Я вспомню один рабочий день Экипажа Мечты летом 2005 года, когда мы жили в профилактории поселка Мещерино… Именно тот период я и назвал своей Лебединой Песней. Тогда я еще не знал, что уйду с летной работы на пенсию только через год, - я, грешным делом, думал что это произойдет уже совсем скоро, в текущем 2005 году осенью.. К счастью, я ошибался, - обстоятельства подарили мне из своего "резерва" еще один год полетов...
Ранее летнее утро, просыпаюсь от электронного будильника, тут же его отключаю – в комнате спят еще двое наших ребят, нижегородцы - им сегодня лететь в ночь. Пусть пока дрыхнут...
Я живу с ними в большом двухкомнатном номере в коммерческой гостинице в Мещерино, под Москвой. Иду в ванную, быстро принимаю прохладный душ, привожу себя в порядок, одеваюсь. Дни стоят жаркие, окна открыты, в комнатах приятная утренняя прохлада и слышен разноголосый птичий гомон. Самый разгар лета...
Беру сумку, проверяю свои документы, хотя все проверено и подготовлено с вечера, но этот порядок выработан смолоду – перед вылетом еще раз ВСЕ проверить, все должно быть на своих местах. Сегодня мы выполняем рейс ГАИ 9665 по маршруту Домодедово - Новый Уренгой. В Новом Уренгое у нас предусмотрены отдых и ночевка, а обратный вылет в Москву будет завтра днем...
Неплохой рейс, без напряга и с нормальным налетом и отдыхом. Красота...
Потихоньку выхожу в холл – там полумрак и тишина. На кресле в холле лежат вещи одной из наших стюардесс - из комнаты №23, на нашем же этаже. Иду по ковровой дорожке, и на лестнице "сталкиваюсь" с Танюшкой Васенковой , нижегородкой, – она спускается с третьего этажа. Это как раз ее вещи и лежали в кресле, - она их бросила в кресло и налегке сбегала на третий этаж. Это на всякий случай, - разбудить "если что" наших воронежских стюардесс Любу Горбачеву и Свету Щербинину, с которыми мы все вместе сегодня и летим.
Выходим с Таней в парк и идем в другой корпус, в столовую. Там ставим свои вещи в прихожей, входим в обеденный зал, а наши ребята уже там. Володя Семенов, наш командир, улыбается, и говорит мне:
- Садись, Михаил Владимирович, мы с Евгением Мироновичем уже все тебе взяли…
(В публичном пространстве, у нас, в экипаже, мы друг к другу обращаемся фамильярно, по имени-отчеству)
И правда, на столе уже стоит овощной салат, заправленный майонезом, сардельки с яичницей, хлеб, печенье. Иду, наливаю себе чай и шутя говорю Надежде Алексеевне, «хозяйке» кухни, - опять Вы, мол, много наложили в тарелки, ведь невозможно все это съесть. Наверное придется "писать на вас жалобу". Она смеется, желает всем приятного аппетита и продолжает колдовать у плиты. Надежда Алексеевна очень приятная и веселая женщина, и готовит замечательно...
В столовой чисто и уютно, тихо играет музыкальный центр. Кроме нас в зале никого больше нет. Сели все вместе за один столик – Володя, я и наш штурман Женя Муратов. Второй пилот у нас сегодня Андрюха Лабурдов, москвич, он должен с минуты на минуту подъехать на своей машине. Свою машину он оставит здесь, в Мещерино, и поедет с нами в аэропорт на гостиничной «Газели».
Вскоре приехал и Андрей, наш второй пилот. Девушки наши сидят за соседним столом, и почти ничего не едят – соблюдают диету, пьют только кто чай, кто кофе. После завтрака мы все идем по дорожке мимо кустов роз, вдоль газонов с изумрудной травой – вокруг все чисто и ухожено, все утопает в зелени, как в санатории. Сразу видно, что есть реальный хозяин этого комплекса, государство никогда так не ухаживает за "вверенным" ему хозяйством. Последнее время стал ловить себя на мысли – за все время работы в авиации, никогда не жил в условиях лучше, чем здесь (не принимая во внимание «заграницу», разумеется).
Выходим за калитку, садимся в белую «Газель» - у нас уже у всех "свои" места, - мы с Володей Семеновым на "галерку", на задний диван, девушки расположились перед нами, слева и справа по борту, Андрюха – задом наперед, у двери, а Женька Муратов – с шофером, впередсмотрящим, как и подобает штурману. Задом медленно выезжаем из переулка...
Наша «Газель» развернулась и поехала по переулку, выезжаем на "пятачок" - здесь дороги расходятся – влево к Горкам Ленинским, вниз – через деревню Чурилково – к Домодедовскому шоссе, а вправо – к речке Пахра. В свободные от полетов дни, мы часто спускались по улочке к реке Пахра, там стоит старый мост, с остатками двух шлагбаумов – вначале и в конце моста. Предполагаем, что в довоенные времена у этих шлагбаумов дежурили сотрудники НКВД...
И вот почему мы так думали - за этим мостом находится огороженный огромный участок леса, одним боком примыкающий к р. Пахре, а другим, вдалеке – к Домодедовскому шоссе. В одном месте многокилометрового бетонного забора (разумеется, с проволокой) есть проходная, как в ВЧ. Это бывшая дача Всесоюзного Старосты - товарища М.И.Калинина. Там, на входе, в проходной, и сейчас есть охрана. Как говорил в мультфильме Винни Пух:
- Нет, все таки кто то там есть...
