы не цените новояз по достоинству, — заметил он как бы с печалью. — Пишете на нем, а думаете все равно на староязе. Мне попадались ваши материалы в «Таймс». В душе вы верны староязу со всей его расплывчатостью и ненужными оттенками значений. Вам не открылась красота уничтожения слов. Знаете ли вы, что новояз — единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается?
Этого Уинстон, конечно, не знал. Он улыбнулся, насколько мог сочувственно, не решаясь раскрыть рот. Сайм откусил еще от черного ломтя, наскоро прожевал и заговорил снова, — неужели вам непонятно, что задача новояза — сузить горизонты мысли? В конце концов мы сделаем мыслепреступление попросту невозможным — для него не останется слов. Каждое необходимое понятие будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты. В одиннадцатом издании, мы уже на подходе к этой цели. Но процесс будет продолжаться и тогда, когда нас с вами не будет на свете.
С каждым годом все меньше и меньше слов, все уже и уже границы мысли. Разумеется, и теперь для мыслепреступления нет ни оправданий, ни причин. Это только вопрос самодисциплины, управления реальностью.
Но в конце концов и в них нужда отпадет. Революция завершится тогда, когда язык станет совершенным. Новояз — это ангсоц, ангсоц — это новояз, — проговорил он с какой-то религиозной умиротворенностью."
Цитата выше раскрыла сильнее то, что откликнулось мне в представлении крестьян из "Олеси", которые видятся людьми с очень "урезанным" ограниченным словарным запасом, близким к Новоязу. Не буду уходить в пространные размышления относительно причин такого положения вещей, думаю их много, пожалуй, напишу одну из пришедших мыслей, близких к теме статьи.
Язык приспосабливается к жизненным потребностям людей, ещё Бенджамин Ли Уорф (американский лингвист) предположил, что язык определяет картину миру, а значит и образ мыслей народа. Через язык можно услышать, где сосредоточенно внимание людей, что видится важным донести, рассказать другому.
Так например, в языках инуитов (эскимосов и алеутов) в целом вместе со всеми производными можно насчитать около 100 слов для темы «снег и лед». Но если говорить о корневых основах, то их по сути всего 18 (7 из которых произошли от базового корня tla-).
Вот они:
tlapa – снег-пудра
wa-ter – тающий снег
tlayinq – снег вперемешку с грязью
tlaslo – медленно идущий снег; tlapinti – быстро идущий снег
sulitlana – зеленый снег; mentlana – розовый снег
ylaipi – завтрашний снег
skriniya – снег, не долетающий до земли
sotla – снег, искрящийся на солнце; tlun – снег, сверкающим при свете луны
tlapi – летний снег
trinkyi – первый снег в году; tronkyin – последний снег в году
briktla – снег, подходящий для строительства; striktla – плохой снег для строительства
krotla – снег, слепящий глаза
maxtla – снег, заметающий всю деревню
tla – обычный снег
Не знаю, что было широко представлено в языке/ активном словаре крестьян конца 19 века, - если у кого-то из читателей такие данные есть, пишите, буду рада прочитать - но рискну предположить, что основное место в нем не было уделено телу и тому, что с ним происходит.
Ведь их жизнь, бытовые задачи требовали наличия у человека физически развитого, сильного и выносливого тела, а прислушивание к своему телу было непозволительной роскошью, как мне кажется. Я даже думаю, что это было бы вредно, ведь у них было крайне мало шансов создать для себя в быту удобства и комфорт, люди справлялись тем, что есть, выбирать особенно не приходилось.
В таких условиях сложно найти время и силы почувствовать тело, определить как именно у тебя болит живот: как будто режет или тяжесть, словно камень проглотил, скорее всего, и на саму боль обращали внимание, когда становилось уже невтерпеж. Ведь на селе/деревне обычно много дел почти в любое время года, и лишний раз почувствовать своё тело - это ощутить усталость, боль в спине и т.д.
Важно учесть, что человеку было сложно откликнуться на эти ощущения послаблением ритма жизни или нагрузки (всем знакомо "в старину рожали в поле и всё в порядке было с женщинами и детьми" и т.д.). В связи с чем рискну предположить, что скудность языка, описывающая в двух-трех словах происходящее с телом, это "помощь" человеку, нет слова - нет и проблемы.
