Сергей Нефедов, испытатель авиационно-космических систем, Герой России
Кто такие «космические испытатели»
Не хватит ни часа, ни десяти, чтобы поговорить о той недавней эпохе, когда космос затягивал всех. Что касается работы космических испытателей - о них никто не знал в те времена. Знали только наших космонавтов-первопроходцев, начиная с Юрия Алексеевича Гагарина, которого мне выпала честь знать лично.
А космические испытатели — это была команда молодых людей, небольшая, порядка 17-20 человек. Ежегодно проходила ротация, был сильнейший отбор не только по здоровью, интеллекту, но и по секретности.
В задачу этих людей входило отработать и найти все методы выживания человека в космосе, в той враждебной среде, в которой мы с вами жить не можем. Это была колоссальная, бесподобная, удивительная работа по своему напряжению, мужественности, драйву, адреналину. Это и преодоление, и чтобы «за державу не было обидно», чтобы мы были впереди всех. Да и молодость играла, хотели показать, какие мы крутые, что мы можем творить.
Нужно было отработать всё, с чем человек мог столкнуться в космическом пространстве, в преодолении тех штатных, нештатных, аварийных, экстремальных, а то и катастрофических ситуаций, которые могут произойти с человеком. Задача одна - остаться живым, здоровым и продолжать полёт по космическому пространству.
Работа была бесконечно удивительная и потрясающая. Но этих ребят никто не знал, они вообще нигде не числились.
Среди них удалось побывать и мне. Сначала - двухгодичная работа в одной из воинских частей в научно-исследовательском испытательном институте, а потом в институте медико-биологических проблем, который отбирал и сегодня продолжает заниматься отбором космонавтов, и осуществляет эту работу, которая даст возможность человеку долго-долго находиться в любом полете в космос.
Юрий Алексеевич Гагарин
Я с удовольствием рассказываю этот эпизод из жизни всем, особенно молодежи. Мне был 21 год, а ему в тот момент было 34. И, когда он с тобой разговаривает, такое впечатление, что уже такой старенький - целых 34 года, а тебе 21. Но соль в другом - это был профессиональный разговор.
В тот момент я работал над взрывной декомпрессией — это когда у нас нормальный воздух, нормальная температура, нормальное давление, и за полсекунды - высота 50 км, чистый космос. Ты находишься в специальном снаряжении, в специальном прообразе скафандра, которые тогда отрабатывались.
Перепад давления методом взрыва, за 0,35 секунды ты оказывался на высоте 50 км, и нужно было выполнить соответствующую работу, программу и найти методы не только выживания, но и нормальной производительной работы. А космонавты за нами наблюдали, ведь от этого зависела безопасность их полетов в экстремальной или аварийной, и, естественно, интересовались техническими деталями.
После этого подходит Юрий Алексеевич. Представляете, к вам подходит Первый космонавт планеты Земля: как работают системы, как работает система наддува, удобно, неудобно… А у тебя сопли висят на гермошлеме. А вопросы очень серьезные...
В конце он с улыбкой спрашивает: «Сережа, скажи, страшно?» И как мне нужно было ответить первому человеку: «Юрий Алексеевич, нам, комсомольцам Советского Союза, все по плечу»? Конечно, страшно, потому, что если в эту секунду с тобой что-то происходит, тебе никто ничем не сможет помочь. Даже если тебя очень любят, это та ситуация, где тебе помочь невозможно.
Он засмеялся, обнял за плечи, и сказал мне фразу, я ее запомнил на всю жизнь: «Сережа, запомни, страшно всем, но этот страх — это такая великая движущая сила, ты не представляешь. Есть перед тобой условная черта этого страха, и если ты ее не переступишь, не найдешь в себе силы, концентрацию, то ты остаешься в состоянии парализованной трусости». И ты ничего не можешь сделать ни для себя, ни для людей, ни для науки, ни для ракеты, ни для космоса, ни для России.
И если ты находишь в себе эти силы, а ты обязан найти, на тебя смотрит мир. На тебя смотрят твои ребята, ученые, инженеры, девчонки молодые, врачи, которые отрабатывают всякие методики, и ты чувствуешь эту ответственность, с одной стороны. А с другой стороны - кураж, драйв, адреналин, особенно если в твоем присутствии метрах в пяти от тебя кто-нибудь скажет: «А вот американцы вчера сделали то-то и то-то», — ты это слышишь и думаешь — «Ну, покажем сейчас, как это делается у нас», и ты преодолеваешь.