За забором видны уходящие в лес столбы с фонарями, аллеи вероятно. Какое все же замечательное место для отдыха и плодотворной работы во имя светлого будущего своего народа выбрал в свое время Всесоюзный Староста…
Мы едем через Чурилково, подъезжаем к заправке «Лукойл» и правым разворотом выходим на Домодедовское шоссе. На нем, несмотря на раннее утро, довольно много транспорта. Справа, на обочине, «носом» на аэропорт, стоят "цепью" очень много машин и автобусов. Видно, что многие из них стоят с ночи, а иногородние, и с вечера, - это встречающие. Есть, конечно, и улетающие, у которых ранние вылеты.
Причина такого ночного "отстоя" банальна - въезд на привокзальную площадь Домодедово платный, время загрузки и выгрузки строго ограничено, кто не уложился – платит большие деньги, стоянки в районе аэропорта очень дорогие, кто чуть зазевался и на время покинул машину (к примеру, помочь своим близким донести вещи до регистрации) – машины тут же забирают эвакуаторы на штрафную площадку, где выкупить ее уже будет еще дороже, а уж сколько нервов и головной боли! Это все таки Москва, у нее особая, "возвышенная" любовь к деньгам... Кстати, тогда штрафная площадка была расположена не близко, в районе города Бронницы...
Сам много раз наблюдал эти "картины", пока ждали свою «Газель», - машину только начинают подцеплять на эвакуатор, а хозяин уже здесь, подбежал, пытается замять инцидент, но куда там! Тут же "мОлодцы" из службы безопасности – ну бандиты, да и только, зато в форме, чем-то похожей на форму американских полицейских, особо не церемонятся. Сразу видно, что у них есть очень влиятельная "крыша"...
Поэтому очень много машин и автобусов, сбившись в "стайки" и ожидают прилета так далеко от аэропорта, а связь с прилетающими пассажирами поддерживают по мобильным телефонам. По звонку останется только подъехать, быстро посадить и сразу уехать восвояси.
Мне хочется, чтобы читающим эти строки была понятна та атмосфера, которая окружала нас в 2005 году, и чтобы был ясен дух этого времени, а так же и наше к нему отношение.
Итак, мы выехали на шоссе и помчались в аэропорт. Недалеко впереди мост через р. Пахру, над рекой и в низинах местами клубится легкий утренний туман. Как ранним утром все вокруг таинственно и красиво!
Проезжаем через мост, дорога пошла вверх и слегка вправо.
Справа, за полем, в полукилометре синеет лес, обнесенный бетонным забором, там тоже видны полосы тумана, постепенно лес с забором приближается к шоссе, вот мы уже едем вдоль леса, затем забор и лес круто, под 90º уходит вправо – это южный периметр «дачи» товарища Калинина. Справа и слева идут то поля, то лес, то поселки, очень много придорожных круглосуточных "чипков" и кафе – здесь и машин и автобусов "тусуется" побольше.
Во-первых есть где перекусить, а во-вторых безопаснее. В 2005 году рейтинг этих мест в криминальном отношении был, если деликатно выразиться, "не очень хороший"...
Вскоре справа и слева начинается сплошной густой, и надо признаться, очень красивый подмосковный лес. Кое-где, в глубине леса тоже лежат полосы тумана. В этом районе на обочинах машин нет вообще. (По понятным причинам...)
В нашей «Газели» идет легкая болтовня с элементами шуток, у всех хорошее настроение, коллектив девушек в ЛИИ вообще собрался хороший, но сегодня "команда" - просто сказка, мы все друг друга любим и уважаем, между нами нет, и никогда не было даже и тени хоть какого-то негатива.
Мы с командиром, Владимиром Васильевичем, в болтовне участия не принимаем, и каждый погружен в свои мысли. Я сижу справа и не отрываясь смотрю в окно, уж больно красивая картина. Я эту дорогу знаю уже около 40 лет...
Первый раз я проехал по ней в марте 1966 года, когда учился в 10-м классе и прилетал в Москву на 5 дней во время весенних каникул, последних моих школьных каникул. Тогда я уехал из дома самостоятельно первый раз в жизни, и вообще-то, с того времени я и веду отсчет своего взрослого периода жизни.
Так уж случилось, что на этой дороге закончилось мое детство... Я до сих пор помню свои мысли и волнения того далекого мартовского дня, - дня, когда в Москве начал работу (как тогда говорили -"Исторический") ХХIII съезд КПСС. А я как раз здесь ехал на автобусе из Домодедово до метро «Автозаводская» - поезда метро по этой ветке тогда дальше не ходили. Тогда мне надо было принимать все решения по жизни самостоятельно, причем в огромном и почти незнакомом городе. А как изменилась и расширилась эта дорога сейчас!
Володя слегка дремлет, но я знаю - у нас с ним мысли примерно одни, мы в последнее время часто затрагиваем одну и ту же тему. А тема для нас с ним "больная" - не сегодня-завтра надо будет уходить с летной работы, трудно стало проходить ВЛЭК, - по возрасту нам для прохождения медкомиссии теперь надо ложиться в стационар в Москве...
А там, в стационаре, да в нашем то возрасте, быть списанным с летной работы - это как "два пальца об асфальт"...
Это сделали (точнее, придумали) недавно, - с 55 лет летный состав самолетов 1-го и 2-го класса проходит ВЛЭК только там, в ЦКБ (центральная клиническая больница) Аэрофлота. Как всегда, Москва хочет иметь свой не убиенный профит, и ведь ей это удается! Обдирают всю Россию, как липку, не брезгают ничем. "Бабло" превыше всего...
