Когда солнце вставало над горизонтом и багровая заря зажигала дальнюю границу ржаного поля, разгоняя туман, висевший по низинам, я с моим деревенским приятелем Шуриком отправлялся на рыбалку. Собранные с вечера кирзовые сумки с хлебом, огурцами и рыболовными снастями, перекинутые на лямке через плечо, шлепали нас по бокам. Их приходилось все время поправлять. Мои бамбуковые удилища выгодно отличались от сашкиных ивовых. Они были легкими и складными. В те далекие 60-е годы недавно прошедшего века деревенские мужики делали удочки из ивы. Подвешивали хлысты в высоком месте на стрехи избы, а внизу прицепляли грузы, чтобы удилища вытягивались и выпрямлялись. Когда дерево высыхало, хлысты осторожно освобождали от коры, оставляя ее только в тонких местах подсечек. Это были длинные и довольно надежные удилища. Взрослые мужики ловили ими в проводку язей или, засев возле кустов и прикормив рыбу пареным овсом, сторожили здоровенных лещей. Большинство сельских рыболовов подсаками не пользовалось, леску ставили толстую и рыбу на берег буквально тащили волоком. Бывало крупный лещ сходил, оборвав губу или разогнув крючок.
Для мальчишек такие отцовские удилища были тяжеловаты, чтобы ловить в проводку. И они ставили их на рогульки, поднимая поплавки так, чтобы грузило касалось дна. Леска при этом на течении натягивалась, как струна. И поклевки были сразу заметны по дергающимся поплавкам, выполняющим роль сигнализаторов.
В магазине деревенские жители бамбуковые удилища покупали очень редко. Рыбы было много, их и самодельные вполне устраивали. Зачем тратить деньги на баловство. А если рыбы надо – можно и сети поставить.
Пацаны сами делали удилища покороче и полегче отцовских. Дело то нехитрое, ивы везде полно. Шляясь по берегу, мы ловили на кусочки червей в проводку в полводы подъязков, сорожек, ельцов. Иногда губастые подусты попадались. Возле кустов стегали на тесто или хлеб сопу. Уменьшив глубину и насадив на крючки мух или мелких кузнечиков, дергали некрупную чехонь и голавликов. Уклейки было очень много, но специально ее ловили редко. Чехонь больше ценилась. И покрупнее, и пожирнее рыбка.
На рыбалку по традиции вставали рано, хотя можно было еще поспать в просторном чулане на матрасе, набитом свежим сеном. В избе было душно, а в чулане пахло травами и медом. И снились красивые цветные сны. А некрупная рыба и днем хорошо клевала, крупную по малолетству мы не ловили. Бывало, конечно, что случайно зацепившаяся рыбина обрывала крючок или удилище ломала. Но разве Шурка даст поспать, раз договорились с утра идти на реку, значит подъем должен быть ранним.
У нас на рыбалке был свои интерес. Часто ловили не для веса, а для счета. Например, ельцов на перекатах. Или пескарей на песчаных косах. Про пескарей надо отдельно сказать. В детстве эта бойкая рыбешка была для нас желанной добычей. Мы наживляли мелкие крючки кусочками навозных червей и, зайдя по колено в воду, ловили их сотнями. Пескарей было чрезвычайно много в устье речушки, впадающей в Вятку. Их можно было поймать, забросив удочку прямо возле ног. Дома их в подсолнечном масле жарили до хруста на большой сковороде, а потом заливали яйцами, добавив немного молока.
Мы тщательно солили чехонь, сопу и окуней. А потом, прополоскав в воде, вешали на веранде, нанизав на леску и прикрыв марлей. Чтобы мухи не добрались. Вялилась рыбешка очень быстро и через два – три дня ее уже можно было есть.
А мы, не теряя даром времени, рано утром вновь уходили к реке за новыми уловами. Это был бесконечный процесс погони за счастьем. За деревней колосилось ржаное поле. По небу плыли лохматые облака. Вольный ветер трепал нечесаные волосы. А солнце старательно пропекало наши бронзовые от загара тела. Мы уходили на речку утром, а возвращались только к ужину. Мы были сильные, худые, ловкие и всегда голодные. Мы могли, даже в дождливую погоду, быстро развести костер . Плавали, как выдры. Были способны прожить весь день на “подножном корме”. Собирали ягоды. Жарили на костре грибы, рыбу, пойманных в силки птиц. Бессовестно воровали яблоки в чужих садах, хотя своих было полно. Но одно дело просто яблоки, а совсем другое – яблоки, приправленные адреналином. И не потому, что дома не хватало еды. Просто не хотелось возвращаться ради обеда, прерывая чудесную романтику странствий.
Жизнь казалась бесконечным переплетением реальности и волшебных явлений, например, в виде багряных закатов, отражающихся в воде и медленно тонущих в далекой кромке черного леса.