Начало здесь
Прилетели уже ближе к вечеру. А может, Вике так показалось, потому что темнело здесь рано, и почти сразу же, с наступлением сумерек, невесть откуда приходил холод. Это не была просто вечерняя осенняя прохлада. В этом северном холодном воздухе, еще пока не сильно остывшем, уже ощущалось предчувствие зимы. Это предчувствие холодов ощущалось во всем: в движении воды на реках, которая как будто замирала, подергиваясь по утрам тонким льдом, а затем оттаивая под лучами неяркого солнца, в осенней пустоте, когда воздух будто скудеет, нет в нем ни листьев, гонимых ветром, ни лесного шума, остается лишь пустота. И она здесь сродни безысходности.
Шумная тайга осталась в стороне. Вертолет приземлился недалеко от поселка, но встретили их, конечно, на джипах, и отвезли к небольшой двухэтажной гостинице, которая, к удивлению Вики, оказалась очень неплохой. Именно здесь останавливалось руководство края, иностранные инвесторы и собственники компании "SiberianGoldCompany"
В гостинице ей отвели маленький уютный номер с душевой кабиной, и Вика немного успокоилась; она опасалась, что условия будут еще хуже.
Жить можно, подумала она.
Поселок старателей "Приисковый" был основан еще до революции. Потом он долгое время оставался заброшенным и возродился уже после Великой Отечественной войны. Одна улица начиналась прямо от въезда в поселок и была застроена в основном кирпичными и панельными пятиэтажными домами, оставшимимся со времен Советского Союза. Им уже минуло более полувека, и в скором времени они рисковали сложиться, как карточные домики, но "SiberianGoldCompany" не торопилась строить новые дома для своих работников. На этой же улице, ближе к реке, находилась небольшая поселковая больница и новое здание пожарной части. Первое здание было построено еще до революции, оно не уцелело, но на его месте возвели новую пожарную часть.
На второй улице, застроенной в более позднее время, можно было увидеть новые блочные дома.
За поселком, как стало известно Вике, находился сам карьер и горно-обогатительная фабрика.
Вика надела под свитер теплую водолазку, замотала шею шарфом и отправилась погулять по окрестностям. Она вышла из поселка и направилась в сторону леса. Постепенно, зачарованная открывшейся ей красотой, она ушла довольно далеко от поселка. Идти было довольно легко. Раньше здесь была проложена дорога для гужевого транспорта, следы которой сохранились и поныне. Иногда дорога прерывалась; кое-где ее размывали многочисленные ручьи, кое-где преграждали камни, скатившиеся с нависающих склонов.
Вскоре она попала в горловину ущелья. Над узким проходом с обеих сторон нависали скалы. Вика присела отдохнуть, все-таки, занятая своими мыслями, она прошагала не менее двух километров.
Закатное солнце освещало скалы, темной стеной стояли ели, густо сплетаясь своими ветвями.
Вика уже собралась идти обратно в поселок, как вдруг ее внимание привлекло какое-то странное сооружение. Прикрытый слоем листвы, земли и еловыми ветвями неподалеку от ущелья виднелся странный лаз. Это был узкий вход под землю, укрепленный деревянными балками. Вика поняла, что это вход в заброшенную штольню.
Спускаться в нее было, как минимум, небезопасно. Но Вику нестерпимо тянуло хотя бы посмотреть, что там. Она подошла к лазу и заглянула внутрь. Если бы она могла разглядеть коридор хотя бы на десяток метров, она бы, удовлетворив свое любопытство, не двинулась дальше. Но там стояла кромешная тьма, и Вика, включив фонарик на телефоне, осторожно полезла вниз...
Перед ней был узкий темный проход, из него тянуло холодом и сыростью. Вика посветила телефоном перед собой и пошла вперед, с любопытсвом осматривая потолок и стены прохода, укрепленные деревянными опорами.
В детстве Вика росла под минимальным присмотром матери, карьеру ее отец сделал уже гораздо позже, когда Вика уже училась в средней школе. Так что в свои ранние годы она всласть успела полазить и по заброшенным стройкам, и по подвалам - в общем, по всем тем местам, которые так влекут к себе подрастающее поколение.
