Дом Маняши стоял на краю деревни. Сама она жила с бабой и дедом. Родителей не помнила, да попросту их не было в ее жизни. Как себя помнит, так и жила. Одиноко, сама по себе как-то. Дед иногда с ней заводил разговоры по душам, а баба все больше поучала и цыкала. По хозяйству ее гоняла. Но,вот науку важную, целительную передала. Учила в травках разбираться, в душах людских копаться, лечить. Исцелять и душу и тело людское. Маняша легко постигла все азы целительства. В их дом нескончаемым потоком текли люди. Люди разные- с добром и злом приходили. Баба помогала. Лечила, освобождала, а порой и своей черной силой пользовалась. Но, во-благо, как говаривала. Все во-благо только. Врага наказать, наведенное вернуть, злую силу повернуть. Случалось, что приходили люди злые, черные. В душе у них как битумом намазано. Вязко. Таких баба не принимала и ей наказывала, не связываться. Увязнешь, силу потеряешь, себя зазря растратишь, а зло приумножишь. Вот так. Маняша видела души людей, прямо насквозь. У кого-то там облачко, нежное, легкое. Светится ясным светом. А у кого тучкой темнится. У кого чернота одна. У кого облачко пятнышками покрыто. А бывали люди с разноцветной душой, прям яркими красками переливается. Радует, освещает. Лучики есть- яркие, ослеплявшие. Серые души, как дождь. Зеленые- цветущие. Ярко алые, кровью вроде налитые, но живые. А бывали мертвые, даже не черные, а умершие, бесцветные. На таких глядишь и думаешь, как тело-то живо если душа померла? Каких только не бывало.
Но,вот таких как у этого кудрявого парня, Маняша не видела, никогда. Душа его неоновая, в темноте светится, днем тускнеет. Привезли его днем, Маняша посмотрела и обмерла. Цвет то какой- синева тусклая. Лежачий он был, Степан. Мать привезла, у матери душа облачко, да с пятнышками, таких много бывает. От горя пятнами покрывается. А у него цвет неясный. Ночью вот баба отправила Маняшу водичкой попоить болезного, она пошла, а там неон. Не видала еще такой души она. Ну и слова такого не знавала. Лазоревый цвет назвала. Светлый вроде человек. Так и встала с кувшином. Глядит, любуется. Степан тот глаза открыл. Глаза то голубые, как небо. И говорит:
-Что красавица смотришь так?
-Душой твоей любуюсь. Маняша-то она что, как видит так и говорит, лукавить не приучена.
-Душу, значит видишь. А я вот тоже твою вижу.
-Какая она? У меня душа- то моя?
-Красивая, как ты! Яркая, нежная и чистая.
-А твоя лазоревая, в темноте светится. Никогда такой не видывала.
Задружились они с Маняшей. Много разговоров говорили, Степан он городской. Но,вот постиг его недуг нехороший, ноги отнялись. А, что и почему никто не знает. Мать по врачам таскала, возила все руками разводят. Мол, не знаем от чего. Узнала мать про Ульяну целительницу, бабушку Маняши и к ней поехала. Из далека ехала, из самого Петербурга. Много дней ждала, как примет ее баба. Дождалась. Но Ульяна не могла порадовать. Говорит не может понять, что это. Ясно одно- магия древняя, сильная. Степушка за чужой грех платит. Разбираться тут долго надо. Мать и верила и нет, надежды уже никакой. Да, только не бывает так, на ровном месте молодой здоровый и полный жизни парень, вдруг занемог ногами. И стали они как палки, не гнутся и лежат неслушные, не шевелятся. Не чувствует он их совсем. Во что хочешь поверишь. И остались они. Ульяна травы какие то варила, пить давала. Жгла над болезным, шептала. Да выходила все больше черная, и головой качала. Не давалась ей не ворожба, не целительство. Сильно было колдовство. Чувствовала она мощь его, но раскрыть не могла. А не раскроешь, не разгадаешь так и прогнать не сможешь. Не победить врага, коль методы его не разумеешь.
Маняше и Степан сам нравился и рассказы его. Много всего знавал он. Свет белый повидал, интересным делом владел- реставратор. Древние картины восстанавливал, книги умные, ценные вещи. Порой за моря плыл, за сокровищами своими. Чего только не видывал! Даже про таких зверьков сказывал, обезьяны зовутся- сами юркие, быстрые, мордочки что у кошки, только живые и черты человечьи. Маняша смеялась, не бывает такого. Но, очень уж интересно все. Многого она не знает, из деревни не выезжала. Весь мир у нее здесь только. А мир то он вон какой, большой. Сколько всего в нем, в голове не помещается.
Степану нравилось как живо реагирует эта смешная девчонка на все, что повидал он, как расширяются ее зрачки от удивления. Как смеется, прикрывая рот маленькой белой ручкой. Как в недоверие мотает головой, так что косы ее словно плети по разные стороны метнуться. Так и коротали они вечера в беседе приятной.
Маняша видела, что ночью его душа расцветает. Прямо с закатом, свет этот неземной появляется. Значит, смекнула она, ночью и смотреть надо. Вот в один вечер взяла она яро изготовила, из травок. Свечи взяла черную и белую. Пришла и говорит.
-Сенодня я тебя посмотрю, вижу бабе не дается видеть. Позволь мне, может и выйдет что.
-Ну коле так, давай Манечка, погляди.
Подожгла она яро, водить стала и приговаривать шепоток, простенький вроде, но действенный. Свечи по краям постели зажгла. От аромата трав жженных стало Степану не по себе, и в сон заклонило, уснул он. А Маняша знай себе нашептывает, и вдруг затянуло ее тоже в сон тот. Прямо как провалилась. И увидела она вот что….