А кроме того, в ЛИИ потихоньку сворачиваются полеты на Ту- 134, больший упор идет на Ту-154, и еще собираются брать в лизинг Ту-204. А как не хочется расставаться с небом! Но, похоже – наше время все же подошло…
Мы с Володей Семеновым и Женей Муратовым (Экипаж Мечты!) каждый день идем на вылет как на праздник, - без преувеличения! Всегда в белоснежных рубашках, выглажены, выбриты, - ну как на свидание с любимой девушкой! А ведь так, по сути, и есть, - мы едем на любовное свидание со своей "ласточкой" Ту-134А и с небом!
Мы всегда, в последнее время, выезжаем на работу гораздо раньше, чем положено по технологии работы, зато никуда не надо спешить, все делаем спокойно, основательно, без суеты, не упуская ни одной мелочи. А это и есть самый надежный залог безопасности предстоящего полета. Мы просто наслаждаемся работой...
Шоссе слегка подворачивает влево и вдали уже виден терминал, в тот год он усиленно расстраивался. Перед привокзальной площадью мы замедляем скорость – здесь перед автоматическими шлагбаумами скопление машин. Справа на постаменте, в окружении деревьев стоит на вечной стоянке бывший флагман Аэрофлота самолет Ту-114. Он и сегодня красив и величав – я всегда смотрю на него с восхищением, несколько раз я, когда мы ждали свою Газель, подходил и прикасался к нему рукой, сделал несколько снимков на фотоаппарат.
Я тогда и не подозревал, что "жить" ему сталось чуть больше года – руководство компании "Истлайн" осенью 2006 года, когда я только ушел на пенсию, в одночасье порезало его автогеном на куски и вывезла на металлолом. Им, видите ли, захотелось на этом месте сделать автостоянку VIP- пассажирам! Разумеется, автостоянка - это же "святое"...
Кстати, в феврале 2007 года я вылетал в Египет из Домодедово, - так вот никакой стоянки там тогда так и не было, и по прежнему стоял постамент, но, увы, уже без самолета...
Когда "эффективными менеджерами" уже был совершен непоправимый акт вандализма по отношению к истории Отечественной авиации, по ТВ, в прессе и интернете сообщали, что оказывается три крупнейших в Мире авиа музея обращались к "Истлайну" с предложением выкупить этот уникальный самолет для своей экспозиции, причем разобрать и вывезти самолет они предлагали сами, и за свой счет! Но, похоже не на тех напали!
Как в одной неприличной поговорке – «А вот х.. вам на воротник вместо чернобурки!»
В итоге – будущие поколения смогут увидеть этот самолет только на фотографиях…
Мы выходим из своей Газели и не спеша направляемся к правому входу, рядом с выходом на платформу Аэроэкспресса. У входов много народа, в основном курильщики, но окурков не валяется, как в былые годы. Стоит много высоких хромированных урн, постоянно все убирается и подметается, порядок такой, что даже не верится, что ты в России.
А ведь какой гадюшник был совсем недавно Домодедово, как, впрочем, и все остальные московские аэропорты, в 90-х годах!
За стеклянными автоматическими дверями, уже внутри, стоят «подковы» и «телевизоры» досмотра службы авиационной безопасности (САБ), но досматривают и проверяют не всех, а выборочно. Внутри аэровокзала чисто, светло, кругом красивые голубые светящиеся мониторы - справочные указатели, ориентироваться пассажирам в вокзале легко. И надо быть абсолютным дебилом, чтобы что-то не понять или заблудиться. Бесшумно шуршат стеклянные лифты и эскалаторы, голос диктора негромкий, отчетливый, акустика изумительная, – ну почему раньше такого у нас не было и в помине?
Иду как во сне, и даже не верится, - неужели я в знакомом мне с советских времен Домодедово? И более того, это тот самый аэропорт, который теперь является для нас еще и базовым! Эх, как жаль, что скоро надо будет уходить из авиации…
Подходим к служебному выходу – здесь тоже САБ и турникеты, наподобие входа в метро, - многие работники наземных служб проходят через турникеты по спец. магнитным картам.
Мы проходим в служебный вход, предъявляем пропуска и спускаемся вниз. Здесь, на входе в АДП повторно проверяют пропуск, сверяют фамилии с полетным заданием, отмечают наши фамилии в суточном плане САБ, сверяют номер рейса, маршрут и время вылета – у них в документах мы все записаны, каждая АК обязана подавать в САБ заявку и любые изменения накануне вылета. Далее, мы ставим вещи (зимой и верхнюю одежду) на ленту - для досмотра, а сами проходим через металлодетектор.
Но и это еще не все, за «подковами» детекторов стоят еще человек 5 работников САБ, как правило, девушки. Они в тонких хирургических перчатках ощупывают каждого от шеи и до обуви, сначала спереди, а затем сзади, причем независимо – сработал детектор или нет.
Эта процедура для членов экипажа, на мой взгляд, очень унизительна. Ведь раз нам государство, в лице авиакомпании, доверяет выполнение полета, этот досмотр ровным счетом ничего, кроме взаимного унижения, не приносит.
Иногда мы это контролерам даже вслух высказываем...
Разумеется, работникам САБ не нравятся наши высказывания, - они всегда ссылаются на инструкции, которых мы лично не видели, да и видеть то не хотим - у нас своих инструкций "выше крыши"...
Ну сами подумайте, где логика, когда нас, летный состав, людей со специальными допусками и образованием, с большим стажем работы в авиации, обыскивают и лапают молодые девицы и парни, которые вчера еще болтались неизвестно где и с кем ?!