И сейчас, словно вернувшись в свое безмятежное детство, Вика продолжала двигаться вперед Проход шел вниз, и при этом становился все уже и уже. Вика уже подумывала вернуться обратно, как вдруг услышала страшный грохот. Ее отбросило на пол, нос и рт мгновенно заполнились пылью. На несколько секунд она оглохла. Инстинктивно закрыв голову руками, несколько секунд она лежала на каменистом полу. Затем она подняла голову и поняла, что очутилась в абсолютной темноте. Нашарив в темноте телефон, она схватилась за него, как за спасительную соломинку, но тщетно: связи не было. Да и не могло быть: она была глубоко под землей...
Обмирая от ужаса, стараясь не думать, что ее ждет, Вика двинулась обратно по проходу. Ей пришлось продвигаться довольно долго, и она поняла, что давно миновала опасное место. Видимо, обвал произошел недалеко от входа в штольню.
Наконец она уперлась в груду камней, балок и земли.
Ее затрясло, она принялась разгребать завал, страась не думать о том, каким он может быть по протяженности. И о том, не может ли он повториться.
Она копала и копала, относя землю и груды камней вперед по проходу. Иногда она пробовала кричать, хотя понимала, что это бесполезно. К тому же она боялась громко кричать в наполовину заваленном проходе.
Наконец она уже стала просто всхлипывать, как ребенок, отчаянно и безнадежно.
И вдруг яркий луч света прорезал темноту.
Вика замерла от страха. В проходе стоял, согнувшись, мужчина в каске с включенным фонарем.
- Ты кричала? - спросил он.
Вика могла только кивнуть. Мужчин протянул ей руку. Она едва поднялась, совершенно обессиленная.
Мужчина обвел полукругом света завал и слегка присвистнул. Потом помрачнел и бросил Вике:
- Пойдем.
- Кто вы? Вы шахтер? - спросила Вика.
- Типа того, - ответил он.
Помолчав немного, он добавил:
- Я Данила.
- Вика, - представилась она.
- Что ты здесь делаешь-то? Как сюда попала?
Услышав этот вопрос, Вика разрыдалась. Она постоянно корила себя за то, что из глупого любопытства полезла в заброшенную штольню. Да как ей в голову могло такое прийти?!
Теперь - она не понимала себя.
Но - она всегда была такой. Она всегда как будто пробовала себя на прочность, как будто обычная жизнь была слишком комфортной для нее... Но это не проверка на прочность. Это - саморазрушение. Это как будто попытка уничтожить себя...
Когда она принимала кокаин, когда она напивалась так, что утром с трудом вспоминала прошедший вечер, когда она не вылезала с вечеринок, даже когда она связалась с Никитой - все это были звенья одной цепи...
И теперь она просто рыдала, отчаянно, словно разом осознав все свои ошибки, словно умоляя Господа Бога простить ее и дать еще один шанс.
Данила поколебался, потом приблизился к ней и обнял. Она, словно ожидая этого, вцепилась руками в его робу, спрятала лицо в жесткую брезентовую ткань его куртки, прижалась к нему так, словно он был единственным спасением в этом внезапно рухнувшем мире.
- Ты ведь выведешь меня отсюда... Где остальные? Вы ведь здесь работаете...
Данила аккуратно отцепил ее пальцы от своей куртки и осторожно сказал:
- Понимаешь ли, Вика... Я тут не работаю. Эта шахта давно заброшена. Никакие работы здесь не проводятся. Я здесь один. Случайно... Так получилось... Но тут должен быть еще один выход. И мы его найдем.
Обезумевшими от ужаса глазами Вика смотрела на него. Она поняла, что они заперты вдвоем в этом подземелье, и вряд ли этот человек сможет вывезти их отсюда.
- Да не бойся ты, не бойся. Прорвемся, - сказал Данила. - А теперь пойдем в мою бендюгу, надо подкрепиться.
- Куда?
Данила не ответил, просто махнул рукой, приглашая следовать за ним.
Они шли долго, очень долго. Пробрались через обваливающийся проход, укрепленный не вызывающими доверия подгнившими балками, проползли через узкий тоннель, наполовину заполненный водой. Потом, согнувшись, прошли по довольно высокому проходу, заполненному водой. Данила был одет в робу, каску и высокие сапоги. Вике повезло меньше. Ее джинсы набрали воды, в ботинках хлюпало, она вся измазалась в земле и глине.