Это не значит, что я раз и навсегда поборол этот страх. В любом случае он у тебя остается каждый день, всю жизнь у каждого человека, с утра до вечера, особенно в сегодняшней жизни.
Победа над невесомостью
В космосе самая страшная штука – невесомость. Физиология человека в невесомости работает совершенно иным способом, чем на Земле. Когда мы в невесомости, кровь организма работает совершенно в другом режиме, по малому кругу, и начинаются неприятности: начинается давление крови на мозг. Мозг всегда умнее, чем мы, и дает команду на сброс жидкости из организма, раз на него давит. И организм начинает сбрасывать жидкость естественным путем, а вместе с жидкостью из тебя истекает вся таблица Менделеева, которая в тебе находится. И может наступить такой момент, когда возникнет необратимость человека по возможности вернуться на Землю в тех перегрузках, которые ему предстоят, и по другим параметрам. И это оказалось страшной штукой. Николаев и Севастьянов в 1970 году сделали рекордный полет, 18 суток в замкнутом пространстве маленького шарика. То есть опять утёрли нос всему миру: американцы летали 14 суток, а мы 18 суток. Но когда их вынимали из спускаемого аппарата, оказалась катастрофа: ходить не могут, дышать не могут, предынфарктное состояние.
Конечно, все схватились за голову, и наука, и инженерия — что же, значит космос для нас закрыт? Надо же каким-то образом научиться противостоять этой невесомости. Но где взять эту невесомость, чтобы ее победить? Два пути оказалось: первое — на самолете, самолет летит, делает «горку», с этой «горки» падает, планирует, в этот момент на 25-30 секунд наступает состояние невесомости, свободное падение. Но это все не то, нужно длительное нахождение.
Второе решение – гидросреда. Рыбы, которые плавают в океанах и аквариумах, находятся фактически в состоянии невесомости.
Начали экспериментировать. Передо мной стоит задача: «Сергей, давай сутки побудем в гидросреде, а после этого выполним все нагрузки: нагрузки старта, нагрузки входа в атмосферу, на центрифугах, на перегрузках». Сделали сутки — получилось.
Потом попробовали трое суток, 7 суток. Кончилось тем, что мы пошли дальше, на 14, 28, и в конце концов сразу увеличили в два раза. Удалось мне поплавать в гидросреде 56 суток. Только не задавайте вопросы — а как вы кушали, это всех сразу интересует. Я перед вами сижу, значит я кушал нормально.
Это же преодоление, но мы не просто там находились, мы отрабатывали соответствующие методики, скажем, вакуум на нижнюю часть тела, определенные нагрузки, гравитационные нагрузки на центрифугах, где сам управлял своей гравитацией. 112 часов накатал только на центрифуге за эти 56 суток! И это потом позволило сделать выводы, после того, как меня извлекли, встать, пройти и выполнить все нагрузочные пробы. Наука ликовала — есть преодоление барьера, и ты находишься на острие, оправдал доверие.
Самые страшные и тяжелые испытания
Взрывная декомпрессия, о которой я рассказал раньше — очень страшно.
Перегрузки — это очень тяжело физически, и еще морально тяжело. Это как стайерская нагрузка, как марафонский бег, троекратно увеличенный.
Перегрузка — это когда твой собственный вес увеличивается в N-ное количество раз. Увеличился твой вес в два раза, это значит, на тебя действует перегрузка 2g, в пять раз — значит в 5g.
Представьте, что вас отбирают в космонавты, вы прошли все виды отборов, но независимо от того, какой вы умница, как вас все любят, все равно вы должны показать, что вы физиологически способны переносить штатные нагрузки. Вам дают пробную перегрузку 8-кратно, ты на ней должен удержаться от 30 до 60 секунд, чтобы ты не только не потерять контроль, но и чтобы все твои органы работали нормально.
Молодец, зачет, но это еще не все. Три денька отдохнешь и пойдешь на штатную перегрузку, 10-кратную, там нужно удержаться 20 секунд. При отборе в космонавты это норматив.
А у меня стоит задача другая. Мне руководитель испытаний говорит: «Сергей, давай поищем порог, так называемую площадку, искомую величину, работаем на 8g». Выхожу на «восьмерку» и работаю не 30 секунд, а 17 минут. В это никто не верит! В тот момент, кстати, я весил 80 кг, 80 умножаете 8, получатся, в этот момент я весил 640 кг. А через некоторое время я работаю «десятку», и работаю не 20 секунд, а 7 минут. И в это тоже никто не верит, но это факт! И ты же еще выполняешь определенную работу в этой страшной перегрузке.
