Сундук с кунштюками

Говорят, тевтоны долго еще до мест этих добраться не могли. Они, слышь, чудь покорять не шибко большими отрядами ходили, как в набег, не как на войну. Так вот, они и пропадать здесь стали. Те же, кто уцелевшим выбирался, небылицы всякие плели о том, что чудь волков на подмогу звала, а волками теми волчица огромадная заправляла. Местные ее хундивырасэмой, волчьей мачехой называли. Время, однако, шло, и, вроде, среди волков мор какой-то прошел. И настал такой день, когда на зов волчьей мачехи пришло волков – чуть...

Эстляндия, Курляндия, Лифляндия… Тяжелые тучи, плывущие по низкому небу, промозглый балтийский ветер. Леса из вековых елей – угрюмые и темные. Вот и земля Ливонская. Сколько копий из-за тебя было сломано, сколько народу в землю полегло. И царь Иоанн Васильевич, Грозным народом нареченный, и Алексей Михайлович – царь тишайший, и сын его Император Всероссийский Петр Алексеевич – все за эту землю бились. Долго не хотела она под российскую длань ложиться. Теперь навеки приросла. Царь Петр сказал – быть России морской державою, а напрямки ход к морю – через Ливонию...

«Господи!» - осенило стрельца. «Благодарю тебя, Господи!» - крикнул Акинфий, прямо в неотвратимо приближающиеся желтые глаза зверя. Страх улетучился, словно пар, а вместо него пришел неистовый азарт, которые не раз охватывал его, когда он стоял в ряду с такими же стрельцами в поле против конных. Скорость всадника – против сноровки стрельца. Залпом меньше, и сабли, палаши, пики устроят кровавый пир из твоих костей и плоти, а то, что останется, втопчут в землю кованными копытами коней. Пока сноровка выручала...

«Ну вот и погибель моя!» - подумал Акинфий, когда перед ним оказалась сплошная стена из кустов боярышника, чьи ветви были густо усажены длинными и крепкими шипами. Назад ходу нет, оббежать – тоже никакой возможности, а напролом лезть – так здесь и медведь увязнет, как муха в патоке. Все, загнали. Акинфий, тяжело дыша, повернулся лицом к своим преследователям. Вот они – серые, скалящие острые клыки, поджарые и исхудалые за зиму. Многие со следами уже начавшейся линьки. Волки. Сколько же их!? Ни разу в жизни столько не видал...

Стрелец встал с колен. Рука сжала ствол пищали так, что хрустнули костяшки пальцев. Отчаяние грешника сменилось злобой и жаждой возмездия. Акинфий оказался скор на расправу. Что-что, а подпалить такую хижину не представляло особого труда. Жаль было только тратить пороховой заряд, но запалить кучу мусора, которую он нагреб в один из углов, как-то надо было. Пороховая мякоть занялась от первых искр выбитых кресалом. Зажегся, зачадил огонек. Затрещало над ним, заклубилось белым густым дымом. А Акинфий все дул и дул, раздувая огонек в пламень...

Вбежал и остановился, как вкопанный. Глаза еще не привыкли к темноте, но стрелец почувствовал, что-то здесь было не так. Внутри стоял дух, который совершенно не мог соответствовать покинутому жилищу. Место было занято. Тяжело пахло псиной, тухлым мясом и еще таким, что Акинфий не спутал бы ни с чем. Пахло кровью. Причем кровью, пролитой совсем недавно. День или два, не более. Волк! Какой-то волк, верно, облюбовал эту полуразвалившуюся избушку под свое логово. Но странный, однако, волк, подумал Акинфий, переминаясь с ноги на ногу...

Свинцовые тучи тяжело плывущие по низким, гляди того и раздавят, небесам. Пронзительный и пробирающий до костей ветер. Льдистый, ноздреватый снег, который тая, не истекал ручьями, а лишь оседал, впитываясь в землю и создавал мешанину из грязи, льда и талой воды… Весна в Ливонии была совсем не такой как на Руси. Даже птицы, её вестники, были черными, большими грачами. Не пели здесь жаворонки в небе. Лес, лес да поляны. Хутора, изредка небольшие деревеньки, поселения при замках— города местные. В...

Ничто не предвещало беспокойной ночи. Но меня настойчиво вызывали, вызывали, вызывали… Пока мне не надоело делать вид, что меня не существует. И тогда я явился на вызов. Запах гари. Почти родной. Огляделся. Заглянул в комнату. В ней темно. Несколько горящих , как кровавые луны, свечей на столе пытались справиться с функцией источников света. Каждый трепет пламени заставлял тени пускаться в безумную хаотичную пляску, придавая, как и положено кровавым лунам, всему окружающему максимально зловещий вид...

Что ж, нужно просто посмотреть в айфоне запись партии. На активированном экране вновь засветилось изображение красного круга с жёлтой окантовкой и какой-то иероглиф внутри него… Джун Бо поперхнулся воздухом. Какой-то иероглиф!? Джун Бо смотрел на него и не понимал, что он означает. Знак был простым, до боли знакомым, но его значение вспомнить он был не в состоянии. Джун Бо позабыл, для чего он хотел войти в айфон. «Вот те на, - подумал Джун Бо, - такую ерундовину запамятовал. Вот что значит без меры читать тексты, сплошь состоящие из редко используемых иероглифов...

- Сидишь в своих горах и не знаешь ничего, - упрекнул его Вэй По. - Что я должен знать? - Рассказывал я как-то о станции Конфедерации на стационарной орбите, что в радиационном поясе? Пауза. - Она активизировалась. - В каком смысле? Джун Бо вступал в разговор. Он одновременно слушал диалог своих товарищей и обдумывал ход. Нужно было принимать чью-то сторону. - Она как бы облучает нас, - отвечал Вэй По. – Посылает с орбиты на Коренную территорию радиолучи определенного интервала частот. Причём уже как несколько дней кряду...

Вполне же возможно, что они втроём и жена и наложницы, спевшись, устроили ему фронду. Отбить охоту к приобретению лишней женщины. Пусть проверяют! Установят, что всё у него в порядке и это, глядишь, только поспособствует его продвижению по карьерной лестнице. Политика центрального правительства поиска людей-кристаллов будет ему только на руку. Успокоив себя этой мыслью, Джун Бо достал из-за отворота широкого рукава шёлкового, расшитого рогатыми драконами халата, прямоугольник айфона. Цанг Ли и По Вэй обещались сегодня сразится с ним в трёхмерные мерцающие шахматы...

Джун Бо пил чай и смотрел сквозь очки на столбцы иероглифов статьи, что прислали ему на рецензию. Автор был молод , амбициозен и стремился вывалить из себя знаний по максимуму. По большей части излишних. Парень явно кичился своими академическими познаниями в области иероглифики. Он загромоздил текс таким количеством редко используемых знаков, что, не будь за плечами Джун Бо солидного образования, ему понятны были бы лишь служебные слова, частицы и суффиксы Статья для публикации в научно-популярной тематике, как было заявлено, не годилась...