Проклиная себя за преступную глупость, Вика продолжала молча продвигаться за Данилой.
Ей казалось, что они идут уже много часов. Казалось, что этот путь никогда не закончится.
- Знакомься, это моя бендюга, - сказал Данила.
Вика огляделась. Это была целая оборудованная комната. Здесь был холодильник, старый диван, даже имелось электричество.
- Вода, - Данила протянул ей небольшую пластиковую канистру.
Вика плеснула себе на ладони и умыла лицо. Данила посмотрел на нее, но ничего не сказал. И только тогда Вика поняла: вода - только для питья...Ее нужно было экономить...
Сердце сжалось от ужаса. Должен быть запасной выход, должен быть запасной выход... Мысли метались в голове, как попавшие в западню обезумевшие птицы.
- Надо передохнуть и перекусить, - сказал Данила. - Путь долгий, а ты уже никакая. К тому же надо просушить твою одежду. Ночью похолодает. Ты все равно не сможешь идти.
Вика возмущенно посмотрела на него, но не могла не признать справедливость его слов.
- Не волнуйся, я отвернусь, - Данила словно прочитал ее мысли.
Вика сняла свитер, водолазку, джинсы. Потом забралась на диван и укрылась тяжелым теплым одеялом. В этой каморке даже был чайник. Данила достал лапшу и заварил ее.
Потом достал фляжку, взглянул на Вику, будто сомневаясь, а потом плеснул ей что-то в палстиковый стаканчик. Вика сделала глоток, ей мгновенно обожгло горло. Это нельзя было сравнить ни с виски, ни с джином, ни с бренди.
- Чистый спирт, - сказал Данила. - Ладно, живы будем не помрем.
По телу разлилось тепло, спирт сделал свое дело. Несмотря на весь ужас их положения, она вдруг почувствовала себя в безопасности. Ей было уютно и тепло. Она пригрелась под теплым одеялом, и не заметила, как сами собой опустились веки, и она погрузилась в глубокий сон.
Вика проснулась от того, что Данила тряс ее за плечо.
- Вставай. Пора.
Он стоял в робе, каске и перчатках. Вика протерла глаза, съела кусочек хлеба и запила его водой, одежда, слава Богу, успела высохнуть.
Она оделась, и они двинулись в путь.
- А ты знаешь, где выход? - задала Вика мучивший ее вопрос.
- Знаю. Но идти придется долго. Так что экономь силы.
"Это значит, не задавай лишних вопросов", подумала Вика и замолчала.
Кто же он, все-таки такой? Беглый заключенный? Да нет, не похож...
Впрочем, сейчас это не имело значения.
Проход то расширялся, то сужался. В некоторых местах им приходилось передвигаться ползком. Иногда они провалилвась по колено в глинистую жижу. Вика давно потеряла счет времени.
Наконец Данила сказал:
- А сейчас прыгай.
Ход круто спускался вниз и заканчивался небольшой, площадью метра полтора площадкой. Дальше была темнота.
Данила первым спрыгнул с широкой каменистой площадки и протянул ей руки. Вика посмотрела вниз. Метра четыре, ну ладно, пойдет.
Она спрыгнула и оказалась в объятиях Данилы. Ощутила под курткой его плечи, схватилась за них. И почти сразу же почувствовала, что он уже не держит ее.
В молчании они пошли дальше. И вдруг Данила остановился как вкопанный.
Грот, в которой он ее привел, был до половины заполнен водой.
- Что это? - холодея, спросила Вика.
- Грунтовые воды просочились. Эти капиталисты, наверное, забыли, что воду надо откачивать. Черт!
- А выход?
- Тот выход, который я знаю, теперь под водой, - помедлив, сказал Данила.
Вика не сразу поняла его слова. Сначала она не осознала, что именно он сказал. А потом, когда его слова с ужасающей ясностью проникли в ее сознание, она разрыдалась от ужаса.
Данила подошел к ней и обнял.
- Не бойся. Найдем другой выход. Все штольни и шахты связаны между собой. Здесь же километров двести подземных выработок. Где-нибудь да есть выход.