Те, кто отвечают за твою жизнь на пульте управления, находятся в полуобморочном состоянии, потому что, с одной стороны, они хотят прекратить эту перегрузку, нагрузку вращения, а испытатель продолжает работать, он отвечает, адекватно работает над теми или иными параметрами.
А потом мы сделали еще «внезачетные» 12-кратные…
Была ситуация, мы с Евгением Кирюшиным, моим другом и коллегой, работаем по отработке аварийных условий, если вдруг будет отказывать система кислородного обеспечения на орбите. Там помочь никто не может, а такие случаи бывали.
Кислород убывает, а углекислота растет. В норме в воздухе углекислого газа всего 0,05%. На подводной лодке 3% — это уже катастрофическая ситуация, а у нас уже 5%. Мы дышим, как собачки, лица синие… У меня эта ситуация случилась уже второй раз, был какой-то приобретенный опыт, а у Женьки - первый раз. И он, не открывая глаз, говорит: «Серега, через 15 минут я сдохну», — а я ему мгновенно отвечаю: «Женька, потерпи 20 минут, у нас с тобой прорастут жабры, перейдем на жаберное дыхание», — и мы с ним засмеялись.
В экстремальной ситуации состояние человека меняется по-разному, кто-то погибает, кто-то выживает, но силы бесподобные в организме, и мы начали работать. Была боль, начали выполнять программу и отработали.
И при встречах я задаю вопрос, — как вы думаете, сколько нам удалось поработать? Разные варианты предлагают – 30 минут, 30 часов… Действительно 30, но 30 суток. Никто не мог поверить, но это было, отработали, показали!
На самом деле никакой фантастики в этом нет. У нас колоссальные не только физиологические силы. Я пытался много лет найти ответ, а оказалось всё просто — мотивация! Сделать, чтобы за державу не было обидно, чтобы, если у ребят на орбите случится подобная ситуация, мы могли послать запасной корабль, чтобы снять их с орбиты, и они знали бы о своем резерве времени: спокойно, все будет нормально!
Герой Российской Федерации
Вызвало меня как-то начальство, и сказало, что меня представляют к званию Героя Советского Союза. Мне было примерно в тот момент как Гагарину, который получил Героя Советского Союза в 27 лет. Конечно, я обрадовался, но больше радовались мои друзья по команде, потому что это был беспрецедентный случай. Людей, которые находятся в абсолютном секрете, вдруг представляют к высочайшему званию!
Но не тут-то было. Прошло полгода — никаких званий, прошел год — никаких званий, много времени прошло — никаких званий.
После какого-то совещания с высоким руководством это высокое руководство, как обычно, спросило — есть ли у вас вопросы. Мы сказали, что вопросов никаких нет, тогда поднимается мой друг Женя Кирюшин, который впоследствии стал Героем России. Он сам волжанин, у него такие кулачищи, руки положил на стол и говорит: «Лучше скажите, куда Серегина награда делась».
Началась болтовня, что вы понимаете, нужно подписать бумаги, но Родина вас не забудет. И действительно, Родина нас не забыла.
В 1997 году уже нашу четверку — Женю Кирюшина, Володю Цветова, Виктора Костина и меня позвал первый Президент России Борис Николаевич в Кремль и вручил нам Звезды Героев. В тот момент уже Советского Союза не существовало, и вручали нам Звезды Героев России, но самое интересное, что от момента представления до момента награждения прошло каких-то 20 лет, такое бывает.
Стать настоящим космонавтом…
Такая ситуация была. Когда мы с Женей Кирюшиным отработали очередной эксперимент, нам просто предложили. Но «взять в космонавты» — это не просто прийти и записать. Предложение поступило, в тот момент мы делали многие профессиональные вещи лучше, чем готовящиеся космонавты. Вдруг, к величайшему изумлению Женьки, я отказываюсь: «Жень, успокойся, убери эмоции, меняются системы отбора. Сейчас одна из систем отбора — необходимо высшее образование». А в тот момент мы еще его не имели, только учились. «Это будет камнем преткновения, и еще найдут кучу камней преткновения. Сейчас мы с тобой зачислимся в отряд подготовки и будем сидеть на Земле 15 лет, и еще неизвестно, полетим или нет. Здесь же мы с тобой принесем пользы в 100 раз больше». Он на меня обиделся, мы даже поссорились. Но через полтора года он пожал мне руку и сказал: «Ты был прав».