Второй тур - первый день (вчера) :
(Подробнее - на t.me/d_o_telegram)
Что ж, теперь играют уже старые знакомые! Лю Сянфэй начал выступление с Вариаций на тему Шопена Федерико Момпоу (композиторы - тëзки, однако). Вначале было трудно сказать, сами вариации столь медитативны либо это исполнительская концепция - сделать их такими. Потом припоминил, что у исполнителя в первом туре уже проскальзывало подобное тяготение к созерцательности и тонким звучностям - и стал склоняться ко второму варианту.
И Вторая Баллада подтвердила это предположение, так как Шопен отличался теми же колористическими характеристиками, что и Момпоу. Было красиво.
Следом наступила "Игра воды" Равеля, и это было очень достойно - само произведение легло на душу и эстетические представления музыканта как нельзя органичнее. Хотя, конечно, не в стиле (и не только равелевском) выглядели оттяжки последнего звука в восходящих пассажах,но главное, конечно, атмосфера.
Дальше последовали пьесы Прокофьева из двенадцатого опуса, решëнные в негромких тонах и немного романтизированно.
И далее - "Белые ночи" из "Время года" Чайковского, в которых конкурсант покорял слушателей своим растворяющимся в пространстве пианиссимо. И на этой пьесе программа завершилась.
И я ни секунды не сомневаюсь, что в финале у музыканта совершенно непревзойденно прозвучат вторые части концертов!
Станислав Корчагин - проявил себя очень здорово по-музыкантски в Шестой сонате Прокофьева, я подозревал, что после улетающего Сянфэя может стать ему слишком резкой полярностью - и не факт, что эстетически тонкой. Но всë случилось совсем иначе, я бы даже сказал, что можно бы где-то и добавить активности (погода сегодня что ли такая?) - но это не отменяет прекрасности интерпретации, для концерта - и вовсе отличной. Интересно - всегда любил эту сонату, меньше, чем Седьмую и Восьмую (все вместе составляют грандиозную "триаду"), а тут что-то, кажется поменялось - и теперь, скорее всего, стану к ней относиться с большим трепетом. Тонкое, архитектонически и сюжетное выстроенное, убеждëнное, искреннее, без перегибов, притом мужественное и монументальное исполнение. Необычайно проникновенно и одновременно благородно-сдержанно прозвучала "Меланхолическая песнь" Чайковского, после которой Вариации Брамса на тему Паганини (опасная штука) оставила ощущение тревоги за пианиста, так как были в ней некоторые микропорист, которые, может, и не приведут к реакции на них жюри, но кто же знает... И потом, словно чтобы "заесть" их Станислав предусмотрительно поставил в программу удобный и дающий возможности за себя спрятаться La Valse Равеля, в котором вновь почувствовал себя вольготно и "на коне", причëм чем дальше, тем более - и конец выдал такой, что мало кому снилось. Спасибо Станиславу!
Отлично помню, как впервые услышал этот вальс в свои девятнадцать лет - в этом же зале, только в оркестровой версии. Дирижировал Спиваков, а сидящая рядом Тамара Николаевна Грум-Гржимайло, известный журналист музыкального мира всей второй половины прошлого и самого начала нашего столетия, с которой мне довелось быть знакомым, просвещала меня мне о том, что произведение это - про вальсирующую Европу, которая к концу коды гибнет в пропасти двадцатого века. Трагическое произведение.
Сейчас слушаем Мао Саюньи. Подробности позже))
И, наконец, про вечер:
У Марселя Тадокоро в этот раз в высшей степени изысканная программа - прелюдии Светланова, поздний Скрябин, Вариации на тему Корелли Рахманинова, до-диез минорная соната Чайковского, а под конец обработка Алексисом Вайсенбергом произведения (песни?) "Апрель в Париже" композитора Трене. Играет он программу, как и в первом туре, с удовольствием - и это бесконечно ценно! Опасения в этот раз вызвала только соната Чайковского, произведение, которое мне отчего-то не пришлось по душе и которое мне было тяжеловато слушать. Очень ждал яркого финала программы, чтобы посмотреть, как программа успеет "выровняться" перед тем как завершится. И финал настал, и был по-своему ярким, не в смысле громкости или скорости, но в смысле шарма - настоящий "Апрель в Париже". Задуман был, вероятно, как подобие биса после долгой сонаты Чайковского. Но я ожидал всë же не "бисовочки", а, скорее, восклицательного знака.
