Риккоммо — торговый человек, первой стати. По южным обычаям жил со всем своим громадным семейством. Огромный дом, полный слуг, детей, тётушек, гувернёров, учеников и работников, приживалок и вооружённых людей. Риккоммо Джоэле ничего не пускал на самотёк, за всем привык доглядывать сам и сам решать вопросы, касающиеся семьи, дома и дела. То есть, у него были профессиональные наёмные хойзкемпф — домашние солдаты. И у тех, кто знал, как именно ведёт дела Джоэле Риккоммо, не возникало сомнений в качестве этих солдат.
Как, как на такой дом могла напасть банда почти крестьян?! Или им нечего терять? Или не знали, на чей дом пасть раззявили? Да как не знать!! Джоэле Риккоммо знают все!!
Дом виден издали. Белый, нарядный, многотеррассчатый, многоколонный, разложился вдоль улицы, как многоярусный торт.
На тротуаре перед домом мечется бело-синяя фигурка.
Сварт! Сварт бесится на тротуаре. Дознаватель узнал её ещё издали.
Как же высоко подтянуты стремена! Ивар с трудом разогнул спину и удержался от соблазна потереть поясницу и пару раз присесть, оживляя колени.
- Они. Меня. Не. Пускают.
Она шипит это, не разжимая зубов. Шлёпая перчатками по ладоням. Мечется туда и сюда.
Вдруг ловит Ивара за лацкан:
- Я не могу их ударить, но...
- Что происходит, Сварт?
- Велите этим болванам, - опять рычит, не разжимая зубов, - Велите своим болванам меня пропустить! Немедленно!
- Там опасно...
Смеётся истерически, оборачивает к Ивару лицо:
- Я это знаю, дьявол вас побери. Я не могу попасть в дом, не ударив кого-то из ваших людей. Я связана договором и не могу это сделать. Уберите их с моей дороги. Немедленно!
- Что? - дознаватель отшатнулся, лацкан захрустел в её пальцах и вырвался, - Да как вы...
Она зарычала уже буквально, метаясь перед входом, сжимая кулаки и согнувшись. Маг, не женщина — Ивар снова вспомнил эти слова Авула.
Вдруг она остановилась, её глаза расширились и она посмотрела куда-то вверх, на окна третьего этажа. Она явно что-то чувствовала, что-то своё. Что-то, чего не чувствовали и не понимали остальные. Молодому дознавателю показалась, что сейчас она, вопреки договору, вопреки всему, что связывало и связывает её, нападёт на стражей. Он так и увидел её, толкающую их ладонями в грудь. Прямо в натянутую меж двух рядов пуговиц ткань. И что тогда случится — одним богам ведомо.
- Пропустите её! - уны не хотели, уставились на дознавателя, как на психа, - Пропустите!
Но маг уже нырнула в дверь, ещё после первого «пропустите», на ходу высвобождая из ремней посох.
Первому, у входа, сразу за дверью и чуть слева, досталось посохом промеж глаз, а потом она ударила оконечником в пол, и двое — первый, с рассечённой бровью, и второй, который только что ринулся на неё слева вдруг застряли по самые плечи. Провалились в пол.
Только головы моргали беспомощно и так же беспомощно орали.
Маг пошла дальше — побежала, насколько доставало сил в теле. Всего, она чувствовала, в доме было около двух десяток живых, но сколько из них бандитов Плуга, сколько оставшихся в живых домашних Риккоммо — сейчас она сказать не могла.
Сейчас — только наверх, и каждый, кто встанет на пути, будет повержен.
На лестницу, ведущую вверх, на второй и третий этажи, выскочили двое. Один держал топор на длинной ручке, у второго в руках звякнул арбалет.
Маг, в унисон свистнувшей стрелке, легко, будто танцуя, двинулась с её пути в сторону, к перилам и сразу вверх, тот, что с топором, в замахе развернулся и приколол часть её юбки к полу, но уже поздно — маг успела «завязнуть» и его, вот только плотная ткань платья не рвалась дальше, и вытащить топор руками у неё бы не вышло, она даже пробовать не стала. Арбалетчик, ухмыляясь, спускался к ней.
