Пятничной дозы препарата матери хватило ненадолго, зато успеть удалось многое: обнять меня, закинуть вещи в стирку, помыть полы, поставить на плиту борщ, а в духовку картофельную запеканку. И всё это играючи, пританцовывая, с сияющей улыбкой. Я предпочёл бы, чтобы мама спокойно отдохнула, но уговорить её у меня не вышло. И лучше бы сделать укол в субботу, чтобы оттянуть отходняк, но я увидел серое измождённое лицо, когда мама пришла с работы, и не выдержал. Как всегда. Отдал ампулу сразу.
Хорошо, срочных заказов в ателье не было, и мама кое-как дотерпела до конца дня. Сама она не просила меня, никогда ни о чём, только смотрела со смущением и какой-то жадностью.
И давно уже не возражала.
На фабрике, где мама работала раньше, был ОМС, хоть и урезанный до минимума. Швеям полагался один укол в неделю. По праздникам делали внеплановый. Этого всё равно не хватало, «счётчик счастья» у матери почти не заполнялся. Но она как-то справлялась, мы как-то справлялись. А потом на фабрике полностью автоматизировали производство и маму сократили. На бирже труда выдавали две ампулы в месяц, и то не всегда. После каждой мать порывалась искать нормальную работу, но через полдня этот запал стабильно проходил.
Вечером я домыл пол в коридоре, развесил бельё на балконе, едва не спалил запеканку, зато успел вовремя выключить суп. Выходные предстояли сытые и тихие. Мама, недавно светившаяся как ёлочная гирлянда и напевавшая последний хит «Изи хэппи», безучастно лежала, уткнувшись лицом в стенку. Когда я подошёл поправить ей одеяло, заметил, что счётчик на её плече был почти обнулён. Всего несколько часов. С каждым разом всё быстрее. Пусть подросткам полагалась и меньшая доза, чем взрослым, но… Разная чувствительность, разная резистентность. Аналоги, цены на которые были просто заоблачные, а не космические, как на оригинал, на мать вообще не действовали, только вызывали жуткую сыпь.
У себя в комнате я вывалил из рюкзака тетради, включил старенький ноутбук. По-хорошему надо было позаниматься, тесты сами собой не сдадутся, домашки – не напишутся. Выпускной класс как-никак. Я старался не думать о том, что будет, когда окончу школу. И удастся ли мне найти официальную работу с ОМС.
Сесть за уроки не получилось. Я повалился на кровать, уставший и обессиленный. Давили стены, давили мысли, но в крошечной комнатушке я чувствовал себя куда свободнее, чем в нашей благополучной школе. Если бы только не мать за стенкой.
Не зря говорят: «понедельник – день тяжёлый».
– Мам, тебе на работу. Вставай уже.
– Да, сейчас, уже встаю. – Даже не пошевелилась мать.
– Мам, понедельник. Я принесу сегодня.
Глаза у матери загорелись. Она с трудом встала, и я заметил, что в движениях её появилась какая-то живость. Надежда на чудо иногда сильнее его самого. Я тоже надеялся. Что она продержится до конца дня, а потом до среды, до пятницы и так далее.
Свою школу я не любил: унылое серое здание, однотипные кабинеты, похожие друг на друга довольными лицами одноклассники и учителя. Ещё сильнее меня бесила необходимость притворяться, раскланиваться со знакомыми и улыбаться всем подряд. Но был и несомненный плюс, который выдавался в школьном медкабинете начиная со второго урока.
– Ирина Владимировна, здравствуйте, – я приоткрыл дверь, дождавшись, когда компания младшеклассников перед кабинетом рассосётся. – Можно ампулу?
– Здравствуй, Денис, – лучезарно улыбнулась сидевшая за столом медсестра. Светленькая, миленькая, в самый раз подходящая, для того чтобы раздавать ребятишкам таблеточки счастья, точнее укольчики. – Проходи, присядь. Нужно уладить пару формальностей.
На стул я уселся сам и протянул руку, закатав рукав. Счётчик счастья на плече подходил к критической отметке, но никогда не пересекал её. Удачная особенность моего организма, сделавшая возможной нашу аферу. Ирина Владимировна внимательно осмотрела плечо, нахмурилась:
– Уровень низковат.
Я промолчал. Мы оба понимали, что сделаться выше он не мог, так к чему вообще было это обсуждать?
– Прости, Денис, – снова улыбнулась медсестра, и не успел я дёрнуться, как она прижала к моей руке автоматический инъектор. Щелчок, слабый укол, растущее чувство ужаса.
– Зачем?
– В школе идёт проверка, – ответила Ирина Владимировна и протёрла салфеткой место укола, а потом выкинула её в мусорку вместе с использованной ампулой, которую я проводил обречённым взглядом. – Я не могу рисковать. И ты тоже. Если кто-нибудь увидит твой счётчик, если выйдут на меня, то у нас будут проблемы. Твоей маме придётся потерпеть.
– Сколько?
– Месяц или два, или чуть больше.
