Вытирал сегодня стол. Стол у нас старый, почти старинный, большой, да ещё и с постоянно разложенными крыльями. Вокруг него течёт вся жизнь в доме.
Помимо прямых обязанностей по столованию семейства и приёму гостей, изрядно потрёпанный и побитый жизнью, он собирает вокруг себя истории, застольные беседы, разговоры о том о сём, подставляет толстые ножки под кошачьи когти, любит, когда его застилают огромной белой скатертью, стоит посреди комнаты как огромный слон, устойчиво опёршийся о зыбкую твердь времён и подставивший широкую спину под наши жизненные истории, такие разные и похожие, удивительные и обыденные - он бережно хранит все наши пятна. Как бы мы ни старались их оттереть. Попав один раз на эту старую лакированную плоскость - с выщербинками старческих бородавок и россыпями многочисленных родинок, следами ручных мясорубок по одному краю, и уже неведомо откуда взявшимся царапинам и зарубкам - любое пятнышко уходило и продолжает уходить совершенно в запредельное измерение Поверхность этого стола вбирает в себя тысячи пространств и времён на каждом миллиметре своей плоскости - она как плоская Земля - из примитивного представления о Мире - превращается в уникальную сияющую планету, со своим уникальным миром и определённой ролью в несущейся мимо Вселенной.
Пятна на столе. Пятна на Солнце. Пятна на репутации. Пятна на истории. Пятна на шкуре ирбиса, прыгнувшего со скалы и пятна на камуфлированном боку железного чудовища, навсегда за́мершего у той заросшей ба́лки...
Пятна тени на полуденном расплавленном асфальте, покрытые пухом липких тополей...
Пятнышки, большие, маленькие, жирные кляксы и едва различимые отпечатки, от чернил, от супа, от слёз, от горячей турки, от протёкшей ручки, от пластилиновой вороны и недоклеенной бумажной ракеты, от размазанной каши...
**
Вся наша жизнь - это пятна. Пятна, ложащиеся поверх предыдущих, скрывающие их очертания или меняющие до неузнаваемости.
Тщательно скрываемые, старательно оттираемые, наплюнутые и растёртые, и окончательно забытые. Обведённые мелом, талантливо заштрихованные цветными мелками, иногда оформленные паспарту́ и вставленные в рамочку, иногда даже со стеклом. Повешенные гордо на стену в гостиной, в прихожей, да хоть в Эрмитаже, на худой конец. Или спрятанные в дальнем чулане, но так и не выброшенные на ближайшую помойку.
У каждого есть такой стол с пятнами. Намочите под горячей струёй столовую тряпочку, подойдите к вашему столу, найдите на нём любое пятнышко - и крепко подумайте, прежде чем оттирать его.
Ничего лишнего - не сотрётся?
"У каждого есть такой стол с пятнами"
**
И сразу на речку. Вот сразу же. Только вещи закинем, поздороваюсь и, немедленно босиком, конечно. На верхней полке так замечательно- покойно строились в шеренгу пятки вместе-носки врозь равнение на середину-отпускные планы. Под перестук вагона летели навстречу, радостно распахивая руки для объятий поля и перелески, и приветливо кивали краснеющими щёчками маки. По лицу пробегали, кривляясь странные бликующие пятна света и тени, помогая высвечиваться разноцветным воспоминаниям. Как конфетти из хлопушки, медленно планируя в восходящих потоках они оседали внутри головы.
У бабушки была парадная шаль с маками. Много лет она была новой не так уж часто бывали те праздники, пока любознательность не прокрутила гвоздём дырку в самом центре красного мака. Испугавшись сделанного, гвоздь, вместе с владельцем, спрятался под стол. Бабушка вышила пострадавшему маку лепесток на месте дырки. А ругать не стала. Заглянула под стол и спросила какое варенье мазать на булку, малиновое? Не надо ничего мазать. Есть его надо ложкой, оставляя цепочку малиновых пятен от банки до самого рта, а потом аккуратно размазать цепочку липким пальцем, соединив между собой крошечные лужицы в малиновую речку.
Он смотрел остановившимся взглядом внутрь себя, на старую лакированную плоскость , выщербленного временем стола, стоящего в центре уютной, но такой, оказывается, маленькой комнатки. А с этой стороны, на подстеленном старом одеяле , всегда стояла швейная машинка. Так и мелькают бабушкины проворные руки над шитьём, а негромкий голос просит помощи. Давно бы пора мясорубку прикрутить. Котлеты нужны, а силы не хватает. Конечно, женщине откуда силы взять-справится с механизмом? Какое счастье, что вырос помощник. Чуть седеющий уже помощник провёл вдруг задрожавшим пальцем по сильно выщербленному краю несчастного стола. Следы его помощи виднелись отчётливо, не даром тогда пыхтел и высовывал язык от усердия. И чернила. И порох. А нет. Не порох, просто серы натёр со спичечных головок. Даже толком не бабахнуло, но пятно есть.
Зато когда дед подарил первый перочинный...
Ну и где ходит эта женщина?
Я же ещё толком не показал ей своё детство. Только ключ от крошечного дома, который преданно ждал в специальном месте под крыльцом. Они с дедом тогда специально придумали тайник, чтобы никто не знал. Пара друзей только и человек пять соседей на всякий случай. Теперь ещё будет знать жена...
- Твоё детство сплошные белые пятна. Давай, ты мне его покажешь? Мы поедем к твоим в деревню, понятно, что это глупо и далеко. Но зато я всё увижу своими глазами, а ты ещё что-то вспомнишь...
Она просила очень убедительно
и он сдался с лёгким смущением-вдруг ей не понравится? И привёз свою царевну за тридевять земель,, в сказку своего детства, потому что он привык её баловать.
Дед шумно чаевничал вечерами , под стрекот швейной машинки, наперегонки с внуком вышкребая оствтки варенья из банки , а потом обязательно степенно мыл свою чашку и старательно вытирал стол мягкой тряпочкой,намоченной под струёй горячей воды.
- Нам с тобой не трудно вымыть чашки ,а женщину завсегда приятно побаловать, чтоб она улыбнулась, говорил он
А бабушка и правда, была улыбчивая...
- Ну, это безобразие нужно будет покрасить. - услышал он голос жены и очень медленно стал леденеть от ужаса.
Как покрасить? Его летопись жизни, его уникальную сияющую планету, со следами от мясорубки, покрасить? Замазать жирным слоем бездушного декора россыпь родинок, с уникальной историей?
Он не мог. Он не смел так фатально ошибиться в выборе "своего" человека. А если мог? Лучше выяснить это сейчас.
- И в какой цвет ты хочешь покрасить стол? - спросил он безразличным ледяным горлом, продолжая смотреть в окно. Ползти до сердца айсбергу оставалось совсем чуть-чуть.
- Ты что, с ума сошёл? Весело изумился родной голос. Это ж не стол, это целый космос. Твоя ,ну , нет, теперь наша вселенная, как же ее красить. Не думай даже!! Я лавочку хочу покрасить, а не стол!
А он и не думал.
Ледяная корка облегчения и печали потекла горько сладким ручьём из глаз. Как жаль, что они не дождались знакомства с моей девочкой, и так бесконечно давно и безвозвратно ушли оба, тихо прикрыв дверь и оставив нежную улыбку в дрожащем пятне солнечного света на поверхности старого стола.