То, что спускался — это хорошо, пусть подойдёт ближе. Со второго этажа уже орали и топотали — бегут другие. Это плохо.
Арбалетчик, ухмыляясь гнилозубым ртом, ронял в мир такие скабрезности, что, будь маг хоть чуть моложе, задохнулась бы от ужаса и омерзения.
Но сейчас он просто разрешил ей себя убить.
Она закрутила посохом струю огня и нацелила только на живое — чтобы не спалить дом.
Огонь потёк с навершия посоха, вращаясь быстро, ввернулся в лицо, и гнилозубый заорал: с лица огонь протёк по спине и ниже, по ногам, и вспыхнул уже, незакрученный, ненаправленный, вверх, как велела ему природа.
Гнилозубый арбалетчик орал, маг пнула топор — без толку. Выдернула стилет из ножен и отхватила кусок приколотого к полу подола.
Ткань подалась с хрустом — как же жаль дорогого шёлку, расшитого серебряным шнуром и жемчугом! - но вовремя: маг еле — на пол-пяди — увернулась от то ли падающего, то ли бегущего по лестнице вниз арбалетчика.
Живое — а маг тоже живое — могло вспыхнуть от прикосновения к зачарованному огню. Мелькнула мысль о «застрявших» бандитах, но тут же была сметена: на мага катилась лавина злобных, вонючих, рычащих проклятия и скверну тел.
Если спалить огнём — нельзя будет пройти, если «застрять» их, идти придётся по головам и телам... Но стилет - «Булавка» - может больше, чем посох.
Мелькнула досада на заоравшего так не вовремя идиота, и маг стукнула посохом в пол.
Наконечник посоха пробивал сразу два слоя реальности, магу, вечно, на каждом шагу, проваливающемуся чуть глубже яви, ударить так было несложно, а твердам, живущим только в плоскости и объёме яви, невозможно становилось шевельнуться в пространстве меж слоями.
Маг только надеялась, что они не задохнуться — поэтому опускала их по плечи,не глубже.
Иного выхода не было, тут нужно было позволить им провалиться так, как они проваляться. Следить и останавливать не получится — их слишком много, а она слишком спешит:
- Простите, мальчики!
И волна от наконечника посоха пошла по полу, как расходятся круги от брошенного камня, только круги идут по плоскости и во все стороны, а эта волна шла только вперёд и вверх по ступеням.
Лавина заорала на разные голоса.
Орали те, что застревали, орали те, что были позади, орали те, что были позади всех и всё ещё бежали вперёд.
Маг чувствовала, что не успевает, что уже совсем не успевает, чужая боль, страх, беспомощность, застрявшая в кошмаре, чужой дух не позволял ей медлить и она пошла по ещё живым телам.
Руки, головы, лица.
Если не смотреть вниз... Они пока были живы и, если она поспешит, они выживут. Она успеет достать их обратно в явь, если поспешит. Слабое утешение, скользкое и почти ложное, но другого всё равно нет.
По коридору второго этажа в анфиладу комнат, через комнаты, быстрее, быстрее! Да сколько же их тут! Двери, двери — двери враспах, прочь, пусто, дальше, дальше!
Мальчик прячется за шторкой. Мимо, мимо!
Дальше! Дальше!
Навстречу ринулись, трое, четверо, больше — с палашами, рычат, бородатые, быстро! Вдох, изнанка, удар. Наконечник посоха воткнулся в пол, явь, полуявь. Волна от него встряхнула мир с изнанками, пошла дальше, навстречу бегущим, выбила из-под их ног пол и опору. Крепкие, сильные, страшные, они попробовали устоять, удержаться, один, уже падая, метнул свой клинок — уворачиваться было нельзя, нужно было держать посох и топить — позволить провалиться на достаточную глубину — сво***ей. Клинок прилетел в грудь — меткая сво***ь. Боль обожгла и разлилась по телу, кричать тоже нельзя, Сварт стиснула зубы и с удовольствием утопила этих совсем.
Втянула сырой тошной силы из их смерти и распахнула ею двери. Запертые белые двери, в золотых дурацких венках не подавались. Замок держал их. Тогда Сварт ударила сильнее, посохом направила волну. Воздух ударил в створки и выломал их.
