Книга Кингсли Эмиса «Счастливчик Джим», конечно, не любовный роман, в ней, в основном, в ироническом ключе рассказывается о буднях и досугах средне-английской университетской братии. Главный герой - молодой преподаватель, пытающийся зацепиться за место, и не очень в этом преуспевающий (да и не особенно желающий преуспеть). Его жизнь и уныла и комична одновременно, и юмор, которым наполнена книга, рождается больше из этого контраста, из несовместимости желаемого и действительного, чем из прямых шуток, хохм и парадоксов.
Так вот, «Счастливчик Джим» - не любовный роман, но это не значит, что в нем нет ничего лирического. Какое же счастье без любви, или хотя бы намека на неё? Без поцелуев. И вот Джим Диксон, пока ещё не совсем счастливый, оказывается наедине с девушкой...
...Диксон повернул выключатель. Комнату внезапно залил свет, и Диксон инстинктивно отпрянул в сторону, благодаря чему оказался совсем рядом с Кристиной. Они глядели друг на друга, моргая и улыбаясь. Потом её улыбка сменилась тревожным выражением. Глаза сузились, губы безмолвно шевельнулись, казалось, она хотела протянуть руки. Их разделял один шаг. Диксон приблизился и очень медленно, давая ей время отступить, обнял её за плечи. Кристина глубоко вздохнула и, очутившись в его объятиях, задержала дыхание. Он поцеловал её несколько раз, не слишком прижимая к себе; губы у неё были сухие и скорее твердые, чем мягкие; Диксон чувствовал исходившее от неё тепло. Наконец Кристина всё-таки отступила назад. В ярком свете она казалась какой-то неправдоподобной, похожей на фотографический трюк. Диксон чувствовал себя как человек, бежавший вдогонку за автобусом и чуть было не сбитый проходящей мимо машиной в то мгновение, когда он вскакивал на подножку.
– Как хорошо, – проговорил он с деланным оживлением.
– Да, правда, – отозвалась Кристина.
...
Кристина налила кофе, отпила немного и протянула чашку Диксону.
Диксон почувствовал в этой дружественной простоте чудесное символическое завершение всего вечера. Ему вспомнилось не то греческое, не то латинское изречение о том, что даже Бог не может уничтожить исторический факт, и обрадовался: ведь это относится и к тому историческому факту, что он пьет кофе из чашки Кристины. Он протянул ей печенье. Кристина взяла две штуки, и он вспомнил о Маргарет, которая, претендуя на оригинальность, ни за что не стала бы есть в таких обстоятельствах; по той же причине она всегда пьёт только черный кофе. Бог её знает, зачем она это делает. Ведь не для того же, чтобы прогнать сон на всю ночь? Как, между прочим, приятно думать о ней без всякого страха; он почти дал себе слово послать Гор-Эркварту большую коробку сигар за то, что тот на балу невольно отвлёк внимание Маргарет. Затем Диксон отбросил эти мысли, поняв, что в основе их лежит желание не думать о дальнейшем развитии его отношений с Кристиной, о том, что нужно воспользоваться обстоятельствами, чтобы удержать то, чего он уже достиг. Ему было уютно, покойно сидеть с ней рядом, но сердце его билось тревожно. И всё же его не покидала неясная надежда. Он пустился в плавание без карты, но, как доказывает опыт, дальше всех порой уплывают те, у кого нет карты.
– Я вас очень люблю, – сказал он.
– Как это может быть? Вы ведь меня почти не знаете, – ответила Кристина, и в голосе её снова послышались чопорные нотки.
– Слушайте, Кристина, давайте говорить прямо: хотите вы видеться со мной или нет? Забудем пока о Бертране и Маргарет.
– Вы же знаете, что хочу, – не задумываясь, ответила Кристина. – Как вы думаете, почему я позволила вам увезти меня с танцев?
– Значит, вы… – Диксон глядел на неё, а она глядела ему в глаза, подняв подбородок и полураскрыв губы. Он обнял её за плечи и наклонился к золотистой головке. На этот раз они поцеловались уже всерьёз. Диксону казалось, что его тянет в какую-то тёмную туманную пропасть, что воздух стал вязким и трудно дышать, а кровь течёт медленно и вяло. Он чувствовал, как напряглось её тело. Одна её грудь была крепко прижата к его плечу; Диксон поднял руку и положил её на другую грудь. Внезапно тело Кристины перестало быть напряженным и, хотя она не оторвалась от его рта, губы её стали безжизненными. Диксон понял и передвинул руку на её обнаженное плечо, а потом убрал совсем. Кристина улыбнулась ему так, что голова его закружилась больше, чем от поцелуев.