Ведь у нас задание на полет, где подписями должностных лиц и печатями подтверждается наша полная готовность к полету! В наших руках, и только в наших, много часов будет находиться многотонный воздушный корабль с большим количеством топлива и почти сотней человек на борту, у нас на руках действующие документы, выписанные высшими инстанциями ФАС России – и обыск?! Бред какой то…
Иногда так и хочется сказать - "а в наших мозгах вы не хотите покопаться - о чем это мы думаем, а?"
А по поводу Домодедово хочу дать одну справку – в 2004 году, в один день, с разницей в час, террористками- смертницами были взорваны в воздухе два самолета с пассажирами – Ту-134, который шел в Волгоград и Ту-154, который шел в Сочи. Оба они вылетели из Домодедово, но самое интересное, этих террористок сначала задержали менты – они показались им подозрительными, а потом они же, менты (!!!), с помощью САБ, досадили их, как опаздывающих пассажиров, на вылетающие рейсы! (Чисто мое мнение - думаю, тогда не обошлось без крупной взятки)
Короче, как часто у нас водится - "обделались" силовики тогда по полной, хуже уже и не придумаешь! И сколько тогда невинных людей погибло! Отсюда, видимо, в Домодедово и такие "решительные меры" по борьбе за безопасность. Во Внуково и Шереметьево тогда таких мер для экипажей не было...
А я честно скажу, что мне, да и всем моим коллегам, очень не нравились эти типы из САБ, которые приходят еще и на борт каждого(!) вылетающего самолета, и находятся там с момента приемки самолета экипажем (мной) и до уборки трапа и закрытия дверей при вылете. Тут надо готовиться к полету, заправлять, все проверять, а приходится еще присматривать за этими "охранителями", которые уж больно сами похожи на преступников и шныряют по самолету, заглядывая во все щели. Ну, и где гарантия, что эти типы при случае, что-нибудь не сделают? Представляете, какой огромный штат бездельников наплодили?! Так еще и зарплата у них - дай Бог каждому! Вот так то…
Но вот, наконец, мы в АДП, кругом деловая суета, за стеклянными стенами и дверями – масса работников, все в белых рубашках при галстуках, по длинному коридору в разных направлениях снуют работники аэропорта, летный состав, как наши, так и "импортные". Тут же бродят пограничники и таможенники, слышится разноязычная речь...
Неожиданно слух улавливает с детства знакомые слова на чужом (но для меня очень знакомом) языке "про чью то маму"! О-о, да это явно мои бывшие "земляки" из солнечного Баку... Всегда они чем-то озабочены, как, впрочем, и остальные представители южных "стран" Закавказья и Средней Азии.
Они, как правило, всегда тащат связки коробок, залепленные скотчем неподъемные баулы, и еще черт его знает что - никогда эти люди не поменяются, вечно занимаются "делами", а летная работа это только так - способ халявной перевозки их товара.
И не надо строить никаких иллюзий – у этих "южных" экипажей голова всегда забита чем угодно, но только не безопасностью предстоящего полета. Я не хочу сейчас лезть в дебри, но все же позволю себе выдать их небольшой "секрет" - у них еще в обязательном порядке в каждом экипаже был "общак". Он был необходим для откупа от инспекции или других государственных и авиационных служб "в случае чего". И эти службы часто этим очень неплохо пользовались...
Мы заходим в комнату отдыха, здесь полумрак, на мягких кожаных диванах и креслах сидит "разночинный" народ, у дверей медпунктов толпятся небольшие очереди – экипажи проходят предполетный медконтроль. В каждом кабинете – по два стартовых врача, мы обычно проходим в одном и том же кабинете, но не всегда, поэтому Андрюха уточняет, где сегодня проходим контроль мы, «громовские». Андрей занимает очередь.
Да, просто так, сходу, летом в Домодедово попасть к стартовому врачу на предполетный медосмотр не получится...
Мы все ищем свободный диван, ставим свои сумки, готовим документы (свидетельство и вкладыш о прохождении ВЛЭК с отметками о квартальных медосмотрах), Володя с кем-то здоровается, обменивается новостями – встретил друзей или бывших земляков. Меня кто-то сзади хватает за плечи, оборачиваюсь – оба на, Лариса Полькина!
Мы вместе два года работали в московской АК по перевозке VIP-персон. Как всегда Лариса неотразима... Она смеется и слегка грозит мне пальчиком: – что ж ты, - говорит, - проходишь мимо и не узнаешь?
А я и правда, не заметил ее в группе бригады проводников АК «ВИМ-Авиа» - она теперь там работает. Сейчас на В-757, они готовятся на Барселону. Мы поболтали немного, вспомнили общих друзей и знакомых, а тут и наша очередь подошла заходить к врачу.
Лариса пошла с экипажем к выходу, на «шаттл-бас», которые развозят экипажи по стоянкам, а я пошел к врачу. Стандартный вопрос, стандартный ответ, проверка вкладыша и я расписываюсь в журнале – "жалоб нет". Когда проходит последний из экипажа, а обычно это командир, в задание на полет ставится прямоугольная печать санчасти с подписью врача – экипаж допущен к полету, дата и время UTC.
Выхожу из стартового медпункта – а Женька Муратов уже с кем-то здоровается. Кажется это "наши", воронежские?
Так и есть, пришел готовиться к вылету и воронежский экипаж Ан-24 КВСа Черкалюка Владимира. Они ночевали в Домодедово, а сейчас полетят домой, в Воронеж.
- О, Мишка, привет!, - раздается женский голос.
