Начало ЗДЕСЬ
Отпуск вышел экстремальный. Потому что с июня в садиках города бушевал стоматит. Мы с бывшим супругом решили, что лучше увезти детей в деревню. Старшей дочке было четыре с половиной, младшей - два с копейками.
Декретов, которые три года, не существовало, бывшему отпуск не дали, а мне разрешили за свой счёт две недели. В субботу покатили в деревню к тёте Марусе с дядей Петей. На выходные - вдвоём.
В понедельник я осталась одна. Нет, чтобы сидеть во дворе, понесло гулять в скверик. Дети лазили по лесенкам, я стояла рядом с младшей, следила. И буквально на секунду повернула голову. В это время раздалось "бряк", затем ор с плачем. Младшая рухнула с лестницы. За ногу держалась, плакала, идти не могла. Домой донесла на руках, естественно.
Тётя Маруся сказала идти в больницу, объяснила, где найти. А в селе транспорта нет. Местные на велосипедах разъезжали, я тащилась пешком.
В больнице не оказалось травматолога. Поэтому отправили в райцентр. С утра - вперёд автобусом в Слободзею. С ребёнком на руках по июльской жаре. Но все так ездили, для сельских нормально, это я глаза вытаращила.
Вечер и ночь с хныкающим ребёнком пережили. На горшок и вообще везде носили на руках по очереди. В автобус я села, приехала в райцентр. Пока искала поликлинику, попала в обеденный перерыв. Час прождали. Наконец сделали снимок, оказался ушиб, слава Богу, не перелом. Покатили обратно. Повязки, мази, через недельку пройдёт.
Всю ночь дочка опять хныкала, но вдруг мне показалось, что и старшая ноет. Потрогала - мамочки! Горячая. Смерила температуру - 39,2.
И с утра, оставив младшую на тётю Марусю, тащила на руках старшую в поликлинику. Температуру сбила, но всё равно. Да и не знала, примут ли чужих городских. Тетя Маруся сказала не беспокоиться, врач молодой, однофамилец, через несколько домов живёт.
Врач оказался отличный. Но к ужасу моему поставил диагноз - воспаление лёгких. А дело в том, что дочку всю весну пролечили от воспаления лёгких. Тогда кололи penicillin. Я ещё подумывала, не взять ли в деревню на всякий случай. Не везде продавали.
И отправили нас в больницу по уже известной дороге. На уколы. Всё бы хорошо, но penicillin делали, насколько помню, четыре раза в день. Возможно, что путаю за давностью лет, всего два. Или оставлять ребёнка в больнице, или носить на руках через полсела. Ну я выбрала второе. По пути заглянула в аптеку, и - о чудо! Купила и лекарство, и шприцы (одноразовых ещё не существовало), и даже банки, которые ставить умела.
Дальше всё сама делала дома. Умудрилась ещё добежать до почты, позвонить бывшему на работу, обрадовать. И до конца недели вертелась с двумя больными детьми.
Благо, что днём помогали тётя Маруся с дядей Петей, зато ночью слушала хныки одна.
К выходным обе практически выздоровели. Папа приехал, когда по ночам уже никто не ныл. И с чистой совестью уезжал воскресным вечером домой, оставляя жену (это меня) догуливать отпуск в деревне.
В ночь на понедельник...нет, я не поверила своим ушам. Показалось. Не показалось? Ворочалась и нудила старшая дочка. Потрогала лоб, смерила температуру. Она, родимая. Опять воспаление лёгких, что ли? Весь положенный курс только что прошли! Что дальше?
И с утра волокла почти пятилетнего ребёнка на руках в поликлинику.
Оказался стоматит. Стоматит! От которого мы сбежали в деревню. Весьма неприятная штука да ещё с высоченной температурой. Естественно, через день подцепила младшая.
Теперь я имела двух детей с высокой температурой, которые капризничали, разумеется, днём и ночью. Есть ничего не могли. Рты обеих я с помощью тёти Маруси периодически обрабатывала синькой. Чем ещё лечили, не помню.
Но и опять к выходным обе практически выздоровели! Приехал папа, засобирались мы домой. Называется, свозили детей в деревню, чтобы уберечь от стоматита в городе. Чудный отпуск для меня получился.
Собрали баулы, стояли во дворе, прощаясь с тётей Марусей и дядей Петей. Всё, домой! И бегом отдохнуть на работу.
И в это время младшая дочка (два года с копейками) попросила папу покрутить её за ручки. Всегда так делали. За вытянутые ручки вокруг себя. Аккуратно, разумеется. Было.
Потому что вдруг дитё заорало на всю округу. Рука распухала на глазах.
