"Проверка, проверка все это".
Ближайшее, со времен Аристотеля может быть "для нас" и "по природе". И ближайшее для нас, может быть самым далеким по природе, и видимо, по природе, которая познана. И таким образом все еще можно говорить это, хотя и "Нейролинк" разрешили участие людей в экспериментах с произведенной компанией технологией нейронного интерфейса. Соответственно, в таком общем смысле, и ближайшим образом, эти термины могут отсылать, и к ближайшему образу для нас, так и ближайшему значению по природе.
Везде здесь, это всякий раз сокращение для какого-либо конечного множества и/или многообразия. Можно отослать этот оператор к бесконечному множеству, но будут ли оно, такое бесконечное множество, везде здесь? Только в случае разрыва между здесь и там, в отношении множественного многообразия тут, везде здесь, таким образом может быть эквивалентом скажем всегда прошлого, во временной логике. И таким же образом везде там, может быть эквивалентном всегда будущего. И/или наоборот, эквивалентом, всегда прошлого, что, вообще говоря, математически возможно, но, в общем смысле, может быть, и странно. Тем не менее, если везде здесь и всегда в будущем отсылали бы к бесконечному переходу в бесконечность или к вечному переходу в вечность, то это и могло бы быть в собственном смысле, здесь, в виду определения бытия, как постоянства присутствия, непрерывного пребывания.
Тем не менее, кое где здесь, и кое где там, таким же образом, как, и когда-то в прошлом, и когда-то в будущем, это ближайшим образом, для нас, отсылки, всякий раз, к конечным множественным многообразиям, разъятие которых, в теперь и тут, может быть конечным же образом преодолимо, и многообразия где -то там и когда-то в будущем, достижимы. Ситуативная и/или релевантная логика, это кроме прочего логика достижимости, достижения. Впрочем, явно относительно лишь тех многообразий, о которых идет речь, пространственных пунктов, "тут", или временных моментов "теперь". Коль скоро, когда-то в прошлом, видимо может быть таким же образом недостижимо теперь, в виду необратимости известного рода временных структур, словно и бесконечные, всегда будущее и везде здесь. Это момент перехода к диалектике конечного и бесконечного.
Действительно то, что простое и неделимое, непрерывное, могло быть атомарным, было известно уже в Античности, атомистам. Это была глубокая интуиция. Миллионы лет опыта, сжатые теперь в небольшие отрывки, дошедшие до нас, из книг таких авторов, Демокрита и Эпикура.
То есть, задолго до Дедекинда в известном смысле было очевидно, что между 0 и 1, может быть, континуум действительных чисел, и между тем, этот отрезок конечен. Этот отрезок действительных чисел, или лучше сказать интервал, и можно назвать атомом, на манер древних атомистов, коль скоро, он неделим, но единичен. То есть, в виду простого и не простого соображения о том, что везде здесь, коль скоро, это может быть экстремальный запрос, это скорее что-то единое, состоящее из везде здесь и везде там, и потому, не может распадаться на такие части, мог и встречает возможное указание на атомарный возможный характер непрерывной бесконечности. Более того, просто и не просто, это может быть факт количественной делимости такой непрерывной, но вида отрезка или интервальной бесконечности. Тем не менее, ясно, что и интуиция непрерывности, словно неделимости, может и остается в силе, коль скоро, непрерывность, пусть и на интервале 0 1, но сохраняет свои свойства, этот интервал неделим. То есть, везде здесь. Но это везде здесь существует лишь в процессе неограниченного деления такого интервала. Или вернее актуально, в виде определения, парафраз которого: у каждой сколь угодно малой точки такого отрезка, в сколь угодно малой соответствующей (по масштабу) окрестности такой точки может найтись иная точка. Или между двумя, сколь угодно малыми точками такого отрезка всегда может найтись здесь еще одна. И потенциально в виде неограниченного деления. Коль скоро первое это скорее таким образом парафраз замыкания. То есть, продолжая развивать эти взаимные отсылки коррелирующих определений, такое неограниченное деление намекает на то простое и не простое обстоятельство, что континуум, пусть и конечный действительных чисел актуально не перебрать. И таким образом скорее для конечных автоматов характерно, что единичность или интервальность, дискретность, в выполнении алгоритмов, это значимое свойство, как и сама структура таковых дискретна. Это дискретная последовательность непрерывных, относительно неделимых действий. И эта диалектика и/или многообразия исчислений, основанных на глубоких интуициях таких определений, в развернутой форме, конечно, не является достижением античности. Античность на вершинах тогда философии, науки и математики знала только непрерывное качество, каким и является неопределенное единое неоплатоников, и отличие от Платона, ближайшим образом, в этом смысле, только в том, что предчувствие