Вот вы думаете, что маньяки — что-то далёкое от нас, киношное, из области триллеров и ужастиков? Что шанс встретить их на жизненном пути ничтожно мал? Ошибаетесь: концентрация сексуальных психопатов на один квадратный километр — довольно-таки пугающая. Многие женщины сталкивались с ними, даже о том не подозревая. А когда до них доходило, они содрогались и осеняли себя крестом: «Свят, свят, свят».
И не надо думать, что для встречи с серийным насильником нужно специально шлындать по ночным злачным или безлюдным местам. Как раз наоборот.
Кто-то всю жизнь, сорок лет подряд, возвращается с ночной смены по глухому переулку, огороженному заборами, между фабрикой и железной дорогой. И вдруг узнаёт, что в этом самом переулке ранним утром нашли труп женщины. В таком виде, что даже жёлтые газеты 90-х не решались вдаваться в шокирующие подробности. Фото и кадры с места трагедии заштриховывались так густо, что видно было только что-то белеющее, растерзанное в кучке белья. Бедняжка впервые в жизни в ночное время рискнула пробежать по этому переулку до вокзала…
Из моих родственниц, приятельниц, знакомых и полузнакомых женщин почти каждая хоть раз в жизни была на волосок, и только ангел-хранитель… Вы понимаете, о чём я. А верить или не верить — это уж ваше дело.
***
Соседка по огороду возвращалась домой напрямик по открытому полю. День будничный, автобусы плохо ходят, а тут всего километра три пройти. Вышла из высоких железных ворот огородного общества. Тропка в лугах вьётся, птички поют, тёплый травяной ветер. Метрах в двухстах рос лесок: узкая полоска из елей и берёз. Оттуда стремительно, как-то по косой вышел высокий мужчина, промелькнул под её носом. Что-то в его походке казалось странным. Шёл очень прямо, ступал размашисто, будто на ходулях. Длинные руки и ноги болтались как на шарнирах. Двигался целеустремлённо, деловито, весь подавшись вперёд.
Знакомая тут же забыла о нём, шла усталая, приятно разморённая, перебирала в уме дела: те, что переделала на огороде, и те, что предстояли дома. Услышала сзади мягкие шаги. Незаметно покосилась: давешний несуразный, долговязый мужчина. Её не насторожило, что он резко поменял маршрут и идёт вслед за ней. Тропинка не купленная, верно? Да и что может случиться? Белый день, место открытое, слева метеостанция, тракт с машинами, впереди, в дымке, городские окраины. Справа на дальних полях копошатся яркие пятнышки: люди окучивают картошку.
Но вот минуту, две она идёт — а никто не обгоняет, чужие шаги синхронно повторяют её шаги. Неприятно. Замедлила ход, чтобы пропустить попутчика… И тут сзади на неё прыгнуло тяжёлое, какое-то (она потом рассказывала) деревянно затвердевшее тело, длинными руками крест-на-крест перечеркнуло её грудь. Она поняла: из этих железных, по-звериному напрягшихся рук не вырваться. И мысль в голове забилась: «Так вот как это бывает. Так вот как это бывает».
Нет, мысль чуть позже появилась, а сначала в ней сработал инстинкт самосохранения. Она сообразить не успела (мы ведь тоже сообразить не успеваем, когда касаемся огня — рука рефлекторно, молниеносно отдёргивается). В ту же секунду пронзительно завизжала: голос тогда был молодой, звонкий — что твоя сирена. Даже не крик — то был словно отчаянный, предсмертный, пронзительный вопль зайца, которого хватает волк.
Это её спасло. А то кругом высокая трава: повали он её, зажми рот — и… заштрихованное фото в газете. Вряд ли преступник оставил бы её в живых: видела в лицо. Хотя спроси: не помнит. Размытое белое как блин пятно.