Оба-на, опять приятная встреча! Это же наша воронежская стюардесса Лариса Коротких! Она пришла в воронежский отряд в начале 90-х, и мы вместе долго работали в Махачкале, в АК «Мадина». А затем и часто попадали вместе на многие международные эстафеты, да и в Новом Уренгое долго вместе в командировке работали. Мы не просто с ней знакомы, а вместе прошли "огонь и воду" аэрофлотовских будней...
Лариса радостно улыбается, а улыбка ей так к лицу!.. Как раз по этому поводу она и слышит от меня комплимент. Потом мы немного делимся с ней последними новостями "за жизнь". Приятно поболтать с красивой и доброй девушкой, когда спешить некуда... Вот что значит приезжать на работу с запасом по времени!
Здороваемся и с воронежскими ребятами, и хотя сами, с Женей Муратовым, только несколько дней назад как приехали из Воронежа, а новостей аэропортовских не знаем. Мы то теперь бываем в воронежском аэропорту раз в полгода, да и то по своим делам, и все аэропортовские новости узнаем далеко от дома, вот так, при случайных встречах. Да уж, времена настали…
Пока разговариваем, в комнату отдыха забегает представитель АК "ЛИИ Громова" Николай, в руках у него куча бумаг. Здороваемся, он отдает нам сводную загрузочную ведомость, сообщает количество пассажиров, передает второму пилоту какие-то конверты – передать представителю встречающей стороны в Новом Уренгое, постоянно при этом разговаривает с кем-то по мобильному телефону, - в общем, энергия из него так и "бьет ключом".
Мы ему говорим:
– Эх, Коля, твою бы энергию, да в мирных целях!
Коля только машет рукой и говорит :
- Ну, что, Миша, можно вызывать заправку?
- Не можно, а нужно! - отвечаю я Николаю.
- Отлично! Вызываю! А сейчас я побежал на регистрацию, приеду на самолет вместе с пассажирами…
И побежал наверх, в аэровокзал, к регистрационной стойке, а мы спокойно пошли в штурманскую комнату.
Женя взял у дежурного штурмана распечатанный штурманский план, сел за длинный стол и стал его заполнять. Володя зашел на метео, а я пошел к монитору служебного компьютера, и в разделе «вылеты» стал просматривать суточную информацию. Нашел наш рейс, номер самолета (а я и так знаю, на каком полетим – на 65047), и номер стоянки, на которой стоит наш самолет. Все ясно, вопросов нет.
В это время командир приносит от синоптиков фактическую погоду и прогноз на аэродроме назначения и запасных, положил бумагу перед Женей Муратовым, и как всегда, улыбается. Погода везде хорошая, и прогнозы тоже, сейчас самый разгар лета. Конечно, во второй половине дня возможны местами грозы, но сейчас тихое, ясное летнее утро, день обещает быть опять жарким. А синоптики еще и часто врут. Лето, ах лето!...
Я спрашиваю командира – сколько возьмем топлива (хотя и так знаю, но для проформы лучше уточнить), Володя, улыбаясь, говорит:
- Михаил Владимирович, в этой авиакомпании, где мы сейчас работаем, и где к нам, сам знаешь, как относятся, заправка может быть только одна – снизу (централизовано) полностью… Да, в ЛИИ мы практически всегда летаем с полной заправкой, там пока топливо никто не считает, за экономию нам не платят, ну и пусть несут убытки, сами этого хотят. Зато у нас, у экипажа, – насчет количества топлива на борту никакой головной "боли"!
По этому поводу я всегда в кругу коллег шучу – "в ЛИИ есть только два варианта заправки – "минимальная" (полная при централизованной заправке, 13200 кг.) и "максимальная" (когда, при необходимости, после централизованной, в каждый бак через верхние горловины на крыльях доливается, малым напором, топливо до тех пор, пока не потечет по крылу). Заправочных горловин по 3 на каждом крыле, заходит в сумме еще более 500 кг. Такая заправка в нашей среде называется "полная сверху".
Я беру портфель и захожу в комнату отдыха – за девочками. Мы обычно на самолет едем вместе, им сейчас надо будет принимать питание, бытовое оборудование, проверять чистоту, уборку самолета, одевать свежие подголовники в салоне, а там и почту, багаж или груз вскоре подвезут – так что и им дел хватает "выше крыши".
Танюша сидит одна в кресле и дремлет, рядом стоят вещи Любы и Светы – а их самих нет. Ясное дело, - ушли в курительную комнату. Сажусь рядом с Таней и жду, а идти их искать и подгонять – это не в моих правилах. И тем более, что времени у нас "вагон", еще более полутора часов до вылета. Пусть спокойно покурят...
Вскоре наши воронежские девушки появляются, в руках у них по пластиковой чашке дымящегося черного кофе – по дороге из курилки зашли в кафе АДП . Они разочарованно меня спрашивают:
- Что, уже все, надо ехать на самолет?
- Да ладно, - говорю, - что уж с вами делать – пейте кофе на здоровье. Как говорят – пьющего человека даже змея не жалит..
Таня просыпается и говорит :
- Вот за что я люблю вас, воронежских – в отличии от наших, у вас все такие спокойные, вежливые и терпимые! А наши сейчас такой хай подняли бы – не то, что кофе допить – бегом бы побежали на автобус! А я ей отвечаю:
- Нам еще лететь, вместе работать, сегодня такая хорошая погода, ну зачем же нам самим омрачать себе настроение? И без нас еще найдутся люди, которые испортят нам настроение, возможно и не раз.. А мы должны друг друга всегда любить и беречь..
Все девушки смеются и соглашаются.
