С раннего детства проклюнулся во мне инстинкт первобытного охотника-добытчика. Заворожила меня рыбалка . Летом из города мы уезжали к брату бабушки, который жил далеко, на берегу реки Вятки, в труднодоступной по причине бездорожья, деревне. Там в компании деревенских мальчишек я впервые познал рыболовный азарт и по-настоящему научился ловить рыбу.
Мы хватали и запихивали в спичечные коробки все, что летало и прыгало вокруг: поденок, ручейников, слепней, кузнечиков, мух. И потом на эту живность ловили в проводку вдоль каменистого извилистого берега некрупную чехонь, уклейку, подъязков.
Особенно нравилось мне, зайдя почти по пояс в воду на галечном перекате, дергать толстеньких, увесистых ельцов, которые клевали как сумасшедшие, и не обращали на меня, стоящего в воде, никакого внимания.
Зато чайки, гнезда которых буквально усеивали остров, куда по перекату можно было пройти, реагировали очень бурно. Они орали истошными голосами, и все время пикировали на пришельцев, норовя клюнуть. Они досаждали нам, валявшимся на палевом песке, пугали неожиданными атаками. Мы закапывались в песок так, что только головы торчали, и лежали, глядя, как по лазурному небу в неведомые дали гурьбой шли, одетые в белоснежные одежды, странники-облака.
Обедали на берегу реки, вывалив все свои припасы в общую кучу: хлеб, огурцы, яблоки. Жарили на прутьях рыбу. Вблизи костра бил из земли родник, наполнявший прозрачной водой старый замшелый сруб. Вода была такая холодная, что ломило зубы. Мы бросали куски хлеба в эту древнюю чашу и ждали, когда они по течению приплывут к нам в руки, откусывали и снова отправляли краюхи в путешествие. Хлеб, пропитанный соками земли, был такой вкусный.
Когда надоедало ловить рыбу в проводку, мы уходили по берегу к кустам и здесь на тесто промышляли сапу. Сапа попадалась мелкая, но было ее так много, что клевала она беспрестанно. За полтора-два часа можно было поймать несколько килограммов. Иногда и лещ баловал нас своим присутствием, обрывая после подсечки леску. Подсаков мы тогда не имели, и вообще с крупной рыбой управиться не получалось. Крупная рыба просто рвала наши снасти и ломала удочки. Да она и не нужна была. Улов и такой был востребован. Дома варили из мелочи уху, жарили, а чехонь мы, посолив, сушили на солнце. Она была прозрачная, янтарная и истекала жиром.
Когда окунь начинал “гонять” было видно сразу. Малек веером разлетался по поверхности воды. Мы с помощью марли, а за неимением ее, иногда, и с помощью сетчатых наших маек, ловили малька, складывали его в стеклянную банку с водой, чтобы впоследствии, насадив на крючки за голову, бойко вытаскивать из воды полосатых окунишек, которые носились стаями у самого берега и жадно хватали наживку.
Мы уходили на Вятку с утра, а возвращались поздно вечером, голодные и гордые своими уловами. Мы были сильными, ловкими и смелыми. Мне жаль некоторых сегодняшних закормленных ребят, которые сидят целыми днями за экранами мониторов и к окончанию школы уже имеют целый букет неприятных болезней. Они не знают вкуса родниковой воды и никому из них, наверное, в пятом классе не переплыть Вятку туда и обратно, как это делал я.
В компьютерных залах не видно солнца и вкусный дым костра не щекочет ноздри. И нельзя пройти босиком по росной траве, вдыхая всей грудью настоянный на травах и процеженный сквозь белый туман утренний летний воздух. Так можно всю жизнь прожить, не услышав ни разу загадочного крика скрипучей птицы коростеля и не окунувшись в хрустальный холод быстроводной среднерусской реки.
Древний инстинкт охотника-добытчика современному человеку уже не нужен. Может быть это и правильно, всему свое время. Жаль только, что будущее поколение не увидит и не почувствует то прекрасное действо живой Природы, что видели и чувствовали мы.
Источник: https://www.litres.ru/vladimir-ivanovich-chistopolov/v-obnimku-s-materu-prirodoy/