Однако, с приходом прогресса люди получили блага и достижения цивилизации, стало значительно больше удобств в повседневной жизни и, соответственно, возможностей обращать внимание на свой телесный дискомфорт, а также возможностей создавать комфорт. Постепенно появилось больше слов для их описания в активном словаре.
Я, как психолог, всегда обращаю внимание насколько человек умеет описать то, что он ощущает и, что чувствует. Чаще всего человек в той или иной степени обладает этими навыками, но бывают заметные перекосы, например, когда происходит смешивание телесных ощущений, чувств/ эмоций с образами. В таком случае человек очень развернуто и много говорит о своих телесных ощущениях, но описывает их через чувства. Либо наоборот языком телесных ощущений, но чаще мыслей, описывает свои эмоции.
Тенденция на расширение словарного запаса, касающегося ощущений и чувств человека, особенно активно идет в последнее время. Предполагаю, это связано с более активным использованием и развитием людьми своих визуальных и чувственных каналов.
Люди стали чаще прислушиваться к телу, обращаться к психологам, в том числе телесно-ориентированным, практиковать духовные учения, заниматься йогой, медитировать и привлекать образы и метафоры для описания состояния и телесных ощущений.
То, что в средние века воспринималось как норма или на это не обращалось внимания, сейчас напрягает и даже фрустрирует, например, обувь. Мне сложно представить, как долго я смогу проходить в русских лаптях или тех же деревянных "голландских" башмаках.
Я уверена, что моя нога, привыкшая к мягкой подошве и супинатору, очень быстро привлечет моё внимание болью, твердостью и мозолями.
А чудесное "мягкое" сено?!
"Мягкое" взяла в кавычки, потому что, я, как городской житель, только читала в детстве про сон или дневной отдых на сеновале. Однако, когда у меня была возможность попробовать это в живую, мне совсем не было мягко, всё очень сильно кололось и торчало, упираясь в меня в разные места.
Так вот благодаря прогрессу, максимально защищающему нас от насекомых, холода и физического дискомфорта, наше тело как будто получило больше возможностей замечать и чувствовать то, что с ним происходит.
Язык тела стал более образен и метафоричен и витьеват, что вроде упрощает взаимодействие, улучшает понимание человеком происходящего с телом. Однако, в тоже время он становится менее телесен и в сложных стрессовых ситуациях человек может избыточно захватываться чувствами или же образом и тогда реалистичное телесное ощущение может меняться, в пользу метафоричного.
Как, например в этом старом забавном видео из ютуба "При чем здесь гвоздь!?"
Осторожно спойлер, для тех, кто не смотрел. В видео героиня знает о наличии гвоздя во лбу, но не может допустить, что её очень ярко и образно описываемые ощущения и гвоздь связаны. Соответственно, пока она не взглянет реалистично, что гвоздь изначально не входил в её "комплектацию", плюс причиняет дискомфорт, она не сможет себе помочь и удалить его.
Или, как пример, есть реальная усталость от огромного количества задач, но нет готовности признать, что состояние возникает именно из-за непомерной нагрузки. Но это уже немного другая история, где больше о доверии себе и чувстве баланса между нагрузкой и отдыхом, чему я планирую посвятить отдельную статью.
Мне важнее здесь другой аспект - уход в образы - , где гири на усталых ногах могут ощущаться очень реалистично. В таком случае важно возвращать человека в здесь и сейчас, где нет этих тяжелых гирь на ногах, а есть усталость и причины, вследствие которых не удается восстанавливаться уже долгое время.
Очень велика вероятность, что есть внутренние причины, мешающие данному человеку двигаться к своей цели. Это могло найти отражение в ярком ощущении, однако, заметив эти телесные ощущения, человек может избыточно уйти в них, как будто зависая в состоянии. Соответственно, не делая следующих шагов - он не выявляет проблему, не трансформирует проблему в задачу и не решает ее.
Когда же у человека реалистичное восприятие своего тела, где есть слова описать физическое ощущение, и в тоже время человек в контакте со своим телом, тогда можно, при необходимости, не проваливаясь в "негативную" метафору, разворачивать её для трансформации на более поддерживающую, и, опять-таки, оставаясь в своем теле!
С уважением к вашему телесному и чувственному опыту, психолог Елена Шахова.