Так за разговором девочки допивают кофе, мы поднимаемся и идем к выходу из АДП. После кондиционеров в АДП, здесь сразу попадаем в теплую среду, даже уже можно сказать – в жару. За это время, пока мы готовились, проходили медицину, болтали с земляками и пили кофе, солнце разогрело бетон и от него пышет как от печки. Явно чувствуется запах сгоревшего керосина, сплошной шумовой фон – гудят самолеты, машины, гремят электрокары и прицепленные к ним тележки для багажа. В общем, – ни с чем не сравнимая жизнь крупного аэропорта, с его неповторимым ритмом, шумом и запахом - ставшим для меня родным и любимым.
Возле выхода стоит масса машин и микроавтобусов, постоянно подъезжают и отъезжают экипажи, мечутся супервайзеры, менеджеры, грузчики, техники и другие – масса народа. И все куда-то торопятся, озабочены до крайности. Вспоминаю себя в молодости – точно так же бежал, все боялся куда-то не успеть или опоздать.
А как сейчас все поменялось в моем отношении к жизни и работе! Не зря ведь считается, что с возрастом приходит мудрость. Ну зачем бежать, кого-то торопить, с кем-то ругаться? Просто приходи раньше, чтобы был запас времени, причем запас не для себя. За эти годы могу с точностью до минуты сказать, сколько мне потребуется времени на полноценную и качественную подготовку воздушного судна к полету, а запас времени нужен как раз на чье-то распи...., ой, извиняюсь, - на разгильдяйство и процветающую повсюду бестолковщину.
Кроме того, я всегда помню напутствия Владимира Ивановича Евсеева – командира Ан-24, с которым я начинал работать в аэропорту Воронежа. Он мне говорил - "никогда не спеши, спокойно делай свое дело и не обращай ни на кого внимания. В конечном счете, лететь и отвечать за свои действия, только тебе! А все кто тебя подгонял, в случае чего, останутся в стороне..."
У выхода, чуть в стороне стоит наша Газель темно-вишневого цвета с надписью на бортах «Громов Эйр» - с недавних пор у нас в Домодедово есть свой транспорт, как и в большинстве приличных авиакомпаний.
Правда бывают дни, когда наша машина либо занята (уехала в Жуковский или во Внуково), либо неисправна – в этих случаях подходишь к любому свободному автобусу с надписью Истлайн – только номер стоянки говоришь, и поехали. Однако, за одну "ездку" Истлайн берет с авиакомпании 800 рублей, что не совсем устраивает руководство ЛИИ, а ходить пешком теперь в аэропортах нельзя. Да это и в самом деле безумие, ходить пешком, особенно в такой огромной гавани, какой является московский международный аэропорт Домодедово...
Мы с девушками садимся в Газель, шофер трогается и едет вдоль терминала, проезжаем под левой галереей – там сейчас международный сектор. К телескопическим трапам "присосались" Боинги-737, А -321, Боинг-757, Боинг -747, А-310, А-340. Наших самолетов здесь нет, одни "иномарки". Наша авиация теперь стоит на задворках - далеко, в конце перрона, из аэровокзала их почти и не видно.
И еще часть наших, российских самолетов, стоит далеко сбоку, возле ангаров Домодедовской АТБ, - этих самолетов вообще ни откуда не видно. Нас тоже там частенько ставят, но все же там, у АТБ, по большей части стоят грузовики Ан-12 и Ил-76, а так же иногда и Ил-62, Ил-86 и Ту-154.
А туда, куда мы едем сейчас, стоят Ту-134, Як-42, Боинг-737, и редкие залетные Як-40 и Ан-24, в том числе и летающий из Воронежа.
Подъезжаем к самолету, останавливаемся, я помогаю выйти моим дамам. Вокруг самолета, за красной линией (стоянки самолетов обведены красным восьмигранником), стоят спецмашины – ТЗ, цех питания, трап, бытовой цех (уборщицы и кастелянши), САБ, супервайзер, техники.
Я подхожу в первую очередь к техникам, здороваюсь – практически всех знаю в лицо, так же как и они меня, эти ребята с участка техобслуживания Ту-134, Як-42 и В-737.
Техник отдает мне ключи, я ему наши карты-наряды, даю команду подгонять трап, - техник контролирует подъезд трапа, а я подхожу к машине сотрудника САБ, расписываюсь у него в журнале, тот же час машина САБ уезжает, а у трапа остается охранник.
Я первым поднимаюсь по трапу, открываю ключом входную дверь, за мной поднимаются девушки, вхожу в самолет, сразу открываю служебную дверь – по правому борту, а там, внизу уже экспедитор цеха питания руководит подъездом машины к этой двери. Я прохожу в кабину, для начала бегло осматриваю приборы, стекла и прочее, ставлю свою сумку за правое кресло, открываю обе форточки, чтобы провентилировать кабину свежим воздухом.
Затем нагибаюсь под приборную доску – в кабину штурмана, подключаю аэродромный источник питания к бортовой сети, включаю преобразователь ПО-500, - он необходим для питания автоматики централизованной заправки, проверяю по топливомеру количество топлива по группам баков, сверяю его с последней записью об остатке в бортжурнале. Там все нормально, "гак" около тонны, а последний раз на этой машине летал опять таки я, а проверял я все только для проформы. Я и так знаю, что у "меня" в баках, но на всякий случай это сделать все же необходимо.
Позади меня, в переднем багажнике слышан грохот – загружают контейнеры с питанием, Люба уже ругается с экспедитором – обнаружила недовложение в одном из контейнеров, - да, с этими людьми надо быть начеку, что-нибудь «забыть», не додать за ними не застоится. Особенно, когда летишь заказными рейсами с обслуживанием по бизнес-классу – там продукты и напитки элитные, дорогие, всего много, легко могут "кинуть", но только не таких профессионалов, как наши дамы. Они бдительны и при случае так могут "послать", что мало не покажется!