Аллариха было гораздо сильней для этих мыслителей, чем для Платона, и потому разум, это таким же образом болезнь ни к смерти для них, но и не к благу, но к беспределу. Единое неоплатоников, это беспредельное качество. В противном случае они должны были бы предложить нам теорию непрерывности равную теории Дедекинда, или во всяком случае отчасти натурфилософских, отчасти диалектических штудий Гегеля относительно количества, качества и бесконечности. Но от неоплатоников дошли, вообще говоря, достаточно полные сочинения, скажем Прокла. И из них, кроме прочих, простых и не простых обстоятельств, что Гален так и не изобрел паровой двигатель, а до мировой резервной валюты было очевидно далеко и долго от Морского союза Афин, и, каких никаких, но хранилищ, банков Древнего Рима, явствует, что видимо и скорее всего, это могло быть и было, мышление качества, а не количества, в известной мере. Можно и детально показать, что это так, коль скоро это уже было сделано.
Иначе говоря, пусть и ближайшим образом может показаться и в несоизмеримом отношении, бывают случайные, не позитивные события, или изменения, в обыденной жизни. То есть, не всякое достижение может быть позитивно, будучи тем не менее достижимым и в известном отношении достижением. Тогда как явно, что желаемое, может быть, как раз таким благим, но никогда ни достижимым. И это, вообще говоря, большой и долгий спор, является ли такое желание благого и недостижимого вообще желанием, словно это ни что-то страстное, но просто и не просто, глоток воды испить. Можно ли страстно желать никогда недостижимого? Эта инвектива от страстного желания, что, конечно, встречает резонные возражения в аскезе, что учит ценить малое и проклятого на дереве, преломление хлеба и глоток вина, тем не менее верна в том смысле, что видимо не страстных желаний не бывает в собственном смысле. И вопрос только в том, чьи это страсти Христовы или нет? Впрочем, различие воль и различие страстей, теперь легко, пусть только и скорее формально, если ни на словах и по идее, примирить в терминах времени Н и производства желания, что разрастается.
Посмотрим еще раз на Брейкданс, танцевальный стиль, появившийся в эпоху зарождения массовых цифровых технологий, чья сущность в известном смысле- это быть дискретностью. Это последовательность относительно непрерывных, иначе говоря, резких движений, с относительно плавными переходами, что могут быть и резкими, это чередование характера переходов и характер выполнения движения, в промежутках между ними, и составляет это искусство, комичность которого, теперь и действительно восходит к чешскому, - язык источник слова робот, - анекдоту, рассказанному Бодрийяром в "Системе объектов". Мастер, придумавший идеально двигающуюся машину, сам должен был двигаться, как несовершенная машина, чтобы зрители, которым он продавал зрелище двигающейся машины, не теряли бы отличия, между видом человека на сцене и машиной. Брейк данс, как бы разыгрывает, кроме прочего такую возможность не позитивных случайных изменений, что все время превращает в позитивные. Некоторые ранние машины, в движениях приближающихся к движениям органов человеческого тела или животных, двигались, словно в движении, что-то сломалось. Или они сами, вот- вот, сломаются. Скажем экскаваторы. Даже тогда, когда груз мог быть не слишком велик, - и инерция, вообще говоря, может не заставлять двигаться рывками, в таком случае, - движения ковша могло быть: прерывистым, дергающимся, резким. Но в танце, упомянутого стиля, эта особенность разыгрывалась и разыгрывается на глазах у зрителя. И это показательное выражение "на глазах". Что в известном смысле точно соответствует условности происходящего и условности восприятия зрителя. И потому, то, что может показаться поломкой движения, вообще говоря, в итоге, выглядит красивым и даже прекрасным. Но эта общая особенность, прежде всего теперь рискованных видов спорта, что, вообще говоря, в случае слалома, уличного стритрейсинга или паркура, скажем, отнюдь еще, не заигрывают и с дискретностью, но напротив должны быть насколько возможно идеально непрерывны, гладкими, чтобы быть реальными. Пусть бы и промежутков между действиями таким же образом могло бы хватать вполне. Но в том то и дело, что и паркурщик, как бы говорит, мало, наращивая препятствия, что кажутся непреодолимыми без специальных приспособлений, более того выделывая различные пируэты во время таких действий, преодоления сложных препятствий. И все же и ему в известном смысле может быть далеко до стиля брейк танцора, что ни в случае нижнего брейка, все еще разыгрывает известного: жука, экскаватор старых моделей и прежних моделей роботов, впрочем, иногда, с гораздо меньшим риском. Два интеллекта ИИ и человеческий, следуют в известном отношении и смысле, друг другу на встречу. Подобно тому как женская грациозность и мужская неуклюжесть, когда-то могли быть одной из противоположностей, которой помечалась различие полов.