Он приподнял ее подбородок,вгляделся в заплаканные глаза.
- Да и вообще, выход есть всегда.
- Двести километров...
- Другой выход есть. Я точно тебе говорю есть. Просто мы не туда пошли. Я и не подумал, что нижние горизонты могут быть затоплены. Значит, пойдем наверх.
Он старался говорить бодро, но Вика понимала, что он отнюдь не уверен в своих словах.
- Вернемся, - предложил Данила. - Надо подумать, что делать дальше.
На этот раз в бендюгу возвращались с тяжелым сердцем. Вика была в отчаянии.
Она села на диван, укрылась одеялом, не в силах унять дрожь. Данила открыл консервы и предложил ей.
- Только все не ешь, оставь еще на пару дней. Так, на всякий случай, - быстро добавил он.
- Господи, да зачем я сюда полезла?! - в отчаянии крикнула Вика.
- Тсс,не кричи так...
Данила обнял ее. Вика ощутила сквозь свитер его мышцы. Она была как в тумане. Она коснулась его волос, лица. Ей хотелось смотреть на него, хотелось к нему прикасаться. Она закрыла глаза, ощутила прикосновение его губ к своим губам и поняла вдруг, что все, что сейчас произойдет - абсолютно правильно.
У нее не было никаких сомнений. Где-то глубоко внутри себя она вдруг успокоилась. Как будто долго блуждала по странным неправильным дорогам, а потом вдруг нашла единственной верный путь.
Нашла своего человека. И сама - нашлась...
Впервые за все время, проснувшись, она чувствовала себя в безопасности. Она проснулась от того, что выспалась. Данила сидел на краю дивана и сосредоточенно размышлял о чем-то. Она легко провела пальцами по его спине. Он обернулся и поцеловал ее.
- Расскажи, - попросила Вика.
- О чем?
- О себе.
Данила вздохнул.
- Ну хорошо, я сам из этих мест. В этой шахте работал еще мой отец. Он приехал сюда при Союзе, еще по распределению. Здесь он встретил мою маму, родился я. Раньше мы здесь жили нормально. Здесь были маслозавод, хлебозавод, бани. Ничего из этого сейчас не осталось. В 90-е сама понимаешь, что было... Моему отцу платили зарплату банками майонеза, рубашками и шнурками. Но даже тогда рабочие не трогали готовые золотосодержащие концентраты, которые "мешками лежали" возле фабрики. Надеялись на то, что все образуется. Но потом постепенно, сначала один сходит за золотишком, потом другой. Сам я по образованию горный инженер и бывший проходчик.
Отец мне говорил: будет тебе трудно, возвращайся в эти места, золотишко там имеется. Здесь действительно нужно проводить геологоразведку, открывать новые выработки, здесь под землей тонны золота. Здесь остались еще неотработанные жилы. Почему бы и не взять?
- А почему тогда "SiberianGold" утверждает, что золота здесь нет, и вести здесь добычу нерентабельно?
- Да мы ходим по золоту! Здесь даже видимое золото есть. Просто у них другая цель...
Данила на мгновение замолк.
- Какая же?
- Они хотят, чтобы люди отсюда уехали. Понимаешь, мокрая консервация - это полное затопление всех горизонтов и выработок под землей. Когда они это сделают, поселок будет проваливаться, просто дома начнут проваливаться, потому что под "Приисковым" все изрыто. Когда все утонет, порода начнет разрушаться, дома начнут проваливаться, народ начнет уезжать.
- И что тогда? - не поняла Вика.
- Тогда они полностью снесут поселок и сделают поверх него карьер. Карьером добывать золото выгоднее. К тому же народ сам уедет, не нужно будет никого переселять.
Я же на них работал. Говорил, что надо провести разведку. Отвел их на горизонт, показал жилы, которые сам в свое время вскрывал, в проходку ходил по этим жилам. Они взяли камни из этих жил и отдали на экспертизу. Там было хорошее содержание золота. Я тогда у них спросил: какое содержание золота должно быть, чтобы вы признали шахту рентабельной. Они сказали: шесть граммов на тонну. А я точно знаю, что там было больше. Но им это не надо. Разрабатывать они ничего не хотят. Им нужно добывать на карьере и все. После них, кто трава не расти.