– Но она не сможет…
– Ну что за ерунду ты говоришь, Денис? – в беззаботной улыбке медсестры мне померещилось раздражение. – Конечно, сможет. У неё нет другого выхода.
В дверь постучали. И под немигающим взглядом Ирины Владимировны мне пришлось выйти из кабинета.
Её молчание и помощь стоили две дозы в месяц, отсутствие которых мы с матерью едва выдерживали. Я никогда не спрашивал, что медсестра с ними делает. Мне было всё равно. Главное, что после моего сбивчивого объяснения Ирина Владимировна не сделала мне укол, а разрешила забрать ампулу с собой.
В голове стучались мысли, били набатом, перекатывались по кругу, застревая в лабиринте, пока я на нетвёрдых ногах шёл обратно к кабинету. «Что делать? Что делать? Что делать?» А потом всё смыла нахлынувшая эйфория. Как же давно я этого не чувствовал! Как прекрасен этот мир, как хороша наша школа, какая симпатичная Леночка из нашего класса, которая смотрит на меня круглыми глазами, словно увидела в первый раз. А может быть, так и есть, я ведь долго не мог быть самим собой. Свободным и счастливым. Все проблемы исчезли и забылись. Был мир вокруг, который я любил и который любил меня.
На последнем уроке тест я сдал одним из первых. Правильные ответы сами возникали в голове; темы, пройденные в начале года, всплывали, словно я только что их повторял. Восхитительное чувство, что я способен на всё, стоит только пожелать.
Солнце на улице казалось ярче, воздух свежее, кусты зеленее. Как же красива привычная дорога домой! Почему она казалась мне унылой и серой? Когда до моего плеча дотронулись, я вздрогнул от неожиданности, слишком погрузившись в свои ощущения. Леночка смотрела на меня с тем же странным беспокойством, как чуть раньше у медкабинета. Кабинет, заботливая медсестра, использованная ампула. Мать, которая придёт вечером домой. Мать, которая ждёт…
– Денис, у тебя всё хорошо?
– Конечно.
– Но, ты плачешь?
– Всё нормально, – я попробовал улыбнуться, и у меня почти получилось. Расплывшийся перед глазами мир снова обрёл чёткость. – Это от счастья.
– Денис, – Лена быстро посмотрела по сторонам и продолжила, – ты же обычно не принимаешь, не берёшь препарат. Мои родители писали заявление на отказ от уколов. У меня только проверяют уровень. Я думала: у тебя тоже.
Даже с теперешним ясным сознанием, её слова с трудом до меня доходили. Отказаться самим, добровольно. Как это? Так бывает?
Блузка с короткими рукавами удобнее: Лене не пришлось стараться и закатывать их, чтобы показать уровень, как недавно мне, только слегка приподнять. И ей не нужно было стараться, чтобы спрятать счётчик. Чуть меньше половины, уверенное проходное значение. Как это возможно? Ещё один уникум вроде меня? Или дело не в уникальности?
– Мои не писали отказ, – медленно ответил я, – и препарат я беру, но не для себя. А сегодня Ирина Владимировна сказала про проверку, поэтому пришлось.
– Ой, я, извини, я не поняла, – залепетала Лена, отведя глаза. – Хочешь, я могу попробовать достать ампулу или даже две, если тебе нужно. Дома есть. Нам иногда выдают, агитируют, чтобы передумали.
Супер. Тем, кто не может без препарата, они отказывают. Тем, кто отказывается от него, дают сами. Если бы я знал это раньше. А это что-то изменило бы? Как будто меня спасут одна или две ампулы!
– Лена, спасибо, но пока не надо.
– Точно? – спросил меня с беспокойством счастливый человек, не принимающий экстракт счастья. Недавно и я был таким. Хотя нет, таким я не был, но это неважно.
– Точно.
Вечер заглядывал в квартиру тусклыми сумерками, множил тени в углах, но я долго не включал свет. Пока снизошедшее на меня просветление не померкло и не затребовало подпитки электричеством. Все сомнения и страхи снова навалились на меня, как только заскрипела входная дверь. Мама всё поняла, только посмотрев на меня: улыбка с лица исчезла, в глазах застыло недоумение. Как же меняет человека одна несчастная доза или её отсутствие.
– Мам, я не смогу больше приносить тебе препарат.
Я впервые подумал, что она меня ударит, но занесённая рука тут же опустилась, а мать съёжилась и тихо всхлипнула.
– Хочешь, я тоже не буду принимать. Напишешь заявление на отказ. Так можно.
Новый удивлённый взгляд, новый всхлип. Я неловко приобнял маму, удивившись, какая же она маленькая. Разве она была такой раньше?
– Мам, у меня же получилось. Полгода без препарата, а я жив. И другие люди без него нормально живут, оказывается. Этот препарат, он же не делает людей счастливыми на самом деле, мама. Тебе же только хуже становится. Давай попробуем сами, а? Мы же справимся, мама? Мы же обязательно будем счастливы, правда?
Автор: Tai Lin
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