Говорят, тевтоны долго еще до мест этих добраться не могли. Они, слышь, чудь покорять не шибко большими отрядами ходили, как в набег, не как на войну. Так вот, они и пропадать здесь стали. Те же, кто уцелевшим выбирался, небылицы всякие плели о том, что чудь волков на подмогу звала, а волками теми волчица огромадная заправляла. Местные ее хундивырасэмой, волчьей мачехой называли.
Время, однако, шло, и, вроде, среди волков мор какой-то прошел. И настал такой день, когда на зов волчьей мачехи пришло волков – чуть. И оказались они не помехой тевтонам, которые, наконец, и подмяли под себя чудь местную. Пожгли они на кострах, после пыток извращенных, мастеров воя призывного, чье искусство из поколения в поколение передавалось. Позже спохватились, что поспешили с этим делом-то. Много раз на хундивырасэму потом охотой, облавами ходили. Да без толку – только издали и доводилось ее увидеть. Хитра была бестия, жуть. А могли бы с помощью мастера воя просто в западню ее заманить. А для нее, слышь-ка, все впусте было. И что тевтоны господами стали, и что чудь покрестили, в чудеса нехристианские верить запретив – условия-то прежними остались.
Девять младенцев в год на заклание.
А если на помощь звать перестали, то ненадобна помощь стала значит.
Так как младенцев перестали ей по доброй воле отдавать, то стала хундивырасэма сама их забирать. И волков пособлять ей в этом принуждала. Они в ту пору вновь в числе прибавили.
Или втихую младенца выкрадут, или в открытую хутор обложат – одна страсть чухонцам была.
Пытались они противодействовать, как могли: и волков поодиночке бить, и выводки их изводить, да хундивырасэма из других мест, если что, волков могла принудить прийти. Волкам тоже подчиняться ей не всласть было. Зубы скалили, но ослушаться не могли.
Вот и стали жить чухонцы в аду этаком. Каждая семья, в которой ребенок рождался, в страхе тряслась – ни к ним ли серая заглянет за жертвенным приношением, для нее оговоренном. Сам не отдашь – волков на помощь кликнет. А те еще и позлобствуют. Скот порежут, лошадей до смерти позагоняют… А если кто и упорствовал, то с тем хундивырасэма сама могла расправиться. Железо ей, слышь, нипочем, и в человека она, в женщину, обращаться умела. Разве от женщины средь бела дня будешь чего-нибудь такого ожидать!?
Смельчаки с хундивырасэмой тягаться быстро перевелись. Хотя на волках злобу продолжали срывать.
Так и жила она, из века в век переходя, не умирая и не старея. Плоть младенцев в ней жить вечную поддерживала. Людями и волками помыкала. Во всю измывалась. Что над одними, что над другими. Сука, одним словом, была.
А тем временем в Ливонии война началась. Царь Иван Васильевич за балтийские пределы биться стал. Спустя какое-то время она и до этих мест докатилась.
Волков из-за войны этой развелось – страсть, на мертвечине-то…
Чухонцам от нее не сладко приходилось, несмотря на то, что они ничью сторону не принимали. Грабили их все, кому не лень, да тут еще эта хундивырасэма своего требует. Если что не по ней – волков сразу скликала.
Ей война по боку была.
Чухонцам уж небо с овчинку казалось от жизни такой, когда случилось нечто, чего никак произойти не могло – хундивырасэма пропала. Как в воду канула.
Проходили месяц за месяцем, а она за своим ни к кому не приходила. Год прошел, дети, которые могли быть ей в жертву предназначенными, первые шаги делать стали, а она, хундивырасэма, так и не объявлялась…
Однажды, по осени, когда девушки с хуторов пошли к зарослям боярышника за ягодой, одна из них нашла большой волками обглоданный череп, сочетавший в себе одновременно черты волка и человека. На нем, говорят, сохранились даже длинные черные волосы, на человечьи похожие, но, самое примечательное, аккурат между глаз глубоко в лобную кость был впечатан серебряный православный крест.
Он, неизвестно как там оказавшийся, и явился причиной гибели волчьей мачехи, хундивырасэмы.
Осознав свое избавление через силу православного креста, чухонцы этих пределов в благодарность за это и перешли в православие.
- Занятная история, - сказал фельдъегерь. – Хорошо бы череп этот в Санкт-Петербург в кунсткамеру приобрести. Государь любит вещи такие диковинные.
- Хорошо бы, да куда там, - только махнул рукой интендант. - Много охотников до него было: и шведы, и немцы, и наши, русские, со времен царя Алексея Тишайшего, пытались его обрести. Реликвия, как-никак. Но не дано. Прячут чухонцы череп-то, а если спросить о нем, начинают об Иезавели сказывать. Да так складно, что хоть Писание бери и пальцем по строкам води. Слово в слово. Там псы от женщины жестокосердной лишь ноги, кисти рук да череп обглоданный оставили... Скажу тебе…
- Довольно, довольно, - заслонился от него ладонью фельдъегерь. – Завтра, почитай, целый день скакать. За щедроты твои спасибо. А об Иезавели… То мне ли, сыну поповскому, не знать об участи ее, действительно поучительной. И к слову, не в обиду будет сказано, псы, тобой упомянутые, языки, верно, за зубами не держали. На то и псы они, чтоб наружу ими болтать. Человек, однако, в этом им уподобившись, рискует не только языка, но и живота лишиться. Государю видней, кого ему жаловать.
Лицо интенданта после таких слов стало белее бумаги. «Расслышал! Типун мне на язык, голова моя долой!» - мелькнула мысль.
Фельдъегерь встал из-за стола и направился к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались спальные комнаты. Поставив ногу на ступеньку, он полуобернулся и сказал впавшему в ступор интенданту: -
- Хорошую сказку ты мне рассказал, убаюкал, прям таки… - фельдъегерь выдержал паузу. – Но, когда я проснусь, чтобы здесь тебя не было!
И продолжил свой путь наверх по скрипучим ступеням.
Станьте частью нашей дружной компании)) Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал.
#ужасы #мистика #оборотни #книги #чтение #романы #проза #читать #что почитать #книги бесплатно #бесплатные рассказы #приключения #волки #прожизнь