Таганская тюрьма построена в 1804 году по указу императора Александра I. В ее камерах побывали философ Павел Флоренский, писатель Леонид Андреев, фабрикант-меценат Савва Морозов и поэт Леонид Радин, который сочинил в камере революционный марш «Смело, товарищи, в ногу!». Сидели в Таганке большевики Анатолий Луначарский, Николай Бауман, Леонид Красин. Версию о том, что песня “ Таганка” написана в прошлом веке арестованным поэтом-народовольцем Гольц-Миллером, исследователи нашли несостоятельной. Михаил Шуфутинский, исполнявший "Таганку", вспоминал, что на гастролях в Риге к нему подошел человек с тетрадью, утверждавший, что он многие годы записывал песни Рижского Централа. И там была "Таганка", и автор песни был записан. Шуфутинский попросил владельца тетради подойти к нему после концерта, но тот так и не подошёл. (Ссылка: Музыкальный горшок Клурикона) … Ян Павловский в своем труде «Таганка: тюрьма и песня», размещенном на портале «Шансон», утверждает, что «Таганка» – переделанное танго “Тамара” польского композитора Зигмунда Левандовского. Но «танго “Тамара” даже не было известно в Советском Союзе, а песня уже получила распространение. Филолог и писатель Александр Сидоров сравнил обе песни и пришел к выводу: между ними нет ни малейшего сходства! «Да и быть не может, так как тексты написаны совершенно разными стихотворными размерами, и положить столь не совпадающие между собою стихи на одну музыку не в силах самый гениальный композитор».
В романе Валентина Пикуля «У последней черты» жандармский генерал напевал:
«Централка – и ночи, полные огня,
Централка – зачем сгубила ты меня,
Централка – я твой последний арестант,
Паагибли юность и талант
В стенах твааих…».
Пел генерал не о Таганке, а о Централке. Выходит, что текст известной нам песни имеет своим истоком вариант многолетней давности. А слова новой песни сочинил кто-либо из первых исполнителей. Совсем не исключено, что это сделал Владимир Высоцкий, который и служил в театре на Таганке и исполнял песню:
Цыганка с картами, дорога дальняя,
Дорога дальняя, казенный дом.
Быть может, старая тюрьма центральная
Меня, парнишечку, по-новой ждет.
Таганка — все ночи полные огня.
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант в твоих стенах.
Я знаю, милая, больше не встретимся,
Дороги разные нам суждены.
Опять по пятницам пойдут свидания
И слезы горькие моей родни.
Таганка — все ночи полные огня.
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой навеки арестант,
Погибли сила и талант в твоих стенах.
Таганка, я твой навеки арестант,
Погибли юность и талант в твоих стенах.
Песня «Таганка» стала коронкой в репертуаре Михаила Шуфутинского, самого популярного на сегодняшний день певца шансона. Родился он в 1948 году в Москве в семье фронтового врача Захара Давидовича Шуфутинского. В детском возрасте остался без матери. Воспитывали его бабушка и дедушка. Они привили любовь к музыке. В восемь лет он поступил в музыкальную школу. Окончив школу, подал документы в Московское музыкальное училище, где получил специальность дирижера и хормейстера. Вместе с оркестром рванул в Магадан, где нет столичной конкуренции. В ресторане «Северный» впервые выступил в роли певца и сорвал бурные аплодисменты. Чаще всего он исполнял песни Александра Вертинского и Петра Лещенко. И пел песни по заказу, в том числе и блатные… После Магадана Шуфутинский вернулся в столицу. Пик его популярности пришелся на время работы с коллективом «Лейся песня». Вот что он написал об этом периоде: «Я руководил вокально-инструментальным ансамблем «Лейся, песня». Мы собирали стадионы, Дворцы спорта, пластинки расходились миллионными тиражами, но нас ни разу не показали по телевизору…». В 1981 году вместе со своей семьёй эмигрировал в США. Тормознул в Нью-Йорке. Создал оркестр «Атаман», с которым выступал в нью-йоркских ресторанах «Жемчужина» и «Националь». В 1983 году презентовал свой первый альбом «Побег». В сборник вошли тринадцать песен, в том числе «Таганка». Когда ансамбль «Атаман» набрал популярность в иммигрантских кругах, Шуфутинский получил предложение работать в русском ресторане «Арбат» в районе Голливуда… В 1990 году он впервые после эмиграции приехал в СССР и дал несколько концертов. Через три года переехал в Россию на постоянное место жительства. Не менее двадцати лет подряд он становился лауреатом премии «Шансон года». Две из лауреатских песен предлагаю на обозрение читателей.
«За милых дам…»
Музыка Вячеслава Добрынина на слова Симона Осиашвили.
Мне нравятся все женщины на свете,
Блондинка ли, брюнетка - все равно.
Признаюсь, не бросая слов на ветер,
Что для себя решил я уж давно.
За милых дам, за милых дам -
Мой первый тост и тут и там.
Без милых дам, без милых дам,
Как день прожить, не знаю сам.
Для милых дам, для милых дам
Всегда я свеж не по годам.
И, если надо, жизнь отдам за милых дам.
А тем, кто без подруги пропадает,
Открою я сейчас один секрет:
Ведь некрасивых женщин не бывает,
Бывают лишь мужчины так себе.
Но, как никто, нуждаюсь я в совете,
Ведь мучаюсь я каждую весну.
Мне нравятся все женщины на свете,
А выбрать надо все-таки одну.
За милых дам, за милых дам -
Мой первый тост и тут, и там.
Без милых дам, без милых дам,
Как день прожить, не знаю сам.
Для милых дам, для милых дам
Всегда я свеж не по годам
И, если надо, жизнь отдам за милых дам…
«Плачь, скрипка моя плачь!».
Конкретной информации об авторах этого популярного романса я не нашел. Текст приписывают Борису Тимофееву и Аркадию Северному, музыку – Полю Марселю.
Жил один скрипач, молод и горяч.
Ласковый, порывистый как ветер.
И, в любви горя, отдал он себя
Той, которой лучше нет на свете.
Плачь, скрипка моя, плачь!
Расскажи ты ей, как я тоскую.
Расскажи ты ей о любви моей,
Что не в силах я любить другую.
Но пришел другой
С золотой сумой;
Разве можно спорить с богачами?
И она ушла,
Счастье унесла,
Только скрипка плакала ночами.
В каждой жизни есть стремленье выше,
В каждом сердце радость есть и плач.
В воскресенье на эстраду вышел
Нищий и оборванный скрипач.
Скрипка, скрипка, не могу я больше!
Перестань, родимая, рыдать!
Пусть тебя, как девушку нагую,
До утра ласкает твой скрипач!
Плачь, скрипка моя, плачь,
И твой плач, как эхо донесется,
До любви моей, о любви моей,
Что ушла совсем и не вернется...