Илья Папоян совершил сегодня поступок, за который я его безмерно уважаю, а именно - представил нам Вторую сонату Рахманинова в первой редакции. Дело в том, что я сам играю еë именно в этой версии и твëрдо убеждëн в том, что если начать серьëзное общение с версией первой, то не захочется больше никакой другой. Мой друг @ArtemAnaniev как-то раз назвал вторую редакцию этой сонаты "переводом на английский язык". Очень похоже! Написал Сергей Васильевич произведение у нас - и как бы для нас, а потом, эмигрировав, словно подумал, что по-русски-то, наверное, его не поймут. И - готово! Вообще, мне кажется, что соотношение первой и второй редакции какого бы то ни было музыкального сочинения - это либо отношение "черновик-чистовик", либо отношение "оригинал-копия". И здесь мы, на мой категоричный взгляд, имеем дело именно со вторым случаем. Очень люблю это гениальное произведение - и именно редакцию 1913-го года. Соната у Ильи прозвучала интересно, насыщенно, чувствовал он себя уверенно и было видно, что играет с удовольствием. То же, впрочем, можно сказать и о "соседях по программе" вышеупоминаемого шедевра - а были среди них три романса Ор. 28 Шумана, "Элегическая песнь" Чайковского (в прошлые разы, кажется, называемая мною "Меланхолической". Это ошибка или есть такой вариант названия?) - а также "Пляска смерти" Сен-Санса - Листа (Horowitz+)
Впрочем, могу высказать два соображения, одно в пользу сонаты и одно в пользу "соседей". Соседи очень хорошо были выстроены по форме (и это классно), но при этом было в них некое "сковывающее начало" (не забываем, что конкурс). Соната же была в этом плане абсолютно свободной (и это супер!) - но можно было бы еë чуть подобрать в смысле уровней темпов - осознания того, до каких значений сажаем темп в мимолëтном агогическом моменте, а до каких - уже в основательном, на разделах формы и так далее. Ну а где, наоборот, сжать темп. И тогда бы форма еë стала ещë совершеннее. Но вот восклицательный знак в конце как раз был, да ещë какой!
Отдельные пару слов про "Элегическую (меланхолическую?) песнь". Возникло в этот раз ощущение, что театр жизни закрывается добрым сказочником или часовщиком, приехавшим под вечер останавливать часы на старой башне. И всё радости-горести былых дней растворяются в одном свечении, одной улыбке этого вечера. И ведь да, последний год жизни Чайковского. Глубина единого взгляда на всю жизнь, закат, любовь к прожитому. Немного иначе решено это ощущение в "Размышлении" из того же опуса, но и там, и там - оно!
Что ж, потом был **Алессандро Виллалва** с его в целом лирической программой, с которой он, кажется, не успел договориться о повиновении, в частности, со 116-м опусом Брамса. Музыку он эту любит и, безусловно, умеет играть. Ощущение, что человек перенапряг душевные силы в ожидании результатов конкурса и направив их на собственно ожидание, а не на ремесло. Впрочем, экспромт Чайковского прозвучал замечательно - с юмором и профессионально качественно. Поаплодируем в любом случае этому милому человеку и музыканту - с благодарностью за его визит и подарок в виде Музыки.
Что же касается выступления последнего на сегодня участника **Николая Кузнецова**, который, помнится, в первом туре проявлял полярность в проявлении эмоций с божественным пиано и экзальтированным форте, то можно сказать, что полюса сейчас более устаканены, несмотря на то, что программа могла бы здорово спровоцировать на обратное - одни "Картинки с выставки" чего стоят. Что касается Хинастеры, то в нëм это уже "чуть более позволительно". В "Картинках" было много хорошего в мыслях, образах, можно бы подкорректировать текстовое воплощение в виде более точного ему следования (ritenuto там, где они есть, а не наоборот, то же с паузами). Но ещë раз подчëркиваю, человек, безусловно талантлив.
Вот таким был четвëртый день конкурса у пианистов - и первый день его второго тура. Продолжаем оставаться на связи!