О том, что после затопления шахт щелочная вода выйдет и загрязнит все окрестные реки - они тем более не думают...
Вика молчала, обдумывая услышанное.
- Значит, ты нелегал... Понятно... И хорошо зарабатываешь?
- Я и на основной работе неплохо зарабатываю, и здесь мне везет. Тем более, что работаем бригадами, ребята мне металл сдают. Ну а что? Почему бы не взять? Мы что, должны все им положить в карман и смотреть, как они богатеют, что ли?
Тут Данила, видимо, понял, что сказал лишнее, улыбнулся и притянул ее к себе.
- Значит, совмещаешь основную работу с нелегальной деятельностью?
- У меня две бригады, одна "белая", другая "черная".
- Мне кажется, лучше жить честно... Зарабатывать деньги честным трудом...
- Ну так и я честно живу. То, что в недрах - это принадлежит народу. Разве нет?
- Это принадлежит государству.
- А государство - это народ. Или кто? Чиновники вышестоящие? Или капиталисты, которые только о своей выгоде думают?
Вика ничего не ответила.
Отправились в путь. На пути им встречались и другие бендюги, но, в основном, заброшенные, покрытые плесенью. Зачастую им приходилось передвигаться в воде - иногда она доходила до уровня выше колен или груди.
Вообще переход был сложный. Местами приходилось карабкаться, пригибаться и ползти. Наконец они добрались до одного из нижних горизонтов.
- А теперь слушай меня, - Данила взял ее лицо в ладони. - Есть еще один выход. Это рискованно, но другого пути нет. Придется нырять. Набери как можно больше воздуха. Когда будем плыть, я буду тебя держать. Я примерно помню, какое расстояние нужно здесь проплыть. Когда мы вынырнем, там будет еще одно помещение. Раньше там была лестница, которая вела на верхний ярус. Если он тоже не затоплен, если она не прогнила, то мы выберемся. Твое дело - как можно дольше не дышать.
- А если...
- Доверься мне.
Стоя по пояс в воде, Вика постаралась успокоиться и восстановить дыхание. Но она чувствовала, как паника накрывает ее.
Несмотря на ледяной холод, у Данилы на висках выступили капли пота.
Они долго стояли в воде, обнявшись. Понимая, что могут и не выбраться на поверхность.
Но если Данила не ошибся в расчетах... Если за этим затопленным гротом будет другой, тот, в котором есть лестница... Если она не проржавела и не сгнила... Если им удастся подняться на один из верхних ярусов и выбраться в незатопленную часть штольни... и перейти в другую, не законсервированную штольню...
Вдох. Выдох.
Вика набрала в легкие как можно больше воздуха, и почувствовала только, как Денис, подобно морскому дьяволу, утянул ее в глубину.
В воде они как будто стали единым целым, Данила только направлял ее, указывая направление, а она изо всех сил плыла вперед, раздвигая руками пласты тяжелой грязной соленой воды.
В глазах уже темнело, но Вика решила про себя, что будет держаться до конца и ни за что не сделает вдох...
И вот когда она почувствовала, что воздуха больше не осталось и уже готова была вдохнуть воду, Данила резко вытащил ее на поверхность.
Они барахтались в воде, жадно вдыхая спертый воздух подземелья. В скудном свете догорающего фонарика они увидели лестницу. Данила потрогал ее, попробовал повиснуть на ней и скомандовал Вике:
- Давай!
Вика схватилась руками за ржавые перекладины, подтянулась и медленно полезла наверх. Через минуту она оказалась на широкой каменной площадке, от нее в глубину подземелья шел узкий, но довольно высокий коридор.
- Теперь ты! - крикнула она в глубину.
Когда Данила поднялся по леснице, они бросились друг другу в объятия.
- Милая, родная моя! Идем, нам еще долго идти.
И снова потянулись бесконечные переходы. Коридоры. Гроты. Это напоминало бесконечную пещеру.
- Сейчас будет выход, - сказал Денис, и Вика почувствовала, как он напрягся. Сохранился ли этот выход из давно заброшенной штольни? Не обрушился коридор, подобно тому, как он обрушился у того входа, через который Вика попала в шахту?