Из распахнутых дверей плеснуло болью, да так, что Сварт шатнулась, уцепилась за посох, как за последнюю опору, повисла на нём, как бабочка на иголке. Боль схлынула, погасла, как огонёк под ветром, но не ушла совсем.
Возле тяжёлого представительного стола сияли голые мохнатые ягодицы Плуга. Он был занят.
Его ягодицы размеренно двигались, продвигая вперёд то, ради чего он сейчас жил.
Он похохатывал и рычал. Девчонка молчала. Дёргалась от его движений. Плуг держал её, прижимал к себе. Её светлая коса моталась возле его колен, голова закинулась назад, платье разодрано в лохмотья, и голые плечи и гр**и видны и замараны кровью.
Сварт всмотрелась: её суть почти не «пахла» - девчонка была в обмороке.
Ну вот и славно.
Плуг взвыл, когда огонь вошёл в него. Оторвался от жертвы — девчонка упала на стол, звонко ударилась головой о столешницу. А огонь уже жрал насильника изнутри, медленно выжигал внутренности — Плуг растопыренными руками ухватил большой тугой живот, глаза его расширились от ужаса и боли, и тут он увидел мага, и понял, и пошёл на неё, страшно растопырив руки, /удалено цензурой/
Маг скривилась от омерзения, отступила на шаг, ещё на шаг. А здоровенный, мохнатый мужик всё не падал, всё шёл. Мелькнул страх: «Недостаточно. Мало! Мало «пламени геенны»?! Мало!» и тут же ещё недоверие: «Мало пламени геенны?!» Маг уже отступила за дверь, но Плуг всё шёл на неё и всё никак не хотел умереть. Если опустить его в изнанку, то огонь там потухнет. А он в изнанке может и не умереть. Такие монстры не вполне люди-тверды, они... сильнее, у них иная суть. Но выхода нет. Маг вдохнула, выдохнула, расслабляя себя, опуская себя в полуявь дрёмы и транса, Плуг всё ближе, тянет к ней руки. Если дотянется — пропала. Сомнёт, сломает. Маг отступила ещё, спиной вперёд и задела неловкой больной ногой брошенное тут оружие. Палаш звякнул, маг упала на спину. Плуг осклабился, наклонился. Маг ударила навершием посоха в его грудь — куда достала. С посоха спрыгнул огонь — заклятие до сих пор там оставалось. Огонь охватил насильника снаружи, зашипели, сворачиваясь от жара, волосы на груди и на голове, Плуг заорал, вцепился в лицо. Маг поползла назад, дальше от его охваченного пламенем тела. Плуг упал сначала на колени, потом на четвереньки, стал кататься, выть и раздирать на себе кожу.
Маг смотрела, как он горел. Пламя и боль живого её зачаровали, приковали взгляд. Она ощерила зубы и смотрела, смотрела... Пока тверд не откатился слишком близко к лежащей без сознания девушке. Если огонь перескочит на неё — она тоже умрёт в муках. Сварт поднялась и, хромая, осторожно попыталась обойти горящего. Не тут-то было, он, охваченный болью и яростью, потянулся к ней, маг отпрянула, больно налетела на угол стола, прошипела со злостью: «Да когда же ты сдохнешь!» Обошла стол с другой стороны.
Девушка лежала на столе. Чистое лицо, тёмные ровные брови выделялись на светлой коже, как и ресницы, а волосы были цвета пшеницы или неба в зимний полдень. Красивая девочка. Жаль, что попалась твари.
Маг прижала ладонь ко лбу девушки и погрузила её в сон. Ещё глубже, чем она была сейчас и иначе: это, всё же, был сон, а не забытьё.
__________________________
Продолжение будет тут
Поддержать автора можно здесь, а можно подпиской, лайком или коментом.
Читать ещё:
Имя для мага - первая часть о Рене
Голод мага - вторая часть о Рене
Маг и демон - третья часть о Рене.
На канале есть ещё рассказы и немного записок, их можно почитать в подборках.
Приятного чтения!
Автор рад читателям и комментаторам)