Андрей вернулся с войны в сорок четвертом – его привезли прямо из госпиталя.
Тетка Ульяна, мать Андрея, увидев сына – почерневшего и изможденного, с повязкой на голове да еще на костылях, беспомощно всплеснула руками, ойкнула и заголосила на всю улицу, заходясь плачем. Потом, выставив вперед руки, кинулась к нему, крепко прижала к себе, не переставая целовать. Прибежавшие на крик Ульяны соседки жалостливо смотрели на нее и Андрея, и время от времени смахивали ладонями слезы: у многих из них мужья и сыновья тоже были на фронте, а некоторые уже получили похоронки.
На закате дня Ульяна созывала сельчан на вечеринку. Да, собственно, звать-то было уже некого: почти вся деревня и так давно уже теснилась в ее низенькой избенке. А кому не хватало место в горнице, те довольствовались настежь открытыми окнами и дверью. В избе густо пахло удушливым табачным дымом, человеческим потом и нехитрой снедью, собранной сердобольными солдатками.
Андрей, умытый и причесанный, раскрасневшийся от выпитого вина, сидел в переднем углу под божницей с тусклыми ликами святых и со степенность бывалого солдата разговаривал со стариками. Тут же, плотно обступив его, жались друг к дружке наши деревенские бабы. И каждая из них норовила спросить: “А слышь-ка, Андрюша, а моего, случайно, не встречал где? Может, чего слыхал о нем, а?”
А тот, вскидывал голову, непонимающе оглядывал женщин, продолжал рассудительно говорить: “…Или вот был случай под хутором Ворынка…Это когда наши закупорили немца в Крыму… Да-а, вызывает нашу разведроту командующий дивизии…”
- Надо же, сам командующий дивизии, - дивятся старики, поглаживая бороды и переглядываясь между собой.
- Знамо дело, не командир полка и не батальонный…
- А если дело шибко серьезное… боевое, можно сказать…
- На войне все задания боевые… Я вот помню, еще в гражданскую…
Тут кто-нибудь махнет на старика рукой, с недовольной ноткой в голосе оборвет:
- Да постой ты, Данила, со своей гражданской… Когда это было…, - и глядя на Андрея, спросит:
- Ну и что, Андрей Васильевич, вызвал он вас…Наверное, генерал, небось, аль сам маршал?
- Да нет, не маршал… Генерал Мальков… Маршалы-то, дедусь, они больше фронтами командуют, а Мальков генерал, но дюже крепкий мужик. А голос… Скомандует, по спине аж мурашки пробегут. Грозный очень…
Мы, ребятишки, втиснувшись головами в окошко, завороженно смотрели на Ульяниного Андрюшку и дивились: вот ведь еще год назад всей деревней провожали его, белобрысого мальчишку, с котомкой в руках на фронт, а теперь даже старики уважительно зовут его Андрей Васильевичем. Ему, наверное, еще и девятнадцати не было, а он с самим генералом разговаривал, и орден из его рук получил. А орден прицеплен был к гимнастерке на правой стороне груди, а слева поблескивали в свете лампы целых три медали. Ах, как нам хотелось потрогать награды Андрюши и особенно орден! Но солдатом всецело завладели старики, и он был полностью занят разговорами с ними. Чокался стаканами, пил и по-взрослому закусывал соленым огурцом…
…Умер Андрюша в ту же зиму: открылись старые раны, и врачи уже ничего не смогли сделать. А наш конюх и бессменный почтарь дед Гаврила так и сказал среди скорбно молчавших сельчан на могиле солдата:
- Да разве же спасешь его, ежели у него тело так осколками нашпиговано, что подставь к магниту – враз притянется.
Много с тех пор прошло времени. Бабка Ульяна стала уже совсем дряхлой старухой, но всякий раз, когда наступает 9 мая, День Победы, она сзывает в свою избенку сельчан, накрывает стол и неизменно достает из кованного сундука гимнастерку сына, аккуратно вешает ее на стул и, расправляя погоны и медали на ней, приговаривает:
- Пусть-ка и Андрюшка, мил мой сыночек, посидит с нами.
Скажет так, поцелует гимнастерку и заплачет тихими слезами…
И только теперь, с годами, ощущаешь чувство матери, как чувства свои за тех, кто не дожил до этого светлого праздника. Но память о них святая и вечная, потому что они и мертвые среди нас, живущих сегодня на земле.
Автор: Николай МУРУГОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!