Данила осветил коридор и вдруг понял, что свет его фонаря смешивается с тусклым вечерним светом уходящего дня...
***
Наталью поместили в избу к старосте поселка Никодиму Ивановичу. Тот, когда увидел Наталью со связанными за спиной руками, чуть не вскрикнул, но сдержался. Опустил глаза в пол и показал революционерам, в какую комнату отвести арестованную.
Ада Лебедева осмотрела комнату и осталась довольна. Сначала ей не понравилось, что в комнате есть подпол. Она подняла крышку, отуда пахнуло ледяным холодом.
- С ума сошли, что ли? - холодно сказала Ада, указав на подпол. - Препятствуете революционной борьбе? Не одобряете? Может, и побег готовите? Забыли, что арестованная - чуждый элемент?
- Помилуйте, - затрясся Никодим Иванович. - Тут же колодец. Вода ледяная. Отсюда выхода нет.
- Ну ладно, - хмыкнула Ада. - Если что, у входа охрана.
Дверь захлопнулась. Наталья осталась одна и перевела дух. Почему-то Ада, хоть и женщина, внушала ей безотчетный ужас. В ее красивом лице не было ничего теплого, мягкого, женского. Она взирала на всех с ледяным презрением и ни на секунду не расставалась со своим револьвером.
Даже Метелев не внушал ей такого ужаса.
Подождав, пока все стихнет, Наталья тихонько постучала в дверь.
- Никодим Иваныч, - тихонько позвала она.
Воцарилась напряженная тишина.
- Никодим Иванович, вы только скажите, вы моих маму и папу видели?
Снаружи что-то прошелестело. Шаркающие шаги приблизились к двери.
- Живы ваши родители, живы.
- Святые угодники, молите Бога за нас!
- Наталья Матвеевна, вы больше ничего не спрашивайте. Не губите меня. Только вот еще: сидите тихонько. Не злите эту Аду Павловну. Может, и забудет она о вас. Не перечьте ей и не возражайте. Страшный она человек!
- Почему?
- Иннокентий из города приехал. Много чего про нее порассказывал. Даже глаз на нее не поднимайте, Христом Богом прошу! - сказал это Никодим и замолк.
Потом его шаркающие шаги удалились в другую половину комнаты.
В избе, где сидела в своем закутке у колодца Наталья, было довольно тепло. Никодим Иваныч исправно подбрасывал дрова в печку, иногда даже два раза в день, по утру и вечером. Как правило, дом прогревался быстро, но Наталью все время трясло, в самой ее душе поселился ледяной страх. Она все время думала о родителях. Все время молилась, но чувствовала, как слабеет ее вера... Нет, не в Бога, но в то, что Бог им поможет.
Она корила себя за эти мысли и снова принималась за молитву.
Иногда Никодим Иванович подходил к ее дверям и тихонько сообщал, что ее родители живы, что Федор порывается их расстрелять, мол, "революционная целесообразность", но Метелев пока что не торопится. Видимо, не так уж он и уверен в своих силах, в прочности своей власти. Поэтому и прислали "из края" Аду Лебедеву, пламенную революционерку, умеющую "говорить красиво", распаляя сердца, убеждая перейти на сторону Советов.
Она уже немало поездила по Приенисейскому краю, и по деревням, и по приискам. И везде, где она была, народ переходил на сторону Советов.
- И вчера выступала, и утром сегодня выступала. А завтра, говорят, в "Приострожье" поедет... И с Федькой с нашим она снюхалась. Благоволит ему. Двигать его будет вверх, наши говорят.
Но вроде еще один приехал. Градов. Этот нормальный. По крайней мере, наганом так не размахивает.
Наталья поняла, что сначала революционеры действовали руками ссыльнопоселенцев, а потом уже приезжало руководство из губернского города Красногорска. Наталье оставалось только молиться о том, чтобы приехавший из столицы Приенисейского края революционер оказался адекватным человеком. Пока что те, кто захватил власть в "Приисковом" больше походили на бандитов.
Сидя в своей комнатушке, Наталья только и слышала доносящиеся с улицы ругань, маты, пьяный смех, и каждый раз вздрагивала, непривычная к таким словам и такому обращению.