И вот эту руку подвязали, зафиксировали, потащили ребёнка на трассу до автобуса, втиснулись в транспорт с задней двери, дальше на поезде и домой на троллейбусе. С баулами и ноющим ребёнком. Уже из дома бывший муж на такси поехал в травмпункт. Вывих! Слава Богу, не перелом. На этом происшествии мой экстремальный отпуск закончился.
К тёте Марусе мы ездили каждое лето. В течение года писали письма. Дети росли, довольно шустро ковырялись в огороде, где я безуспешно боролась со всякими тяпками-лопатами.
Вдруг наступил развод
И вместе с ним - 91-й год, когда страна рухнула. Неземная любовь опутала бывшего с головы до пят, выдернула из семьи, словно морковку с грядки. Я осталась с мамой-пенсионеркой и двумя дочерями.
Но ещё и с огородом. В земледелии ничего абсолютно не соображала. И к величайшему изумлению увидела, что соображают дети. Наука тёти Маруси даром не прошла. Дочерям было 9 и 11 лет, вместе мы вскопали, распахали, посадили. Даже собрали первый урожай.
Ни о какой деревне речь не шла. Кто мы такие? Бывшие. А племянник - родной. И чужая семья - потёмки. К тёте Марусе приезжал с новой женой, это мы знали. Значит, нам тем более там нет места. Потому что ломоть отрезанный.
Но к следующему лету дети взвыли. Никуда не ездили, жили впроголодь, помидорку делили на 4 части в сезон. До сих пор помню - мечтали, что в деревне наедятся этих помидор вволю. Это был один из аргументов. И написали письмо тёте Марусе - примут ли? Ответ пришёл - приезжайте!
И поехали. Зашли во двор, где тётя Маруся с дядей Петей чистили фасоль. Конечно, все чувствовали себя несколько не в своей тарелке. Поэтому после объятий сели мы тоже прямо с дороги чистить фасоль.
Потихоньку, полегоньку о том о сём говорили. Болезненную тему не трогали.
Дальше всё пошло своим чередом. Поскольку дети выглядели тощими и прозрачными, закармливали всеми силами. Дядя Петя постоянно повторял: "Кушайте, кушайте!" - то грушу совал, то виноград - кушайте! В этих детей уже и не лезло.
Затем осторожно тётя Маруся стала рассказывать. Приезжал племянник с новой своей. И не один раз. На пару дней и даже утром прибыли, вечером уехали. Зачем приезжали? За продуктами.
Если мы раньше ничего не брали, теперь эти с рюкзаком и баулами являлись. И новая пассия шустро самостоятельно юркала в огород. Хозяев не спрашивала. Гребла всё подряд, на бессловесного мужа навьючивала. Выглядело так: у него на спине рюкзак, в руках две сумки. Сам согнутый пополам. И она пальчиком несла ведёрко с яичками. Недели через две приезжали опять.
Со временем тётю Марусю прорвало высказаться. Но не им (племянник, родная кровь), а нам жаловалась. Попросила однажды что-то помочь - некогда-некогда, время поджимает, автобус уходит. Больше и не заикалась ни о чём.
А мы опять ковырялись в огороде, кормили свинью, красили ворота и забор, чистили погреб.
Затем вдруг внезапно не стало дяди Пети. Стоял ноябрь. На похороны съехалась родня, бывший прибыл один. И вдруг оказался среди всех белой вороной. К этому времени родственники уже составили мнение о новой семье. Бывший с удивлением смотрел, как мои девицы порхали по хозяйству, поскольку отлично знали, где что лежит, стоит и работает.
Уехал первым, хотя все другие на пару дней задержались. Кстати, ни разу больше с новой пассией в деревню не приезжал, а вот с моими девицами гостил дважды. Сам пригласил съездить тоже на пару дней.
Затем не стало и тёти Маруси. Больше мы в селе не бывали. Но на всю жизнь храним добрую память о тёте Марусе и дяде Пете. Царствие небесное!
P. S. Об отношении приднестровцев даже в советские времена. Тётя Маруся всегда говорила - там, в Молдавии, считая чем-то инородным. Когда приезжала к старшему брату в Кишинёв, не слишком понимала язык вокруг. Сами говорили на молдавском, но в Приднестровье он другой. Много русских и украинских слов, хотя и здесь хватало.
С нами тётя Маруся с дядей Петей общались на русском, но тоже не чистом. И быстро мои девицы новшества перенимали. Например, лужу называли болотом.
А когда приехали уже старшими школьницами, заговорили на молдавском. Вернее, на румынском, чем очень удивили всех родственников. И дядю Васю с семьёй. Но это тем более они наполовину не понимали.
К сожалению, с остальными родственниками мы связи растеряли. Приезжали к тёте Марусе с дядей Петей, к другим из вежливости заглядывали. По молодости да глупости не слишком и задумывались о сохранении каких-то семейных связей. Старшего поколения давно нет, а со следующим толком и не были знакомы.