– Кто это?
– Это ваша дочь, Ворнан.
– Она рыжая.
– Рыжая. И что?
– Но вы не рыжая. У вас вообще в роду рыжих нет.
– Ведьмы – рыжие.
– Она не ведьма.
– Зато вы ведьма. Ведьмак.
– Разве я рыжий?
– Вы, если на то пошло, вообще в перьях, когда ворон. И что за гнусные намеки? Полагаете, я так хотела детей, что тайком от вас завела себе рыжего любовника? Подите вон немедля. Видеть вас не желаю. Ни ваших подарков, ни ваших не рыжих волос, ни ваших перьев! И веник этот с постели уберите. Что это вообще такое?
– Предположительно, букет.
– Он отвратителен.
– Ну извините, в палисаднике целительского дома было только это. Раз вам не по нраву мои подарки, остаются только объятия.
Слышались звуки возни, шлепки, будто кого-то шутя били по рукам.
– Прекратите, бессовестный птиц.
– Я не могу сказать своей жене спасибо за прекрасную рыжую дочь?
– Вы не говорите, вы лезете целоваться, хватаете холодными руками и брызжете на меня талым снегом с волос, сложно было пальто снять? Примчались прямо с улицы, распугав сиделку и целителя, наследили, упрекаете меня в нелепом блуде.
– Нечего было рожать без меня не пойми где.
– Нечего было слоняться не пойми где, когда я рожала! Ммм… Прекратите целовать меня, когда я вас…
– Свет мой…
Потом была тишина, которая умеет петь и снова мамин голос:
– Ворнан… У вас магфон включен на запись.
– Да? Да и бездна с ним. Вы дадите мне наконец подержать дочь или придется с боем вырывать, как поцелуй?..
Я, конечно же, никак не могу помнить, как родилась, но слушала эту случайную запись столько раз, что голоса уже не живых родителей звучали как живые. Особенно сейчас. В такие моменты как раз и принято вспоминать свою жизнь.
Меня зовут Эленар Пешта-Холин и я хотела бы быть… Но с этим все. Очень самонадеянно было полагать, что Эдер Холин отпустит меня просто так.
В уголках закрытых век скопилась вода. Не слезы. Дождь моросил. Земля под рукой была влажной и клейкой. Платье на спине промокло, и в волосы на затылке набилось грязи. Холод меня не беспокоил, я его почти не чувствовала. Скоро я ничего не буду чувствовать. Договор убьет раньше, чем подбирающийся не-мертвый.
Придавленную упавшим надгробием тварь я заметила до того, как споткнулась и уже не смогла встать. Лежала на боку и смотрела, как восставший, разодрав себя пополам и оставив не желающей отпускать его могиле еще и одну из рук, ползет на другой, вонзая когтистые фаланги в мокрый дерн, рывками подтягивая то, что осталось от тела, к пока еще живой и относительно теплой мне.
Медленно. Очень медленно.
Со стороны леса, серебрясь в свете луны, подбирался туман. Тоже медленно, но быстрее, чем тварь. Он уже укрыл мне ноги. Красиво. Похоже на саван.
Я устала смотреть и опрокинулась на спину. Я устала. Но глаза закрыла не поэтому. Пошел дождь, и капли неприятно соскальзывали внутрь, под веки. Да и окраина кладбища не то место, чтобы видами любоваться. А умирать – самое то. Я всегда была последовательна в своих поступках, какую бы дичь ни творила, но место для кончины оказалось на моем последнем пути само по себе. И если я умру не как следует, то хотя бы где следует.
Можно было остаться.
И сейчас подо мной были бы теплые свежие простыни супружеского ложа в Холин-мар, а не волглая земля кладбища в… Я даже не знаю, где я.
Тварь хрипела ближе. Или это уже я? Неважно. В любом случае теперь недолго. Несколько минут? Одна? Пара ударов сердца?
Монотонный речитатив плыл над кладбищем. Обволакивал, как крадущийся из леса туман. Кажется, голос и пришел вместе с туманом. Убаюкивал колыбельной. А я устала. В уголках глаз было уже слишком много воды, и она пролилась. Сделалось легче. Я сделалась легче. Сквозь веки я видела серое марево той стороны. Такие как я могут видеть грань, только когда сами стоят на пороге. Осталось шагнуть.
Меня зовут Эленар…
Меня зовут…
Мелодия оборвалась.
Это не конец. Это начало моей новой книги-участницы литмоба "Повелители мертвых".
Вы пойдете со мной в темноту? Тогда вам СЮДА