Жители поселка в основном сидели дома, стараясь лишний раз не выходить на улицу. А по улицам "Приискового" неторопливо прохаживались те, кто мгновенно перешел на сторону новой власти. Это были самые ленивые никчемные рабочие и ссыльнопоселенцы. Дорвавшись до власти, они куражились, как могли. Грабили приисковое население, уничтожили мехмастерскую, склады с продовольствием, украли инструменты для ремонта драг.
Для наведения порядка, видимо, и прибыл Владимир Градов.
Обо всем этом ей торопливо рассказал Никодим Иванович.
Вдруг шепот прекратился. Шаги поспешно удалились. Наталья только успела отойти, как дверь распахнулась.
На пороге стоял высокий темноволосый мужчина в кожаной куртке и фуражке.
Наталья отступила в глубину комнаты. Но он жестом предложил ей сесть.
- Староверова Наталья Матвеевна? - уточнил мужчина.
- Да, - еле слышно ответила Наталья.
- Градов Владимир Дмитриевич, - представился мужчина, - пройдемте.
Он проводил ее в гостиную и усадил в кресло. Никодим Иванович принес на подносе чай.
Наталья сделала глоток и почувствовала, как тепло разлилось по ее телу.
- Наталья Матвеевна, - произнес Градов, - расскажите, что вам известно о работе вашего отца?
- Что ей может быть известно? То же, что и всем! Ее отец эксплуататор и кровосос!
У Натальи потемнело в глазах. Предостережение Никодима Ивановича было забыто во мгновение ока. Она не могла, просто не могла слышать, как эта девица оскорбляет ее отца.
- Мой отец - первопроходец-золотопромышленник! Он сам, с нуля, создал свое дело!
Ада Лебедева, кажется, даже обрадовалась ее реакции.
- Ну что ж, здесь все очевидно, - сказала она, обращаясь к Градову. - Чуждый нам классовый элемент.
- Подождите, Ада Павловна. Разберемся.
Градов встал, взял Лебедеву за локти и слегка пододвинул к выходу.
- Ах вот что, товарищ Градов! Уж не личные ли интересы вы преследуете, забывая о наших революционных нуждах?
- Я, Ада Павловна, ни о чем не забываю. Национализацию золотодобывающей отрасли проводить, безусловно, надо. Но лишней крови я бы предпочел избежать.
Уже стоя на пороге Ада обернулась. Владимир слегка коснулся руки Натальи, словно успокаивая ее, и это не укрылось от революционерки. Ее глаза сузились, она резко рванула дверь и вышла.
- Не беспокойтесь, Наталья Матвеевна. Ваш отец действовал по законам своего времени. Времена изменились, но его вины в этом нет. Сейчас мы запишем ваши показания, и я вас отпущу.
У Натальи колотилось сердце.
Я не хочу, чтобы вы меня отпускали, едва не вырвалось у нее, и она в смущении опустила голову.
Взгляд синих глаз Градов проникал ей, казалось, в самое сердце. Она уже сама не знала, что с ней происходит. За эти несколько дней она почти сошла с ума от бесконечной тревоги. На улице то тут, то там раздавались выстрелы. Она каждую секунду ожидала смерти. И вдруг встретила его.
Он был для нее как будто спасением из этого ада. И она даже сама не знала, чего больше в ее душе: истинных ли чувств к нему, или безумия, слабости, желания выжить...
В смятении опустилась она в кресло, но потом заставила себя успокоиться. Она спокойно рассказала Владимиру все, что знала о деятлеьности своего отца, об участии его в благотворительности, о строительстве в "Приисковом" приемного покоя, аптеки, церкви и библиотеки.
- Отец хотел построить полноценную больницу и школу. Здание больницы уже почти выстроено. В этом году хотели приступить к строительству школы.
- Хорошо, Наталья Матвеевна. Уже поздно, идите к себе.
- Всего доброго.
Она осталась в той же комнате, что и во время ареста. Но Владимир не стал запирать дверь.
- Я буду здесь, - только и сказал он.
Затем снял револьвер и положил на стол.
Наталья кивнула и неслышно проскользнула в уже ставшую привычной комнату. Она прилегла на кровать и уже почти провалилась в неглубокий тревожный сон, как вдруг услышала голос Ады.