Но у машин видимо пола все еще нет, и, быть может, никогда не будет. Но и оно, их назвать можно только в виду грамматики и ее условности. Коль скоро омонимия с оно- психоанализа может быть весьма очевидна. Не может у них быть, видимо, и инстинктов. ИИ, по ту сторону половых различий, как по ту сторону смерти и жизни, добра и зла. Но это может странным образом отсылать и к возможности, каких угодно: полов, жизней, смертей, благ и зол. Когда же мы говорим, что мыслимо совместимое и независимое существование каких угодно миров, для одних и тех же индивидов, и важно чтобы эти миры, могли бы быть действительно совместимы и независимы, чтобы свобода одного не нарушала свободы другого, прежде всего занятия, то нам говорят, что это утопия, и говорят те, кто только что пытался вывести нас из себя разговорами о том, что мера или масштаб, это пошлость и скаредность материализма. Мы вовсе не утверждаем, что тождество мышления и бытия, это непосредственно достижимое всякий раз состояние. И технологическая сингулярность может быть получена здесь и теперь, или даже в виде GPT 10: «по щучьему велению и по моему хотению. Но что могут быть масштабы переходов от одного горизонта к другому. В известном смысле, это и действительно может быть скучно и даже имманентно смертельно, словно и сексуальность, коль скоро труд в виде известной негативности, видимо и действительно никогда не исчезнет. Пусть бы и мог бы быть не из нужды или необходимости. И, все же, 12 — это больше чем 8. Более того, коль скоро речь может идти о масштабах кортежей смысла будущее, и вправду может быть уже здесь, и самое что ни на есть наилучшее. Впрочем, словно и прошлое, и, вообще говоря, какое угодно, и надо сказать не угодно. Коль скоро это возможно и с будущим. Коль скоро и Фрейд поведал нам об этом, в рассказах о детской сексуальности. Дети наше будущее и оно все еще может быть зло. Пусть бы это и было бы куда как ни к месту говорить, в виду демографического раскола в РФ. Известный последний метафизик Запада, отчасти наивно обобщал движение прибыльного дела, что может все разорятся или обогащаться всеми своими частями, постоянным переменным и доходной, и, нет, говоря, что время временит, сразу всеми измерениями: прошлого настоящего и будущего.
Гипотеза состоит в том, что существует множественно многообразная, но устойчивая к разрывам, пусть и крайне разнородная текстура, кортежей смысла или фракталов, колебания мод (математических средних, медиан; математических ожиданий) вероятностей.
Вот почему по природе можно сказать формулы Кулона и Ньютона, как и возможные строения временной и релевантной логик могут быть структурно похожи, относясь к различным "материям".
Является ли она всеобщим субстратом природы и мира, вряд ли. Но видимо можно сказать, что это как раз и есть приближение к какой-то такой сущности.