Возможно, предыдущие объекты охоты (если были) вели себя по-другому. Шёпотом умоляли: «Только не убивайте». А тут попалась звонкоголосая крикунья. От неожиданности он выпустил непредсказуемую, голосистую, шумную жертву, и понёсся мягкими, звериными прыжками в сторону тракта.
В милицию она не пошла, хотя надо бы: чтобы женщины в тех местах вели себя осторожнее. «Потом замучают вызовами, будут предъявлять фотороботы: тот — не тот, — объяснила она. — Снова переноситься в тот день, в страшное чувство обречённости…» Эгоистично поступила, да. Но сарафанное радио сработало: огородницы стали ездить на автобусе, а если пешком, так вдвоём, втроём.
***
Лена снова поссорилась с мужем. Оба молодые, горячие, бескомпромиссные, одинаково заряжённые — по закону физики, их отталкивало друг от друга. До сих пор всё прощала, но сегодня узнала: на горизонте маячит третья лишняя… А она-то ломала голову: чего это муженёк так легко переносит супружеское наказание в виде отлучения от постели? Месяц, два вместе не спят — а ему хоть бы что.
Получалось, Лена наказывала сама себя. Она оказалась лишней в этом треугольнике. У неё-то никого не было, а она ведь живой человек. Молодая здоровая женщина, года после свадьбы не прошло, только вошла во вкус постельных утех, только разогрелась, раззадорилась. Ну и с рычанием лезла на стенку по ночам, по десять раз вскакивала пить воду, а он мирно, сыто похрапывал на соседнем диване.
И вот — всё стало понятно. Месть, месть, наставить рога!.. Эта узкая джинсовая юбка очень шла ей, но всё случая надеть не было — слишком смело. Тесная обтягивающая, низко срезанная кофточка — обнажённая загорелая грудь вздымалась из декольте, как у средневековых дам из корсетов. Лена сама засмотрелась в большое, во весь рост, зеркало. Точёная, в мощных плавных изгибах фигура — ах какая! Будь мужчиной, сама бы на себя набросилась. Господи, чего ему не хватало?!
Вынула из коробки ненадёванные туфли на высоких шатких каблуках, прошлась… Косметику нанесла раньше: брови, ресницы, губы. Из зеркала на неё смотрело чужое лицо: ослепительное, бледное несмотря на тронутые румянами скулы, мрачное, с раздутыми ноздрями, с окровавленным ртом. Женщина-вамп.
Покачиваясь на каблуках, она выступала по середине улицы. Бёдра двигались, как у модели на подиуме. Она потом рассказывала: все проходящие мужчины и женщины головы сворачивали, оглядываясь на неё, даже останавливались. Такой волнующий порочный шлейф, такие флюиды разврата распространяла она, заражая улицу. В ней точно горел мрачный, чёрный, всепожирающий огонь, и блики беспощадно играли на каменном лице.
…«Девушка, а девушка!» Вдруг дверца распахнулась, тисками больно, властно охватила её запястья крупная, волосатая рука, высунувшаяся из давно и медленно едущего рядом автомобиля. Лена не успела понять что происходит — оказалась втащена в низкий душный салон. Автомобиль рванул, так что она затылком больно ударилась о подголовник и почти потеряла сознание. Водитель бешено крутил руль, его друг заломил её руки, с нечеловеческой силой вдавливал её голову в пыльное нагретое кресло, чтобы она не могла выпрямиться, крикнуть.
Да и кричи-не кричи. Лену втащили в машину на многолюдной улице. Но слишком красноречивы были написаны на её лице намерения, слишком откровенной и соблазнительной — одежда, слишком зовущей и недвусмысленной — походка. Похищение случилось как само собой разумеющееся, как недостающий акт в чудовищном спектакле, как последний мазок в холсте буйно помешанного художника. Искала приключений на пятую точку? Получи.