- Что это вы, своих товарищей не уважаете?
- Почему не уважаю? Очень даже уважаю, - неторопливо протянул Владимир.
По звукам, доносящимся из комнаты, Наталья поняла, что он убрал ноги со стола, поднялся и сделал несколько шагов.
- Что же с товарищами не ужинаете?
- Я поужинал. А насчет дальнейшего времяпрепровождения, то кто-то же должен сохранять ясную голову и холодный рассудок.
- Вот как, значит, - сказала Ада. - Опасной дорогой идете, Володя. От коллектива отрываетесь. Но мне это даже нравится...
Наталья услышала шаги и голос Владимира.
- Вообще-то, насколько мне известно, у вас муж имеется, Ада Павловна.
- Ах оставьте вы эти предрассудки! - нетерпеливо заговорила Ада. - Женщине это также просто, как выпить стакан воды!
Раздался стук. Видимо, она стала раздеваться, сняла кобуру и бросила револьвер на стол.
- Времена изменились, вы разве не понимаете?
Она говорила негромко, ее голос становился все более страстным.
- Времена меняются быстрее, чем люди, - сказал Владимир. - Вам лучше уйти. Вас ждут ваши товарищи.
Воцарилось молчание. Наконец Ада прошипела:
- Это из-за этой девки, да?!
- Вам лучше уйти, - повторил Владимир.
- Почему таким, как она, с самого начала - все! И деньги, и наряды! А теперь ты! Но вы еще пожалеете! И ты, и твоя девка! Времена изменились.
Громко хлопнула дверь. Наталья бессильно опустилась на кровать.
Владимир не зашел к ней и ничего не сказал.
Когда Наталья проснулась на следующее утро, в избе было тихо.
Ночью ударили морозы. Окошко покрылось ледяным морозным узором. Наталья попыталась отогреть его дыханием, но получалось плохо.
Никодим Иванович сообщил ей, что Владимир с утра уехал в "Нижнеострожский".
Наталье принесли миску с перловой кашей и кусок хлеба. Она поела, не чувствуя вкуса и еды и принялась размышлять, когда вернется Владимир. Дорога до "Нижнеострожского" не могла занять меньше трех часов. Да и вряд ли за один день он мог решить все возникшие там вопросы... Получалось, что он, скорее всего, уехал не на один день...
Весь день Наталья не находила себе места, ожидая Владимира.
Как вдруг послышался звук тяжелых мужских шагов.
Наталья бросилась к двери.
Но это был не Владимир.
На пороге стояла Ада Лебедева в сопровождении трех мужчин в шинелях. Сама она была в легкой кожаной куртке. В этот раз она повязала на голову красную косынку и приколола на грудь бант из ярко-красной ткани.
- На выход! - скомандовала она.
Наталья повиновалась. Увидела она широко раскрытые глаза Никодима Иваныча, пожала плечами, опустила голову и пошла вслед за Адой.
Через два дома, в доме одного из рабочих прииска, Ада втолкнула Наталью в сени, сорвала платье и в одной сорочке втолкнула в комнату.
Наталья услышала только, как гулко захлопнулась дверь за ее спиной.
В комнате, за столом сидел Федор.
Он был уже пьян и беспрестанно курил папиросу. На столе перед ним стоял полупустой графин с водкой и тарелка со студнем.
За пять дней пребывания в заключении Наталья почти обезумела от постоянной тревоги за судьбу родителей, матерщины, окриков, угроз. От полного крушения всего, что еще недавно составляло всю ее жизнь.
И теперь она стояла, не в силах пошевелиться. Только смотрела, как Федор медленно приближается к ней, и ничего не могла сделать.
- Ну ты проходи, садись, - икнув, сказал Федор и потянул ее за руку.
Она вырвала у него свою руку.
- Да ты что?! Выпьем, закусим!
- Я не хочу! - сказала Наталья. - Отпусти меня!
- Как не хочешь? Ты что, контрреволюционный элемент? Жила всю жизнь засчет трудового народа! Знатно папаня твой нашей кровушки попил! А теперь за стол сесть брезгуешь?! Не уважаешь, значит?!
Наталья увидела, как к ней приближается его искаженное злостью потное лицо и закричала, вне себя от ужаса.
окончание здесь