В последней главе "Евгения Онегина" Пушкин пишет о том, какие книги любил читать в Лицее. Как и положено ученику, он терпеть не мог обязательную литературу, какой, например, были речи Цицерона. А вот такое соблазнительное произведение, как "Золотой осел" Апулея, читал с превеликим удовольствием. Там были не только любовные истории, рассказанные с чувственным пылом, производящим неотразимое впечатление на юношей, но и страшные повествования, от которых кровь стыла в жилах, что, кстати, тоже нравится подросткам.
Главный герой этого произведения - молодой, образованный и состоятельный грек Луций. В нем часто видят самого автора произведения - Апулея.
Луций отправился по торговым делам в Фессалию. Фессалия в то время слыла страной чародейства. По дороге он присоединился к двум путникам, и один из них, некто Аристомен, рассказал страшную историю о фессалийских колдуньях.
Рассказ Аристомена о мстительных фессалийских колдуньях
Отправившись по торговым делам в соседний городок, Аристомен встретил там своего давнего друга Сократа в весьма бедственном положении. Тот был в грязной, порванной одежде, сквозь которую видно было давно не мытое тело, голодный и напуганный. Он связался с дурной женщиной, кабатчицей Мероей, слывшей жестокой ведьмой. Беспощадно и изобретательно мстила она обидевшим её людям, и Сократ боялся этой мегеры больше смерти.
Аристомен отвел друга в общественные бани, отмыл от грязи, накормил. Наконец оба они легли спать. Аристомен предварительно принял все меры предосторожности: запер комнату, проверил засовы и даже приставил кровать плотно к дверям, чтобы загородить вход, и наконец лег, хотя от страха долго не мог заснуть. Но только он начал засыпать, как вдруг услышал страшный шум: двери были взломаны, будто ураганом, и сорваны с петель какой-то неведомой силой. Кровать опрокинулась и закрыла Аристомена. Из своего невольного укрытия он увидел двух пожилых женщин, переступивших порог комнаты.
Одна несла зажженную лампу, а вторая - губку и обнаженный меч. Медленно подошли они к ложу, на котором крепко спал Сократ. Аристомен сидел под кроватью ни жив ни мертв от страха, но не мог оторвать взгляда от того, что происходило. Мероя повернула голову спящего направо и ... вдруг изо всех сил вонзила в шею страдальца меч до самой рукоятки. Полившуюся кровь она аккуратно собрала в маленький мех так, что ни капли не упало на пол.
После этого "добрая" Мероя, засунула правую руку глубоко, до самых внутренностей, в рану и, покопавшись там, вынула сердце своего любовника. Из раны несчастного вырвался хрип, и он испустил дух.
Аристомен, видевший все это своими глазами, покрылся холодным потом и так задрожал от страха, что кровать на нем заходила ходуном. И не передать словами, что испытал он, услышав о предстоящей ему самому участи: одна из женщин предложила растерзать его, как это делают вакханки, или, крепко связав, оскопить. Но Мероя решила оставить его в живых, чтобы было кому похоронить бедного Сократа.
Раскрытую рану Пантия (товарка Мерои) заткнула губкой и сказала:
- Ну, ты, губка, бойся, в море рожденная, через реку переправляться!
После этого они обе помочились на Аристомена и всего его залили зловонной жидкостью.
Стоило женщинам переступить порог, двери встали в прежнее положение как ни в чем не бывало, "петли опять заходили, брусья запоров снова вошли в косяки, задвижки вернулись на свои места". Аристомен долго не мог прийти в себя: он сокрушался о смерти друга и не понимал, как сможет объяснить людям его смерть. Под утро он забылся тревожным сном, и каково же было его удивление, когда сквозь сон он услышал громкий и бодрый голос Сократа.
Тот чувствовал себя прекрасно, только жаловался на боль в горле, и друзья, опасаясь ревнивой Мерои, как можно быстрее пустились в путь. Аристомен, который не мог понять, как вдруг Сократ, которого он видел мертвым, ожил, время от времени со всех сторон оглядывал спутника, но никакой раны на нем не обнаружил.
Отойдя на значительное расстояние, друзья наконец решили утолить голод и сели под широкой кроной старого платана. Сократ, наевшись до отвала, захотел пить. Невдалеке от платана протекала речка.