Оттого бесстрашны, уверены и наглы были похитители. Машина мчалась за городом, а Лену, лицом в нечистое кресло, продолжали сжимать страшные, закоченевшие на её шее скрюченные звериные пальцы с нестрижеными, царапающими ногтями. Ногти эти запомнила на всю жизнь.
(Уже вторая жертва сравнивала насильников со зверями — это несправедливо, вступлюсь за зверей, тем более за благородного волка. Ни одно животное, даже самое свирепое, не возьмёт самку насильно и не будет мучить кого-то из удовольствия — это свойственно только людям. Звери, птицы, насекомые добиваются ответной любви великим терпением и заботой, порой даже ценой собственной жизни. И лишь человек… — АВТ.)
Лена никому не рассказала, как она провела в заброшенном загородном доме двое суток и что перенесла. Она страшно осунулась за эти 48 часов, постарела на десять лет и десять раз мысленно распрощалась с жизнью. Сказала только, что они сразу туго, так что она едва могла дышать, замотали ей голову ветошью, которой протирают автомобильные стёкла. С тех пор она никогда не ездит в легковушках и не заходит в автомагазины — от запаха железа, резины и масла её выворачивает наизнанку.
И Лена не видела, ни видела ни их лиц, ни номера и марки машины, ни дома, где над ней издевались — и отстаньте все от неё, она хочет всё забыть и просто жить!
***
На десерт — история, как ваша покорная слуга, не ведая о том, оказалась с глазу на глаз с маньяком. Я работала на фрилансе по контракту. Написала в местную газету реальную историю женщины, которая страдает от одиночества и ищет пару. Озаглавила строкой из Беллы Ахмадулиной: «О одиночество, как твой характер крут!» В конце была приписка: «Адрес героини в редакции». И вот звонок от заведующей отделом писем: «Тут приходил мужчина, интересный, очень приличный. Хотел встретиться лично с автором, я дала твой адрес. Ты не сердишься? Он идёт к тебе».
Конечно, сержусь, что это ещё за раздача моего адреса налево и направо? Будто заведующая не знает, какие порой неадекватные читатели пасутся в редакциях. Но поздно, и «чёрная рука» уже у моих дверей, нетерпеливо звонит в мою дверь. Я не пустила его дальше прихожей и не предложила присесть. Всем видом показывала, что визит не должен затянуться.
Утро, муж на службе, ребёнок в садике, соседи на работе. Перед звонком я занималась уборкой, стою босая, вспотевшая, в стареньком, застиранном коротком халате.
Халат норовит расстегнуться то снизу, то сверху, одной рукой я проверяю пуговицы, другой заправляю под косынку влажные пряди.
Он длинный, худой и сутулый. Светлые волосы, длинное лицо. Несмотря на внешнюю растерянность, вялость и скованность, очень напряжён, производит впечатление сжатой пружины. Широкостный, плоский, чувствуется, что физически силён. Спрашивает, хорошо ли я знаю героиню очерка? Просит показать её фотографию. Я иду рыться в комоде спальни. Спиной физически ощущаю его взгляд. Понимаю, как боюсь повернуться, что-то опасное таит в себе гость. Да где же фотография, будь она неладна?!
Нашла, показываю. Он смотрит невнимательно. Тянет время, торчит у порога, возвышается надо мной… На лестнице слышны шаркающие шаги: бабушка-соседка. Нехотя, через силу уходит, наконец.
Осенью появляется информация, что пойман маньяк, придушивающий и насилующий своих жертв в уединённых местах. Семь молодых женщин и девушек. В газете снимок: я узнаю его, это мой гость. Что его остановило? Шаркающие шаги соседки? Что легко будет вычислить: в редакции его запомнили?
Меня как-то мало утешало, что среди его жертв выжили все, кроме единственной первой. Девушка почти десять лет пролежала на дне ручья, придавленная автопокрышкой. Её вынули как живую: вот как консервирует ледяная проточная вода. Позже я изучу уголовное дело и напишу о похождениях этого маньяка в рубрике «криминал».