"СТЛА" в принципе не стал бы возражать и против слова, термина матрица. Коль скоро, метафора — это метафора всего, и вообще говоря, к текстуре и ее имени, может, и подходит, всякая метафора в виду суперпозиции и ее смысла. Но видимо, могут потребоваться и быть необходимыми спецификации масштабов. Компьютерная матрица, матрица монитора, матрица цвета, и т.д. Какая-то "канюля", пусть бы и в виде стихотворной и отчасти поэтической эскапады, запустить "ежа в мозг" и как раз в виду священного. В виду конфликта, что не прекращается и потому наскучил, и иногда смертельно, и потому всячески заволакивается текстами "без повестки". И коль скоро ветку идеализма все еще не хотелось бы совсем забывать, не все же истовому материализму цифровых технологий править бал, то можно процитировать и это, пусть и таким же образом скорее парафразом: "…он меня невыносимо уважал, серьезный был человек, не то, что ты пустобрех". И что же, видимо, придется поддержать хоть, какую-то честь имени. Уважение насколько мы помним, это что-то возвышенное над страхом перед заслугой и любовью к ней. В контексте повести и кинофильма, что был снят, по ее мотивам, фраза могла отсылать, едва ли ни к любому участнику войны, как по ту, так и по эту стороны фронта. Коль скоро, любовь может быть названа, и стремлением к силе, и стремлением к власти. И потому фраза эта, могла, и была комична, комизм, который, тот кто ее высказывал в моменте, видимо, сразу не понимал. И потому, не смотря на свою силу и серьезность, мог быть и был отчасти комичным, в этот момент. Трудно представить уважение, да еще и невыносимое, видимо, в виде невыносимой любви к силе и власти, и невыносимого страха перед ней, что вместе возвысились к лицу, что заслуживает, и того и другого, и конечно третьего. "А компот?" Тем не менее, фраза не столь глупа как кажется уважение- это возвышенное чувство, а частью возвышенного, в морали, как и эстетике является кроме прочего и неудовольствие, что может быть отчасти и намеком на невыносимость. И да, это ближайшим образом видимо страх. Так, что в ином смысле, нестерпимым или невыносимым уважение может быть, как раз, потому что это не просто любовь. Терпящее поражение войско теряет уважение к себе, таким же образом, как и каждый к каждому. Перестает, как любить, так и бояться, как окружающих, так и себя. Безразличие усталости, таким образом, не раз называлось главной опасностью духовного производства и/или, словно теперь можно сказать, производства желания. И, иначе, войско побеждающее, видимо восходит в известном смысле, и к невыносимому уважению. Пусть бы и в виду пирровых побед, этот термин "невыносимое", в таком словосочетании, мог бы быть и излишне серьезен. Как, известно Рокоссовский простым и незатейливым аргументом убедил Сталина стать Генералиссимусом. Может быть, когда тот выслушал, и в стиле: индивидуальное сознание складка общественного. (И здесь и из-за невыносимого уважения, как раз, можно не цитировать Дидро буквально о том, кто такие были его мысли, коль скоро в этом случае мысли - маршалы, видимо, были как раз верные, мои мысли- мои маршалы.) Легенда гласит, что тот сказал ему, что-то подобное: "Мы маршалы, и Вы маршал, но вы не сможете отдавать мне действительные приказы, если Вы не старший по званию".
Видимо, что-то случилось, если народы потеряли уважение друг у другу, и вопрос, и действительно, может быть в том, чтобы восстановить его на всем континенте между народами. Дело видимо в том, что Вторая мировая война была и мировой гражданской войной, и должна стать такой последней. И Шолохов намекнул на это, самой последовательностью романа и повести, не шуточной цепью такого сюжета. И известно, кто проиграл, вообще говоря, это империи в Европе и колониальная система. Ни диалектика, ни теория множеств, видимо, ни смогут быть действительны без кортежей смысла, исключительно, и вопрос в масштабах этой условности, как и в масштабах допустимого насилия. И прежде всего в виду, возможной минимизации потерь и тысячелетней истории. Но, вообще говоря, в первом приближении, для нас, нормы и их масштабы уже выработаны, в известных отношениях, и быть может стоит их соблюдать. Конечно, все что не убивает нас делает нас сильней, и все же, иногда хотелось бы, чтобы то, что не убивает нас было бы небольшим.
"СТЛА"
Караваев В.Г.