Сократ, наклонившись, потянулся к воде. Но едва только краями губ коснулся он поверхности воды, как рана на шее его широко открылась, губка внезапно из нее выпала, и вместе с нею несколько капель крови. Бездыханное тело полетело бы в воду, если бы Аристомен, удержав за ногу, не вытянул его с трудом на берег. Наскоро оплакав несчастного, он засыпал его песчаной землею около реки. Сам же в ужасе, трепеща за свою жизнь, убежал от этого жуткого места.
Немного о "Золотом осле"
Некоторые считают, что Автор (так привычно мы называем персонажа романа "Евгений Онегин", в котором, безусловно, видим Пушкина) читает Апулея, потому что это легкое и занимательное чтение. На самом деле, это не совсем так. Роман Апулея сыграл значительную роль в мировой литературе, повлиял на творчество таких писателей, как Боккаччо, Рабле, Сервантес, Вольтер, Дефо. В пьесе Шекспира "Сон в летнюю ночь" появляется персонаж с ослиной головой. Многие литераторы обращались к вставной повести "Любовь Психеи и Купидона", впервые получившей литературную обработку в произведении Апулея. Повлияла она в некоторой степени и на "Руслана и Людмилу" Пушкина.
Кроме того, роман Апулея - это шкатулка с двойным дном: под занимательным рассказом, высмеивающим пороки людей, таится эзотерический трактат, в котором говорится о преображении человека, причастного к божественным тайнам. Вся XI часть посвящена культу и таинствам богини Изиды, которая помогла Луцию вернуться в человеческий облик. Кроме того, в произведении сильно проявляется философское начало, а также превосходное знание сложности психологии человека, который может, например, одновременно испытывать страх и в то же время понимать юмористичность ситуации (так, Аристомен, дрожа от страха, тем не менее улыбается, представляя себя под кроватью в виде черепахи).
Не могло не привлекать Пушкина и то, что героя можно прямо соотнести с самим автором. Апулей был посвящен в различные мистические учения и даже представал перед судом по обвинению в колдовстве. Пушкин, как известно, был человеком суеверным и мистика тоже его привлекала, что нашло отражение в некоторых его произведениях, а в "Евгении Онегине" он появляется в качестве персонажа своего произведения.
И наконец, Апулей был выходцем из Северной Африки, что должно было понравиться Пушкину, предок которого тоже, как мы все хорошо знаем, был африканцем, а возможно, поэт даже ощущал некоторое внутреннее родство с древним писателем.
На каком языке Пушкин читал Апулея
Скорее всего, Апулей не только не входил в школьную программу, но даже был запретным писателем, недаром Пушкин пишет в черновике, что читал его украдкой. А вот Цицерона и многих других древнеримских писателей лицеист Пушкин, несомненно, читал.
Латынь в Лицее преподавал профессор Н. Кошанский, прекрасный специалист и автор пособий по изучению этого древнего языка. Но понятно, что в Лицее Пушкин еще не владел латынью настолько свободно, чтобы получать удовольствие от книги, читая её на языке оригинала, поэтому, скорее всего, он пользовался французским переводом - в 1787 году в Париже в издательстве Бастьена книга Апулея была напечатана на двух языках - французском и латинском.
Либо Пушкин читал блестящий перевод Апулея на русский язык, выполненный талантливым писателем и переводчиком Ермилом Костровым и изданный в 1780 году в Москве, в знаменитой типографии Н. Новикова.
Почему Пушкин сначала противопоставил Цицерону поэму В. Майкова "Елисей", но позже предпочел Апулея
Поэма В. Майкова "Елисей, или Раздраженный Вакх" была смешной, забавной, но заметного следа в русской литературе не оставила, не говоря уже о мировой. Вряд ли кто-нибудь сегодня вспомнит о ней. Роман Апулея не утратил литературной ценности и в наше время.
Ю.М. Лотман в комментарии к "Евгению Онегину" пишет: "То, что "Золотой осел" и "Елисей" противопоставлены чтению Цицерону как равнозначные, обнаруживает и природу их истолкования". Трудно согласиться с тем,что Пушкин ставил на одну доску "Золотого осла" и "Елисея". Скорее всего это просто были поиски более удачного варианта для сравнения, и поэт пришел к выводу, что труд Апулея как талантливое, разностороннее и многогранное произведение, отразившее не только особенности существование многих страт древнего мира, но и закономерности человеческого бытия, сочетающее в себе комедийные, трагические и романтические эпизоды, дает гораздо более широкое поле для ассоциаций и размышлений читателя и расширяет литературные горизонты его собственного романа.