Я быстро протискиваюсь через кухню, сбегаю по трапу и быстро под самолет – там, в корневой части правого крыла щиток централизованной заправки, и тут же рядом горловина заправки. Шланг уже подсоединен, шофер сливает отстой топлива с машины, показывает мне (керосин чист, как слеза), я беру у него контрольный талон на топливо, проверяю: сорт, наличие присадки (ИМ или ТГФМ не менее 0.1% - мы летим в Заполярье и наличие в топливе присадки обязательно), удельный вес, соответствие номера ТЗ с номером, указанном в контрольном талоне, дату и время последнего анализа (не более 6 часов), подписи должностных лиц и прочее.
Контролирую, заземлен ли ТЗ и самолет, - вроде все в порядке. На щитке открываю краны всех баков и говорю заправщику:
- Начинайте качать, заправляем пока автоматически не закроются все краны…
Шофер включает насос, я контролирую начало отсчета на счетчике ТЗ, сразу перевожу взгляд на соединение заправочной «баклуши» с горловиной самолета, - бывает в соединении начинает подтекать керосин, это недопустимо, однако все в порядке, заправка пошла штатно.
Я выписываю требование на заправку через копирку в двух экземплярах – первый шоферу, а второй нам в задание на полет. Это документ очень строгой отчетности. Записал все необходимые данные, кроме количества – это я допишу в конце заправки, по факту. Мысленно прикинул – войдет примерно 12500 литров, это около 10000 килограммов.
Пока идет заправка, начинаю предполетный наружный осмотр самолета. Согласно РЛЭ начинаю с передней стойки шасси (не буду вдаваться в подробности что и как), затем по установленному маршруту – левый борт, левая стойка шасси, левое крыло, левые элероны, закрылки, левый двигатель, киль, левая половина стабилизатора, ВСУ, правая часть стабилизатора и т.д. – пока не обойдешь весь самолет по периметру, заглядывая во все щели и открывая некоторые лючки. Затем подкатываю стремянку и осматриваю входные каналы двигателей, лопатки 1-й и 2-й ступеней компрессора, наличие и уровень масла в баках каждого двигателя и ВСУ.
Только закончил осмотр – а шофер уже кричит – "закрылись краны, топливо не идет!" Вот и замечательно, уложился по времени, все как обычно, в порядке. Правда, покрышки на двух колесах потерты уже почти до предела, но пока в допусках, лететь можно. Хотя в Воронеже в "старые, добрые времена" на таких уже не летали, колеса заменяли.
Но что поделать – такие уж сейчас настали времена, выжимают из техники все, что можно.
Слава Богу, в советские времена, да еще на туполевских машинах, все делалось на совесть, с большим запасом прочности, и жизнь это неоднократно доказывала.
Я подхожу к ТЗ, смотрю на показания счетчика – так и есть, зашло 12420 литров, почти угадал. Да и не мог не угадать – летаю на 134-х четверть века, а последние полтора года чаще всего только на этой, 65047-й машине. Записываю количество керосина в требование – в литрах, и килограммах, по удельному весу на данный момент.
Убираю корешок требования в нагрудный карман, требование отдаю шоферу ТЗ, он проверяет правильность записей, желает мне счастливого полета и мы расстаемся, я контролирую отъезд ТЗ от самолета. В это время к самолету подъезжает на нашей Газели экипаж, они выходят из машины, подходят к трапу, ставят сбоку на трап свои сумки и штурманский портфель и идут втроем по тому же маршруту – маршруту предполетного осмотра.
Я подхожу к командиру и собираюсь доложить о готовности судна к полету (дружба – дружбой, а работа обязывает), но Володя, улыбаясь, говорит:
- Это когда с проверяющим будем лететь – тогда докладывай, а я и так знаю, что у нас все нормально, а если что-то и не так – ты сразу примешь все меры и оповестишь меня…
Иду вместе с ребятами еще раз вокруг самолета, разговариваем, Андрюха, наш второй пилот, иногда спрашивает – а это зачем, а почему здесь сделано вот так и т.п. – это хорошо, интересуется тем, что ему, как пилоту и знать не обязательно. Я всегда охотно ему все объясняю – знания и эрудиция лишними никогда не бывают, в жизни ему это еще ох как может пригодиться.
После осмотра ребята берут свои вещи и мы все заходим в самолет, я сажусь в салоне за столик и начинаю оформлять бортжурнал, подписываю карты-наряды техническому составу, а девочки уже закончили прием питания и багажа, и предлагают чай, кофе или прохладительные напитки. Мы с Володей и Женей, традиционно, пьем чай с лимоном, Андрюха – кофе.
Наступает момент легкого расслабления – все готово, документы оформлены, все проверено, а время еще есть, пассажиров привезут минут через 10-15. Кто-то сидит в салоне и разговаривает, Женя уходит в кабину, садится на свое рабочее место в "носу" и начинает писать штурманский бортжурнал, раскладывает РНК (радионавигационные карты), просматривает сборники аэронавигационной информации, закладывает нужные страницы, в общем, готовится к работе.
Я в последние годы, в такие моменты предпочитаю остаться наедине, и сидению в салоне предпочитаю прогулку возле самолета, опять же – дополнительный контроль готовности да и присмотреть, чтобы в последний момент кто-нибудь чего «не напартачил» - такие вещи, к сожалению, бывают.
Я допиваю чай и выхожу на трап – отсюда, сверху открывается красивая картина – стоянка вокруг самолета свободна от машин, соседняя стоянка пустая, дальше стоят "заглушенные" Ту-134 АК Алроса, и В-737.
За ними видна магистральная РД и далее правая ВПП, а еще дальше окутанный утренней дымкой лес. Явственно чувствуется запах сгоревшего керосина, скошенной травы и летнего леса, а к нему примешивается еще и запах самолета.
Да, самолет имеет свой особый запах – это целая гамма запахов – краски, керосина, резины, кухни, отделочных материалов салона, туалетного мыла и химжидкости, которую заправляют в туалеты. Причем, это запах готового к полету самолета...
А вот запах прилетевшего самолета, - от готового к полету, отличается весьма существенно. У прилетевшего самолета преимущественный запах перегретого металла, сгоревшего керосина, слегка горелой резины и перегретых тормозов. И особо это чувствуется внизу, под крылом, в районе шасси. К нему еще примешивается запах гидросмеси АМГ-10 и, извиняюсь, вонь от сливной панели туалетов – нечистоты из туалета обычно сливают сразу, после заруливания самолета на стоянку...
Здесь же хочу заметить, что это запахи современных газотурбинных самолетов, а они в корне отличаются от запаха уже почти исчезнувших поршневых самолетов, которые, в моем (да и не только в моем) понятии являются запахом романтической авиации, навевающей воспоминания молодости и, даже, детства. Те самолеты пахли совершенно по другому...
Это был "букет" запахов эмалита (аэролака), нитрокраски, сгоревшего масла и бензина, а зимой к ним еще примешивался запах продуктов сгорания печек подогрева двигателей, и горелого промасленного брезента, из которого были сделаны "рукава" для подвода горячего воздуха. Летом же, вместо запахов подогрева, поршневым самолетам был еще присущ запах – либо химикатов, если самолет летал на АХР(авиационно-химические работы), либо, а если возил пассажиров – то запах, (извиняюсь еще раз), рвотных масс. Мало кто из пассажиров выдерживал длительные перелеты в жару и болтанку на этих "лайнерах"
(Ан-2, Ли-2, Ил-14).
Итак, я стою на трапе и вдыхаю "воздух аэродрома"... Слышу, где-то за самолетами, нарастающий гул рулящего турбовинтового самолета – безошибочно определяю Ан-24, он забивает своим шумом любой рулящий самолет. А случайно, не воронежский ли это?
Вот он появляется из за «Боингов», разворачивается вправо и рулит мимо нас – его направили на левую полосу.
Так и есть – это наш, воронежский самолет, командир Володя Черкалюк, с которым мы полчаса назад общались в АДП. Самолет приближается, мигает фарами – это уже мне бортмеханик Володя Быстров шлет "привет", - на трапе только я один стою. Через открытую форточку ребята машут мне рукой, я им в ответ, и самолет на довольно большой скорости скрывается за носом нашего «Ту», и сразу становится тихо. Пока я медленно спустился по трапу – Ан-24 уже уехал далеко и вскоре, свернув влево, исчез за голубыми баками топливной базы ГСМ.
Я обхожу самолет, еще раз бегло просматриваю все, что и так уже проверил – люки закрыты, заглушки сняты. Смотрю – на стоянку "влетает" электрокар, на нем двое "молодцев" и один чемодан, - видимо довезли багаж еще одного, припоздавшего пассажира. С ходу подъезжают к заднему люку, и один "друг" уже встает на ограждение электрокара, чтобы открыть люк снаружи...
А я уже закрыл люк изнутри и закрыл дверь из салона в задний багажник на ключ. Это мне теперь снова надо будет идти в самолет, снова закрывать люк. Да еще эти "друзья", открыв люк снаружи, вряд ли смогут "утопить" ручку заподлицо, и как обычно оставят все как есть - открытый люк с не утопленной ручкой. И мне придется заходить в самолет, закрывать изнутри люк заднего багажника, а затем выходить из самолета, и искать поблизости стремянку (а ее может поблизости и не быть). Затем подтаскивать стремянку к люку заднего багажника, и взобравшись на нее "утапливать" на место ручку. Печальный опыт в таких манипуляциях у меня есть в достатке...
Я им, этим "молодцам", громко кричу :
- У вас только один чемодан? Вот и везите его к трапу и тащите в передний багажник – там места полно, а здесь я все уже закрыл!
Смотрю – парень нехотя взял чемодан и потащил его к трапу и в самолет. Все таки правильно я сделал, что вышел "погулять" на улицу, а то пришлось бы делать сколько лишней работы, и главное - не нужной, уже сделанной...
Техник сливает отстой топлива из сливных "точек", я подхожу, смотрю чистоту отстоя, подписываю ему карту-наряд по обеспечению вылета, все, полная готовность. Теперь уже все работы и процедуры, предшествующие полету, выполнены. Осталось только дождаться и посадить на борт вылетающих пассажиров
Смотрю – приближается автобус «Неоплан» с тонированными стеклами, это пассажиры, и скорее всего, наши. Так и есть, автобус останавливается перед носом самолета, двери открываются и пассажиры с ручной кладью выходят довольно бодрым шагом и скапливаются у трапа. По сути посадкой пассажиров в самолет и заканчивается весь этот суматошный цикл подготовки к полету пассажирского самолета. С раннего подъема в гостинице Мещерино, и до этого момента, когда в самолет садятся пассажиры - кажется, что прошла уже целая вечность. А полет то пока еще и не начинался. Полет еще только впереди...
(Продолжение темы "Один день Экипажа Мечты" - в следующей главе "Полет в Новый Уренгой, 2005 год"...)
